Газкулл Трака: Пророк Вааагх! - Нэйт Кроули

~Что это за угощение

~вероятно-вкуснейшая

~госпожа Фалкс?

– Именно то, для оценки чего я призвала тебя, Виночерпий.

~Выглядит как орки

~У Вас нет чего-то более...

~экзотического?

– Его мясо, может, не в новинку, Ксоталь, но родословная впечатляет. По его заверениям. Тебе нужно установить истину о ней.

~Значит, проба на вкус.

~Неизвестное мясо. Это хорошо.

~Насыть меня.

Виночерпий медленно перевернулся от удовольствия, и на его дряблом желтоватом брюхе Фалкс увидела обломки перьев. Трудно поверить, но когда-то Ксоталь был круутом. Старший формователь, не меньше, через пожирание ставший кошмаром наяву.

Культура круутов состояла в поедании, и тяга твари к новой еде, сама по себе, не была чем-то неожиданным. Но аппетит Ксоталя был слишком своеобразным, слишком неуемным, даже для общества, в котором каннибализм – ежедневное явление. Он искал новых соперников с маниакальным пылом, через поглощение одного вида за другим сделав свое тело сокровищницей украденных генов.

Ксоталь неизбежно стал одержим желанием отведать единственного запретного для себя мяса: плоти хозяев их вида, т'ау. И наконец, скрытый дымом после окончания битвы, он поддался искушению. Старший формователь оторвал кусок от тела погибшего воина и перешел черту, из-за который нет возврата.

После этого Ксоталь сорвался с цепи, в оргии пожирания проносясь через космос и в экстазе забыв об осторожности. Вкусив плоти хозяев, он так изменился, что сразу стал очевидным смысл этого табу, давно внушенного круутам. Ксоталь научился невообразимо менять собственное тело, за месяцы достигая таких подвижек, на какие у других формователей ушли бы поколения. Но что чудовищнее всего, он научился изменять свой разум, и его мозг превратился в нечто ужасающей мощи.

Факлс уже много раз задумывалась, почему продолжала давать твари приют. Питаясь содержимым корабельной тюрьмы инквизитора, он галопом пролетал морфологии, тело его от одной декады до другой становилось едва ли узнаваемым – и у него несколько помутился рассудок. Когда-нибудь ей придется положить этому конец. Но сейчас Виночерпий являлся крайне ценным ресурсом.

– Ну, вы слышали Виночерпия, – сказал Хендриксен Кусачу и предполагаемому Макари, со взмахом руки расчехлив свой боевой нож. – Он голоден, так что давайте предоставим ему лучший кусочек, – старого волка Ксоталь, казалось, никогда не беспокоил, и он будто даже находил некое удовольствие в присутствии круута. Но его наслаждение омрачилось осознанием того, что оба оркоида столь же безразличны в бывшему формователю, как он сам.

Предполагаемый Макари оскалился с пола, когда Хендриксен двинулся вперед, держа нож. Но потянувшись, чтобы сделать надрез, рунный жрец помедлил и задумчиво погладил бороду.

– Вообще, орк, думаю, я передам честь сделать это тебе, – сказал он и с жестокой улыбкой бросил нож переводчику. На многих кораблях Ордо Ксенос давать оружие в руки непривязанному пленному орку сочли бы, по меньшей мере, плохой практикой. Но, по разумению Фалкс, это не был обычный корабль Ордо Ксенос.

– Если угодно, – ответил Кусач, поймав нож за лезвие одной рукой и сохраняя при этом зрительный контакт со старым волком.

– Отрежь плоть, где появлялся отпечаток руки, – приказал Хендриксен, – и не нежничай.

– И не собирался, – холодно, как клинок в его руке, сказал Кусач и подошел к Макари. – А теперь я тебя порежу, – сказал орк гроту, а тот только пожал плечами.

Узник громко вопил, пока Кровавый Топор вырезал грубый круг по отпечатку руки Газкулла. Но он не сопротивлялся и не пытался отстраниться от клинка. Фалкс поняла, что это подтверждение естественного порядка, который пленник находил столь духовно удовлетворительным - всего лишь орк делает больно гроту.

Закончив резать, Кусач бесцеремонно сложил плоть без метки в ладонь Хендриксена с влажным шлепком и вернул ему нож. Один раз кивнув, псайкер с выражением отвращения бросил кусок в бак Ксоталя и вытер руки о штаны корабельной формы, когда вода взметнулась с жадным плеском.

– Вот, мерзкая тварь. Приятного аппетита.

Гений-круут остервенело схватил кусок кожи и мяса, двигая челюстями, чтобы выровнять его, и затем проглотил, экзальтированно закатив глаза.

~Простое блюдо

~Но какие оттенки!

~Необычно...

Допрашивающие были более чем рады игнорировать тварь, пока та наслаждалась мясом, и в клетке сгустилась неловкая тишина, пока Ксоталь клацал безгубыми челюстями в воде. Хендриксен начал ходить туда-сюда, чем по привычке занимался, когда больше делать было нечего.

Если отсутствующий теперь шрам действительно окажется меткой Газкулла – а Виночерпий узнает, так ли это – возможных выводов было множество. И все они тревожили. Фалкс, конечно, привыкла к неизвестному, поскольку это было делом ее жизни. Но она предпочитала, чтобы неизвестное сводилось к вопросу о щупальцах и когтях. Когда оно становилось физическим. Какими бы странными и жестокими ни были чужеродные формы жизни, в итоге, плоть была неизменно понятной.

Когда же ее долг ставил вопросы о духовном, ей становилось крайне некомфортно. Отнекиваться от истины все еще целиком и полностью противоречило убеждениям Фалкс, и, если метка окажется подлинной, она все равно продолжит. Но с осторожностью: существо, в данный момент переваривавшее свой корм в баке позади нее, было хорошим напоминанием том, куда может завести непомерное любопытство.

Существо, к которому Кусач в данный момент, весьма неосторожно, склонил голову, заинтриговано подняв тяжелые брови.

– Ваша рыба, – сказал орк. – Что-то она неважно выглядит.

Охваченная паранойей Фалкс почти ожидала уловки. Но когда Хендриксен поднял глаза, перестав хмурится на собственные ноги, и женщина увидела в его бледно-голубых глазах вспышку потрясения, она развернулась к баку.

Воду целиком забила груда искривленных зеленых грибов. По виду зарослей, они все расходились от уплотнения в центре бака и заполнили контейнер до краев почти мгновенно. Несколько ошметков бежевой плоти, различимых среди гущи, объяснили все остальное. Ксоталь принял мучительную тихую смерть, а Кусач и покалеченный узник все это время наблюдали, ожидая, когда все кончится, прежде чем сказать об этом.

От молчаливого ужаса у Фалкс сжало горло, а керамитовый имплант будто похолодел. Небольшая ее часть, получавшая удовлетворение от решения проблем, отметила прояснение хотя бы в дилемме о том, что делать с беглым круутом, но остальной ее разум, всегда с большим успехом создававший проблемы, оставался равнодушным. Потому что теперь, с доказательством подлинности узника, она получила то, чего желала с тех пор, как получила первое сообщение от банды Кусача. И теперь ей хотелось только избавиться от этого.

– Так, все же, у нас в руках