Газкулл Трака: Пророк Вааагх! - Нэйт Кроули

Я так загоготал, что один из стражников посмотрел вверх, и мне снова пришлось бежать. Но я ничего не мог поделать. Теперь, некоторое время не бегая сломя голову, я начинал понимать: чем бы ни было это место, оно было великолепным. Даже часть про «быть выслеживаемым» стала бы идеальной, если бы случилась с каким-нибудь другим поганцем.

Это было что-то, что я знал, появившись из земли. Думаю, инстинкт. Что это, все это, был мир, каким он задумывался. Орки, занимающиеся тем, чем хотят, и гроты, смирившиеся с этим. И другие твари, как те уродцы у чанов. Потому что орки, может, и были сделаны, чтобы править всем, но во вселенной они не одни. Нельзя что-то выиграть, если нет кого-то живого, кто знает, что их побили. И драк будет немного, если не оставлять никого с жаждой мести.

Наконец, еще несколько часов крадясь вверх мимо все большего числа орков, я добрался до места, где запах, за которым я следовал, был густым. Я решил, что почти выбрался. А когда запах привел меня в помещение, достаточно высокое, чтобы сто гротов стояли друг у друга на головах, поддерживаемое огромными каменными колоннами и с исполинскими дверями в дальнем конце, я был точно уверен. За этой дверью была свобода. И по счастливой случайности, они были приоткрыты достаточно широко, чтобы такая мелюзга, как я, могла протиснуться.

Проблема в том, что после всего увиденного, я не был уверен, что хочу сбежать.

Я долго стоял перед той дверью, пытаясь решить. И в итоге, решение сделали за меня.

– Вон этот мелкий поганец! – заревел голос в конце помещения, испугом выдернув меня из оцепенения, и я хорошо знал этот голос, как и зазвучавший с ним лай нюхо-сквигов. Я так долго стоял в нерешительности, что они вновь взяли мой след и шли по нему до самого верха.

Вот и все. Не раздумывая, я начал пропихиваться через щель между огромными дверями. Только почти протолкнувшись на другую сторону, я задумался, почему орки позади меня заливаются смехом.

– Не уверен, что он все же удачливый, – сказал один из них. – Пробежал всю зоггову дорогу, чтобы угодить туда, куда мы его с самого начала собирались привести.

Он был к тому времени таким большим, что я его даже не сразу заметил. Я пробрался в большую комнату, уже пресмыкаясь, поскольку ждал, что она будет полна огромных злых орков. Но она выглядела совершенно пустой. Почти... мирной, как бы странно это ни звучало.

Там было огромное круглое окно, все блестящее и... готишное, вроде окон тут, на вашем корабле, и через него шел тусклый оранжевый свет солнца. Не знаю, что именно происходило на другой стороне, но оно сопровождалось кучей взрывов, грохотом и уханьем ракет. Я родился, зная, какие у войны звуки, будто это в моей крови, и ошибки тут быть не могло.

На другой стороне от окна, лицом к нему, висели на веревках мертвые люди. На них всех была униформа с кучей пуговиц, золотыми цепями и прочим, будто они были какими-то особенными. Но сейчас они просто медленно покачивались в оранжевом свете, с ползающими по лицам мусорными гадами, мертвые, как и трупы в чанах внизу.

Кроме того там были статуи, в еще более пестрой форме. Им разломали лица и покрыли глифами. Но среди них была нетронутая гигантская статуя орка в броне, стоявшего лицом к окну с нахмуренным в глубокой думе лбом. Меня уже почти сбило с толку, зачем люди захотели такую статую, когда она вздохнула.

Гигант отвернулся от созерцания войны и прошел через комнату к огромному столу из полированного дерева и золота, но покрытого лишенным костями мясом. Рука, размером с меня, смахнула кучу мусора, обнажив под ней нарисованную орками карту, и гигант хмурился на нее одним мясным и одним металлическим глазом.

На горизонте прозвучал залп выстрелов больших пушек, и, пока я смотрел на его огромное лицо, глядевшее на военную карту, казалось, что орудийный грохот был звуком его работавшего мозга. Помните, я понятия не имел, кто это, но почему-то ждал, что он должен выглядеть... счастливее. По его же виду, напротив, казалось у него в голове куча проблем, борющихся друг с другом и бьющихся о стенки его черепа. Орк не должен так выглядеть.

Гигант зарычал от разочарования и нацарапал на карте куском угля глиф, а потом воткнул нож в качестве метки. Затем он потянулся за чем-то еще на столе и поднял, чтобы рассмотреть поближе. Это было знамя. Плохенькое, заметьте – просто выровненный молотком кусок листового металла на палке, с чем-то, нарисованным потускневшей красно-коричневой краской. От взгляда на него складки, прорезавшие кожистую зелень лица гиганта, стали только глубже.

Он поморщился, будто ему в голову ударили ножом через один из бугристых шрамов, где металл соприкасался с костью, и уронил знамя, вместо этого прижав руку к виску. Губы огромной пасти натянулись над треснувшими клыками, и между этих крепко стиснутых зубов, вышел долгий, дрожащий рык. Это не был рык боли, поскольку, хотя орки хорошо чувствуют боль, они воспринимают ее как свет, или звук, или как любой из других способов, какими тело передает им что-то. Не, это было разочарование. Будто его голова вдруг стала в десять раз тяжелее и не могла правильно думать.

– Это не то, – сказал орк, может себе, а может, мертвым людям. Впрочем, он говорил не со мной. Как я не заметил его, потому что он был таким большим, так и орк не заметил меня, потому что я был таким маленьким.

– Это... не то, – повторил он, в этот раз злее, и речь заставила его еще раз сильно поморщиться. – Мы сражаемся. Побеждаем. У нас есть рабы и добыча. С каждым днем все больше. Почему это кажется неправильным? – пока голос орка становился все более и более искаженным, я услышал скрип металла и увидел, как маленькое знамя сгибается от мощи его толстых, как рука, когтей. Этот вождь... говорил со знаменем?

– Чтоб вас, – зашипел орк, уставившись вверх, а затем издав рев, от которого с потолка посыпались осколки. – ПОЧЕМУ ВЫ НЕ ГОВОРИТЕ СО МНОЙ? Я для