Слеза Иштар - Lark A. Bratenska

Другой бы на месте Орисс вспыхнул от негодования, но она смотрела на юношу в ответ и не моргала. Ей было очевидно, что мысли и взгляд художника не синхронизированы. С таким же успехом он мог «пялиться» на стенку.

Орисс украдкой приподняла очки, позволяя своему истинному зрению на мгновение охватить Тима. Вокруг него пульсировало сияние, серебристое, текучее, как ртуть. Но сам он казался размытым, неполным, как набросок, ждущий завершения.

Она видела его настоящего – синеволосого мальчика с глазами цвета грозовой тучи, потерянного между мирами. Её сердце сжалось от боли и нежности. И от вины – по левому запястью, скрытому длинным рукавом, тянулся шрам в форме семиконечной звезды. Метка тех, кто был рядом со Слезой. Метка свидетеля той катастрофы, что разделила миры.

«Рассказать ему сейчас? – подумала она. – Показать, кто он на самом деле? Показать свой шрам, доказать, что я из того же мира, что и он?»

Но она знала, что не может. Слишком рано. Его разум ещё не готов принять правду. Она должна быть терпеливой, должна вести его маленькими шагами к осознанию, даже если каждая ложь и недомолвка ранит её саму. Даже если приходится скрывать знак своего происхождения, своей связи с трагедией, что привела его сюда.

Быстро опустила очки обратно. Мир снова стал тусклым, безопасным. Ложным.

«Как же я устала от этого притворства, – подумала Орисс с горечью. – Видеть его истинную суть и делать вид, что не вижу. Знать ответы на его вопросы и молчать. Каждый раз, когда он смотрит на меня в поисках правды, я отворачиваюсь. Каждый раз, когда он близок к прорыву, я должна сдерживаться, чтобы не помочь ему слишком сильно. Это больно. Это невыносимо больно. Но выбора нет.»

И как «достучаться» до такого?

– Хэй! – Орисс пощелкала пальцами перед лицом Тима. – Есть кто дома или зайти завтра?

Она улыбнулась, скрывая за этой улыбкой необходимость лгать тому, кого поклялась защищать. Каждый день притворяться, что она просто случайная знакомая, а не та, кто пришла вернуть его домой.

«Прости меня, Тим, – подумала она. – Однажды ты поймешь, что всё это было ради тебя».

Вдруг парень улыбнулся.

– Хорошая… Идея!

Он развернулся и почти прыгнул, но Орисс схватила его за рукав куртки и потянула к себе. Тим недоуменно взглянул на неё.

– Давай так, я позволяю тебе нарисовать себя, а ты за это проведешь со мной вечер в таверне. Как тебе?

– Да я и так каждый вечер в таверне, – ухмыльнулся он.

– Я знаю, но в этот раз в моей компании. Можем во что-нибудь сыграть или просто поболтать.

– Я все равно Вас обыграю!

– А ты попробуй!

Тим скептически скривился.

– Раньше времени не говори «гоп». Так что, по рукам? – Орисс протянула широкую ладонь.

– Ок, – бесцветно обронил юноша и ускакал.

***

Когда Орисс добралась до верхнего яруса таверны, Тима еще не было. Она сняла свои кошмарные очки и мир вокруг перестал быть унылым и однообразным. Все-таки видеть истинную сущность всего крайне утомительно и вовсе не так интересно, как кажется вначале. Мир иллюзии, в который поселяют себя многие, красочный и привлекательный, комфортный, что ли. Но чем дольше находишься в «плену морока», тем угрюмее предстает перед тобой мир настоящий, без иллюзий и прикрас.

– А Вы прикольная. – Тим вынырнул из полумрака.

– Отчего же? – пожала плечами женщина.

– Так что там по нашему договору? – Художник выпрастал из своей сумки планшет и пенал с рашкулем.

Орисс улыбнулась:

– С тебя разговор по душам.

– Э-э-э-э… О таком не было уговора…

– «Сыграть или просто поболтать» – помнишь? – Женщина приподняла левую бровь.

Парень промычал что-то нечленораздельное и кивнул в сторону арки окна, в котором еще в полную силу играл закат. Орисс последовала за ним.

Тим преобразился, как только уголек коснулся листа бумаги. Всегда беспокойный и подвижный, теперь он напоминал буддийского монаха в момент медитации. А еще японского каллиграфа за работой. Безмятежность, концентрация, сила и красота. Лишь тонкие пальцы с мелком порхали от одного края листа к другому.

Как же красиво и восхитительно! Интересно, что у него творится в голове в этот момент?

– Я представлял тебя другой, Орисс. Зачем ты выбрала эти безобразные очки? Они сбивают с толку, – голос Тима был внятным, а взгляд внимательным и пытливым.

– Это не мой выбор, знаешь ли. – Женщина слегка улыбнулась. – Кое-кто постарался при экипировке.

– Очень зря. Ты вполне симпатичная и кого-то мне напоминаешь… – Тим протянул портрет.

«Если бы он знал, – промелькнуло в голове Орисс, – неужели даже этот образ не откликнулся ему?»

Вслух же она произнесла:

– Оставь себе, на память. А мне можешь подарить свой предпоследний скетч.

Он отрицательно покрутил головой.

– Это задание от Вульфа? Ну, хотя бы покажи. – Орисс протянула руку.

Но Тим, словно не слыша, собирал принадлежности в сумку, медленно и аккуратно.

– Неужели я так отвратительна? – голос женщины дрогнул, – что во мне ужасного?

Художник безэмоционально посмотрел сквозь неё.

– Что, – так же бесцветно прозвучало из его рта.

– Ты живой! – почти прокричала Орисс, – живой! Внутри тебя всё кипит! Почему ты сдерживаешься?

– Я не понимаю… – Тим шагнул вперед и грубо задел ее плечом.

– Нет! – Женщина схватила невежу за плечи и крутанула на 180 градусов. – Не уйдёшь!

– Не имеешь права! – он рванулся, но хватка Орисс напоминала клещи.

– Еще как имею! – она силой усадила Тима на свободный стул. – Я не для игр здесь.

– Кхм… – раздалось из сумрака позади.

– Выходите уже, Лорд Вульф, – бросила Орисс, не отпуская Тима.

Он вышел. Не старик, не юноша. Сущность. Серо-голубые кошачьи глаза, огромные и бездонные. Седые пряди, острые уши. На лбу и скулах – переливчатые чешуйки, словно крылья бабочки. Короткая бородка – мазок кисти. Чешуйки едва мерцали в полумраке.

– Признаться, я уже заждался. – Волк с удовольствием выпустил клубы пряного дыма и улыбнулся. – Вы как дети. Орисс, не давите, Тим такого не любит.

– Из-за чего сыр-бор, Тим? Давеча ты довел до истерики Медведя, сейчас даже у добродушной Орисс нервы сдали.

Тим качался на стуле и грыз костяшку пальца, словно в трансе. Спустя 20 ударов сердца, он пошарил рукой в сумке и извлек потертый скетчбук, бережно перевернув страницы, протянул разворот.

Лорд Вульф и Орисс наклонились одновременно. Глаза женщины радостно заблестели, Волк же, напротив, помрачнел.

– Что это? – голос Вульфа стал тише и холоднее.

– Мой сон.

– А это? – длинный палец ткнул в