Рудник - Галина Дмитриевна Гончарова
«Рента Элисон!
Умоляю меня простить!
Вы были полностью правы, и Матео нашел ответы, которых нам не хватает.
Он оставил мне нечто важное в столице, и я сегодня же выезжаю туда. Как вернусь, сразу же напишу и буду ждать вас в гости.
Искренне ваш, Робин».
Теперь можно и в столицу собираться.
* * *
Может, в другой день Марко Вебер и имел бы сокрушительный успех. Или Элисон бы о нем хоть подумала, ну как-то… не каждое ж утро на пороге бюро воздвигается чуть не два метра красоты неописуемой?
Но…
Вот именно сегодня ей было решительно не до Марко.
А чего он лезет тут, такой неотразимый? У нее голова другим занята, она почти всю ночь не спала, вертелась как уж на сковородке, прикидывала, могла ли сказать что-то лучше, или сделать лучше… вроде бы нет, но вдруг?
По результатам размышлений примерно в три часа утра Элисон удалось задремать с теплой мыслью, что она – круглая идиотка, которая запорола все, что могла и не могла. И любая обезьяна на ее месте справилась бы намного лучше.
Проснулась она в пять утра с той же мыслью, а потому настроения не было. Вообще.
Разве что кого-нибудь разорвать и сожрать – и то, голова так болела, что даже жевать страшно было, – казалось, мозг весь в зубах сосредоточился, и боли-и-и-и-ит!
Астрид только головой покачала и налила девушке чая покрепче. Только вот чай был крепкий в понимании Астрид, то есть не ложка на чайник, а полторы. Элисон это не помогло.
На работе она сидела молча, пытаясь как-то и что-то сделать и надеясь, что в горы ее не пошлют. Она ж там свалится с велосипеда и уснет под кустом. И ее сожрут.
И она этого даже не заметит, потому что спать будет.
И пусть сожрут, раз она такая дура…
Марко вплыл гордым лебедем, но Элисон даже глаз не подняла от бумаг. Да, глаза поднимать тоже было больно. Даже думать – и то больно. Мысли отрастили себе острые края и протискивались по извилинам мозга как-то особенно неудобно, царапая все, до чего добирались.
– Кхе…
Леа Даларвен восхищенно вздохнула. Если и был кто-то, ярче воплотивший в себе романтического героя девичьих грез, то не у нее. А тут оно стоит!
И рядом!
И можно даже руку протянуть и потрогать красавца с громадной корзиной алых роз и улыбкой… которая начала бледнеть, выцветать и угасать.
Потому что Элисон подняла голову и уперлась взглядом в Марко.
Взгляду девушки мог позавидовать голодный крокодил, который последние два года мучился зубной болью и от рождения был человеконенавистником. Понятно, причины у нее имелись, но Марко, который этого не знал, нервно сглотнул. На миг ему показалось, что Элисон сейчас кинется и вцепится. Больно.
– Эм-м-м… рента Баррет…
– С-с-с-с-слуш-ш-ш-шаю?
– Рента, – чуточку оправился Марко от потрясения, – я хотел бы подарить вам эти цветы в знак моего самого искреннего восхищения. И, может быть…
– Не может. – Голос у Элисон был вполне достоин ее внешнего вида. – Не будет. Всего хорошего.
Встала, взяла цветы и каким-то хитрым приемом так развернула Марко, что тот пришел в себя за дверью бюро.
Вроде и не толкали его, и не пихали, и магия никакая не творилась, а как он тут оказался-то?
А?
Но и возвращаться… Марко не зря слыл дамским угодником и отлично понимал: есть моменты, в которые женщину НАДО оставить в покое. Ради собственной безопасности.
Ничего, подождет он день или два, не переломится. Завтра придет… или послезавтра.
Элисон промаршировала строевым шагом к столу Леа Даларвен, грохнула на него корзину роз и уселась обратно к себе.
До ночи было еще минимум восемь часов.
До конца рабочего дня – шесть.
Яду мне, яду! И побольше!!!
* * *
Робин смотрел в окно рамбиля.
Да-да, был у него рамбиль, и Хью отлично водил его. Робин раньше и сам водить умел, но после случившегося он себе просто не доверял.
Поди просиди пять лет просто так!
Можно бы до столицы и на поезде, но… Робин представил себе, как на него будут смотреть люди, представил процесс посещения туалета, как он идет в столовую, как на него глядят, как шепчутся за его спиной…
Да пропади оно все трижды пропадом!
Лучше он в рамбиле посидит… да, Хью говорил, что можно выкупить все купе и никого не видеть, и пропади они пропадом…
Робин решил, что оно того не стоит.
Рамбиль в этом отношении лучше любого купе, из которого не выгонишь проводника, а то и любопытные какие заявятся. И по перрону-то ему все равно идти и билет покупать…
Нет уж!
Рамбиль большой, заднее сиденье мягкое, позволяет расположиться и так, и этак… даже вдвоем, было у него пару раз, не с Сарой, конечно, та желала до свадьбы девушкой остаться, но было. Можно и устроиться поудобнее, и подушку подложить под искривленный бок, и попросить Хью остановиться, и ноги размять подальше от дороги…
Правильно он сделал.
А что чуть подольше… пусть! Он потерпит!
Матео, друг, я ТАК тебя подвел! Дай бог, чтобы не было еще слишком поздно! А если тебя уже нет, я хотя бы отомщу! Я клянусь, я отомщу!!!
Ах я безмозглый пьяный кретин! Все из-за моих паршивых страданий!
* * *
– Рента Баррет?
Мужчина, который остановил Элисон, был вполне себе девичьей мечтой, правда не того сорта, что Марко Вебер. Марко был для девушек, которые предпочитают романтических героев, а этот мужчина для тех, кому нравятся военные.
Вон какая выправка!
И усы подкручены, и мундир на нем сидит как нарисованный, и сапоги как зеркало – отражают солнышко. И даже пара медалей есть – тоже начищены, аж оторопь берет.
Хорош!
И букетик, который он протянул Элисон, был тоже вполне себе хорош. В духе «скромной симпатии». Полевые цветы, зелень…
– Доброе утро, – согласилась Элисон. – Это я. А вы?..
– Рент Адриан Браудер. К вашим услугам, рента.
Несколько минут Элисон пыталась вспомнить, кто это такой и почему ей знакома фамилия мужчины. Вроде бы они не виделись раньше? Потом уже сообразила.
– Рена Ханна?..
– Да, это моя мать.
– Как ее самочувствие?
Элисон искренне беспокоилась о симпатичной рене. Ну не виновата она, что дочь у нее такой свиньей оказалась. Обычно, когда в семье случается беда, принято пенять на воспитание. А если по-честному…
Можно ребеночка воспитывать, можно
