Шайтан Иван 6 (СИ) - Тен Эдуард

Мы устроились в креслах, граф Васильев занял место за столом.

— Мы слушаем вас, господа, — сказал граф, когда слуга накрыл чайный стол напитками и легкими закусками.

— Я, пожалуй, доверю слово Жану Ивановичу. Рассказчик из меня никудышный, — поспешно проговорил Лукьянов, вверив повествование Куликову.

— Хорошо, господа, — начал Куликов. — Суть новостей такова: завершились суды над всеми фигурантами, что были доставлены в Петербург. Чёртова дюжина — тринадцать человек, начиная с обер-интенданта и ниже. За исключением Анукина, который якобы сам наложил на себя руки. Умные люди отнеслись к этому с пониманием, прочим же — так удобно для следствия. Так вот: из тринадцати девятерых лишили дворянства и всех прав. Имущество конфисковано в казну, семь лет каторги. Смолин, Кудасов и прочие. Все ходатайства о смягчении участи Смолина государь отклонил. Свет в панике, прочая же публика в большинстве своем решение государя поддержала. Шестьдесят три фигуранта, осужденные военным судом Кавказского округа, поражены в правах, имущество конфисковано. Им предоставили выбор: пять лет каторги в Сибири или пять лет работ в арестантской дорожно-строительной роте с последующим вольным поселением на Кавказе — без права возвращения в прочие губернии. Все избрали арестантскую роту. Говорят, это ваше предложение, Пётр Алексеевич?

Граф Васильев с интересом взглянул на меня.

— Вздор, Дмитрий Борисович! Чистый навет! — поспешил я отречься.

— Надо признать, решение вполне разумное, — продолжил Куликов. — К ним добавят дезертиров да прочих осуждённых и отправят на строительство дорог и укреплений.

— Однако круто взялся его императорское величество, — не удержался Лукьянов.

— А как же Кудасов, Жан Иванович? — спросил я, вспомнив о нем.

— Не тревожьтесь, Пётр Алексеевич, — успокоил Куликов. — Наш христианнейший и всемилостивейший государь позже заменил всем каторгу на ссылку. Кудасова — на вечное поселение в Тобольск. Остальных — куда, не ведаю. Не смог государь остаться твердым до конца. Но и само такое изначальное решение для многих стало неожиданностью. Не ручаюсь, но, говорят, на государя повлиял цесаревич, требовавший более сурового наказания. Вот, собственно, и все новости, господа. — Куликов смочил горло глотком вина.

— О чём задумались, ваше сиятельство? — спросил Куликов графа.

— Вот, гадаю, хватит ли у государя смелости проверить Военное министерство и Адмиралтейство? — задумчиво произнёс Васильев.

— Нет, — покачал головой Куликов. — Слишком громкие имена прозвучат во время расследования. Не стану упоминать, кто обязательно фигурировал бы. Все это понимают и, думаю, не особенно боятся. Он не решится на конфронтацию с таким количеством противников.

— Не удивлюсь, — подхватил я, — если и при таком шуме во внутренних делах, англичане, французы, австрияки да прочие наши «друзья» не активизируют своих сторонников и поклонников. — Я сделал паузу. — Видимо, государь опасается именно этого — активных действий оппозиции. Не исключаю и крайних мер с их стороны. Поэтому необходимо ускорить подготовку отряда ближней охраны высочайших особ. И не забывать о цесаревиче. Скажем, два постоянных охранника при нём.

— Вчера я был на базе отряда, — оживился Лукьянов. — Впечатлён их успехами! Пётр Алексеевич, вы прирождённый учитель. Нисколько не удивлён тому глубочайшему уважению, которое питают к вам бойцы ССО. А ротмистр Малышев и вовсе величает вас не иначе как, командир. Сколько раз предлагал его высокопревосходительству Бенкендорфу, взять вас на службу в качестве начальника всех специальных подразделений! — Лукьянов развёл руками с искренним огорчением. — И каждый раз слышу: вы нужнее на Кавказе.

— Он прав, Лев Юрьевич, — степенно заметил граф Васильев. — Пётр Алексеевич на сегодня — фигура ключевая. Слишком многое завязано на него лично. Потому я полностью поддерживаю Александра Христофоровича, хоть и сам не прочь был бы видеть его службу в Петербурге.

Беседа подошла к концу и гости уехали.

