Газкулл Трака: Пророк Вааагх! - Нэйт Кроули

– Тупые боги, – выругался вождь и поднял знамя к лицу, угрюмо глядя на этот маленький кусок листового металла. Потом раздался тихий щелкающий гул, и линзы металлического глаза орка повернулись. Изменяя фокус, чтобы посмотреть мимо знамени на хнычущий крохотный кусочек зелени, который он заметил в дальнем конце комнаты. Мясной глаз слегка повернулся, следуя за ним, и медленно, как движущаяся гора, орк опустил знамя и наклонил голову, чтобы посмотреть прямо на меня.

– Ты что-то из этого слышал? – спросил гигант, ниже и более пугающе, чем артиллерия вдалеке, и я замотал головой, как мог, со скованными страхом мышцами. Я сжался сильнее некуда, будто от этого пропаду, пока орк шел ко мне через комнату, быстрее, чем это возможно для чего-то, столь большого. Убегать смысла не было, даже если бы у меня ноги не застыли от страха, так что я обмочился на красный с золотом ковер и ждал смерти. Великий босс потянулся рукой размером с меня. «Вот и все, – решил я, – меня съедят». Но вместо этого он вытянул большой и указательный палец, словно клешня у море-гада, и взял меня за плечо.

– Можно попробовать, – пробормотал он, и, даже хотя говорил шепотом, звук был похож на гром, раздававшийся с горячим дыханием, от которого у меня хлопали уши. – Ты, – сказал он, ткнув мне в лицо толстым, как ствол дерева, пальцем. – Ты Макари, ты.

Кожу, где его огромные пальцы касались меня, обожгло испепеляющим жаром, и появилась вспышка зеленого света такая яркая, что меня ослепило. Но когда зрение вернулось, я смотрел не на какого-то безымянного гиганта. Я смотрел на Газкулла, Пророка Горка и Морка. И смотрел на него, потому что теперь он был мной, а я был им, с отпечатком ладони на плече в качестве доказательства, – гротом Макари, его знамемашцем.

ДОПРОС VIII

– Армагеддон. Газкулл говорил тебе когда-нибудь, почему эта планета так важна для него?

– Я тебе так скажу, вопрошайка, я и сам не прочь услышать это от него. Я понятия не имею, почему он так Морком-мечено одержим этим местом. Вообще, еще на Урке, я как-то осмелился спросить, куда мы направляемся. И поскольку босс был в тот день в хорошем настроении, он ответил. Вроде того. Он сказал только, что это важное место. Что его тянет туда, будто он один из этих липнущих камешков... как их? Магниты. Будто он магнит, а Армиягеддон – наковальня. Когда «Убивец Мяров» покинул Урк, думаю, и его целиком начало тянуть вместе с боссом.

Почему он так важен? Не знаю. Честно сказать, не уверен, что сам Газкулл знал. Когда мы были на Армиягеддоне, он говорил о нем... будто это было священное место. Будто там надо свести счеты. Думаю, он знал, что у богов есть свои доводы, почему эта планета, в большей мере, чем все отсальное, должна принадлежать оркам, и этого было достаточно.

Кассия подалась вперед на стуле с искренней заинтересованностью.

– Тебя назад послали боги, Макари? Или это сделал Газкулл?

– Не говори с ним так, будто он настоящий, – сказал Хендриксен, чье лицо избороздило беспокойство, вызванное далеко не только простой неприязнью к ереси. Концепция «скажи о чем-то и это станет правдой», была для оркоидов в помещении столь естественной, что начинала сказываться. – Вообще с ним не говори, – продолжил он. – Давай лучше послушаем о войне.

– Нет, брат – мы все слышали историю о Второй Войне за Армагеддон. Давай узнаем ответ на вопрос Кассии. Так кто вернул тебя в мир, Макари?

– Без понятия. Может, я никогда не уходил. Может, Большое Зеленое было во всех наших головах, и я немного побыл мыслью. Может, все это просто магия. Почему вы продолжаете ждать от меня понимания работы вселенной? Когда ваших костоломов бросают на ваши большие войны, комиссары тратят время на объяснение хода мыслей генерала? Нет, они говорят собраться и делать дело. Со мной так же.

– Так, в чем заключается твое дело?

– Вы меня вообще слушали? Я знамемашец. Машу знаменем.

Газкулл дал мне знамя и сказал, что время махать. Оно почему-то выглядело более солидным в моих руках. Возможно, его немного подкрашивали со времен Урка. Его вид встряхнул Газкулла, и он сбросил то странное беспокойство, в котором увяз, когда я его нашел.

В каком-то смысле, он будто взбодрился. Почувствовал, что провел в той нарядной человеческой комнате слишком много времени, размышляя о тактике. Пытаясь понять, что делать, когда должен был делать. Он дал Пулям и остальным клановым боссам задания, и все они находились на фронте, ведя себя, как орки. Но его все так поглотило, что он забыл выходить наружу и сражаться самому.

А Гротсник, как я вскоре узнал, наблюдал за его изоляцией и прижал его, как ного-гад, бросившийся на что-то, попавшее в его сеть. Я смог добраться до Газкулла через вентиляцию и тоннели, подходящие по размерам гроту. Но когда Газкулл направился из своей новой комнаты босса, я обнаружил, если он хотел выйти наружу, то единственный путь лежал через большое помещение, которое Гротсник набил своими экспериментальными медицинскими штуковинами.

Отдаю должное доку – со времен Урка он поднял ставки. Та комната была заставлена рядами операционных столов, и, хотя на некоторых лежали орки, к большей части были привязаны люди. У некоторых не хватало кусков, другим добавили новых, а некоторые были скреплены друг с другом. Большинство из них были живы и кричали. У одного человека к груди была пришита напуганная голова грота, орущая на него.

И по всей комнате лязгая, меняя шприцы и заново наполняя ведра с кровью, ходила маленькая армия успехов Гротсника. Или неудач. Сложно сказать. Так или иначе, это были орки, которым некоторые, большинство или все части тела заменили на механизмы и оружие сверх того, которое было необходимо для медицинской практики.

Я выяснил, что тому была причина. Размещение здесь означало не только то, что Газкулл должен проходить через Гротсника к остальному миру