В памят(и/ь) фидейи. Книга первая - Лилия Талипова
С первого взгляда я поняла, что передо мной итейе, хоть и не осознавала в полной мере, что это значит. Название вертелось в голове, как имя вида или простое описание заурядной птицы. Разумеется, от ординарного и нормального там было ровным счетом ничего.
Так или иначе, в голове зрели две мысли: ворон пришел за мной, выживет только один – они пускали корни по венам, будто руководили моими действиями вопреки разуму и здравому рассудку. Приди подобное умозаключение в другой момент, без сомнений, я бы от души рассмеялась всей нелепости, но в тот миг смятения не было и капли. Что-то било по мозгам, изнутри застилало взор, затыкало уши. Я перестала чувствовать себя, свое тело, не слышала мыслей, обратившись сгустком отчаяния тысяч женщин, злости и обиды тысяч фидей, жажды отмщения, заполнившей чашу терпения до краев.
Со звонким визгом, стараясь подгадать траекторию, бросалась на птицу, но безуспешно.
В ответ он дразнил меня. То приближался, то отдалялся, демонстрировал свою недосягаемость.
Я знала, что долго это продолжаться не может.
Он знал это тоже.
С размаху ворон сложил крылья и камнем понесся прямо в меня, выставив вперед когтистые лапы. Сверкая в свете закатного солнца, они казались стальными.
Мне удалось перехватить его раньше, чем он нанес удар. Несмотря на то что мои вес и размер явно преобладали, ворон оказался гораздо сильнее. Мы повалились на пол. Его когти впивались в мою грудь, а клюв угодил в артерию на шее. Кажется, я завопила от боли, собственная кровь обжигала кожу, будто растекалась жидким пламенем. Ворон издал животный, совсем не птичий рев, выпрямил крылья и взмыл ввысь, волоча меня за собой, после чего резко отпустил, а я с хрустом и грохотом приземлилась на спину, сдавленно кряхтя.
Я пыталась привести себя в чувство, ощущая, что изнутри подпитывает что-то большее, необузданное. Оно помогло мне подняться ровно в тот миг, когда ворон вновь пикировал, угрожающе направив когти на мои глаза. Под дикий крик, рвущийся из самого нутра, я придавила птицу к полу, руками сжимая его шею. Домочадцев явно не на шутку напугали звуки, потому что скоро по двери забарабанили, а позже Эдмунд пытался ее выбить. В это время я продолжала сжимать шею ворона.
Я знала, что он умрет. Он верил, что нет.
Это было видно по глазам, в которых теплилась надежда. В черном зрачке блестел страх.
То, что произошло потом, предугадать было невозможно: стоило мне моргнуть, как ворон, умиравший под натиском моих рук, обратился парнем, чье лицо, от недостатка кислорода стало ало-синим. Он не говорил ни слова, даже не пытался. Лишь с надеждой, болью и страхом взирал на меня, в самую душу.
Мальчишка лет шестнадцати с угольно-черными волосами и небесно-голубыми глазами раздувал ноздри, пытался вдохнуть, губы его дрожали, а бельма наливались кровью.
Я была уверена в верности своих действий, но правда в том, что в тот момент совсем утратила контроль над собой. Я не ослабила хватку. Уже не могла остановиться. Эдмунд выбил дверь, и все семейство ворвалось на кухню, став свидетелем страшной жестокости.
Из забытья я очнулась гораздо позднее, застав себя вопящей и рыдающей. Что-то внутри взывало к выходу, требовало оповестить весь мир о том, что маленький ворон сегодня погиб. Погладив его по лбу, провела по волосам, отпечатала едва ощутимый поцелуй чуть выше переносицы. Мальчик растаял, будто его и не было вовсе. На его месте образовалась свора сотен мотыльков, заполонивших кухню. Лишь хвостовое перо приземлилось на мою сжатую ладонь, став вечным напоминанием чего-то ужасного.
После этого вороны быстро покинули город. Тем же вечером от них не осталось и следа, бригада даже не успела подготовить сонный раствор.
Когда семья ворвалась в кухню, никого и ничего, кроме кучки перьев, не осталось. Все подумали, что Персей решил проблему, съев несчастную птицу, и даже мои слезы и убеждения не имели значения. Все верили лишь в то, что видели.
Слишком долго я лежала на кухонном полу и рыдала, наотрез отказываясь признавать реальность, несмотря на то, что одежда была цела, а на теле не виднелось ни единой царапины. Словно и не было никакого вороненка. Мне вызывали доктора, он вколол снотворное, вероятно, это единственное в чем я уверена. Осмотрев меня, пришел к выводу, что страх, что стресс и легкая травма головы после падения вызвали жуткий и тревожный сон, рекомендовал отоспаться, пропить курс успокоительного и обратиться к психиатру. Как позже пояснили, ворон влетел в кухню, я пыталась отбиться от него, но упала, попутно ударившись головой о столешницу.
VII
Само слово «итейе» разносилось по коридорам памяти разными голосами, обрывками цветастых картинок, осколками витража.
Помню, что я вновь словно в нуарном кино, а рядом порядка пятнадцати незнакомцев, все мы стояли на брусьях, расположенных по периметру помещения. Они подняты на металлических балках примерно на метр от пола. Внизу щебень: острые камешки угрожающе выставили углы к верху. Падать было бы больно.
– Готова? – блондинка в очках лет тринадцати самоуверенно ухмыльнулась и сгруппировалась для низкого старта.
Я не успела ответить, как брусья пришли в движение по часовой, держаться на ногах стало просто невозможно. Так и не смогла разобраться, как это работало, да и времени на то совсем не было. Все побежали в противоположную сторону, и мне не осталось ничего, кроме как повторять за ними. Слишком скоро я выбилась из сил и замедлилась, но старалась продолжать движение, чтобы не упасть.
– Быстрее! – прокричала в спину девушка, которая уже, очевидно, проделала круг, а зайти на второй ей мешала только я. – Ты подводишь всю команду!
– Стоп! – прокричал тучный лысый мужчина. – Стоп! Она не справляется, – констатировал он, чем вызвал мое возмущение. – Мы все отстаем из-за нее. Пусть пройдет другой тест.
– Нет, – холодно возразила бледная черноволосая женщина. – Он недоработан и его еще никто не проходил.
Я узнала ее позже. Ребекка. Острые черты лица, тяжелый взгляд подчеркнут подводкой. Если бы благородство обрело человеческий облик, то непременно бы стало Ребеккой.
– Тем лучше, – улыбнулся мужчина. – Проведем первые испытания, а потом быстрее избавимся от балласта, – он самодовольно облизнул губы.
– За нее поручился Ричард.
– Тогда поцелуй ей ручку и сразу уступи свое место, – сплюнул