— Ну, что, Пётр, многие значимые события произошли благодаря тебе. Не спорь. Я доволен своим решением доверить тебе мой род Васильевых. Вижу, он в надёжных руках, но прошу тебя, будь осторожен. Я не зря упомянул тебя как ключевую фигуру на Кавказе. Это не видно со стороны, зато все заинтересованный лица прекрасно знают и понимают твоё влияние там. Ещё раз прошу, осторожность и продуманность в действиях. Ты уже не можешь бездумно рисковать собой.

Я молчал, понимая, что граф прав во всём. Мне пора на Кавказ и как можно быстрее. К началу лета, крайний срок. Что-то тревожное шевелилось в душе.

Глава 35

Андрей и Михаил, прибыли в Пятигорск. Они ехали верхом с ординарцами и двумя фургонами оружейников. Андрей с удивлением наблюдал за горячими спорами Тихона и Ильи. Их фургоны были загружены под завязку и движение маленького обоза заметно замедлялось, что несколько раздражало Есаула. Когда во время очередной ночёвки Андрей услышал яростный спор, он не выдержал и залез в фургон, в котором жили оружейники.

— А ну, тихо, смолкли оба. В чём суть спора?

— А чего он, господин есаул? — начали они одновременно.

— Стоп! Я сказал. Говори ты, Тихон.

— Я ему который день талдычу, что нельзя увеличивать навеску вышибного заряда, а он можно, дальше полетит. А я говорю ствол разорвёт. — Тихон стал возбуждённо махать руками.

— Да, не разорвёт, там запас прочности двойной, ничего ему не будет. Зато дальше полетит, даже не сомневайтесь. — Не выдержал своей очереди Илья. — Уж я то знаю.

— Тоже мне умник нашелся, без году неделя как оружейником стал, а туда же, не сомневается он. — Передразнил своего оппонента Тихон.

— Ну-ка, помолчите оба. Теперь мне точно ясно, что ничего не понятно.

— Вы мне толком скажите, о чём речь ведёте? — грозно рявкнул Андрей, его брови грозно сошлись.

— Так о бомбомёте, господин есаул, а вы чё, не знали? — искренне удивился Илья, широко раскрыв глаза.

— Нет. И что это за штуковина такая? — интерес Андрея мгновенно перевесил злость, он наклонился вперед.

— Так ещё с полгода назад командир нам с Илюхой вручил рисунки и схемы бомбомёта, велел обмозговать. Ну мы, понятное дело, по началу, как слепые котята — затупили.

— То есть как — «затупили»? — не понял Андрей, прищурившись.

— Не совсем поняли, что и как, — стал терпеливо пояснять Тихон, потирая ладонью подбородок.

— Ты уж за себя говори, Тихон! Я как глянул — так сразу и смекнул, что командир начертил, — обиженно засопел Илья, отвернувшись.

— А вот они, те самые рисунки-то, — не обращая внимания на ворчание Ильи, Тихон порылся в походной сумке и извлек потрёпанную, замусоленную тетрадь в масляных пятнах. — Гляньте, Андрей Владимирович.

Андрей взял тетрадь, раскрыл её на скрипучем переплете и погрузился в изучение страниц, испещрённых карандашными набросками и пометками.

— Э-это что? — тыча пальцем в схему, — А это, вот, куда крепится? — посыпались его вопросы к Тихону, который обстоятельно пояснял каждую деталь, водя заскорузлым пальцем по линиям чертежа. Увлекшись разговором, Андрей вдруг почувствовал чьё-то присутствие за спиной. Он непроизвольно дернулся и оглянулся: из-за плеча, затаив дыхание, в тетрадь вглядывался Миша. Никто даже не заметил, как он просочился в фургон и подобрался неслышной тенью.

— Ну, вот смотри, — оживлённо улыбаясь, продолжил Тихон, — бомбу опускаем в ствол-трубу. Она под собственной тяжестью летит вниз. Там, в казённике, вышибной заряд срабатывает — бац! — и вышвыривает её наружу. — Он щёлкнул пальцами. — Дальше она летит по навесной… и как стукнется обо что твёрдое — р-раз! Взрывается.

— А отчего она взрывается? — негромко спросил Миша, не отрывая глаз от чертежа.

— Да бомба-то, как капля литая! — воодушевлённо объяснил Тихон, — Вся тяжесть её — в голове, и взрыватель там же вставлен. Потому, как ни кинь, она всегда головой вниз падает и бьётся.