Наши бабки на графских грядках - Елена Северная

– Да что ты? – моя язва праздновала триумф. – Просто мои девичьи прелести больше весят, чем твоё мужское достоинство!

Казалось, от возмущения дух даже поперхнулся воздухом.

– И ничего не больше! Я – дух! Я бестелесен!

– Ну да, то-то вокруг завихрения воздушные, – проворчала я, – и кто-то поорать просил, чтоб уплотниться.

– Ладно, – пошёл на попятную дух. – Поднять не смогу, а провести попробую. Если ты и сюда провалиться смогла, то и наверх тебя охранка пропустит. Интересно, почему? Хозяин, что ли печать наложил?

– Ага, – я красноречиво помахала перед носом духа кулаком. – Печатью в глаз?

– Пойдём, – буркнул он.

И поплыл вперёд, даже руку уплотнённую не подал,– кавалер называется.

ГЛАВА 6.

Оказывается, в мешке была небольшая дырка, в которую я протиснулась с трудом, а призрак изящно просочился. Выбравшись из временного заточения, я оглядела себя и немного расстроилась: блин, опять платье испортила. Затем мы пошли по мрачному каменному коридору, еле-еле освещаемому магическими светильниками под низким потолком. Тишина давила на уши, звук собственных шагов утопал в мелкой каменной крошке, настолько мелкой, что была сродни песку.

– Я думала, ты призрак, – решила я разбавить тишину. – А чем дух отличается от призрака?

– Чему вас только учат? – фыркнул провожатый.

– У нас нет ни призраков, ни духов. Я из другого мира, граф Логенберг нечаянно нас сюда перенёс.

– Да ты что? – призрак, точнее, дух, резко остановился. – Расскажешь?

Мне показалось, что я даже налетела на него. Ощущения, словно натолкнулась на сильно надутый воздушный шарик. Не удержалась – протянула руку и пощупала. Пальцы уткнулись в упругое нечто. Оно было прохладным, словно только что из холодильника. Прикольно!

– Точно ненормальная, – буркнул дух, поёжившись и отлетев чуть дальше, а затем принялся просвещать меня, тёмную и необразованную. – Призрак – это сгусток остаточной энергетической материи. А дух – эту материю может трансформировать. – Оглянулся, оценил моё непередаваемое выражение лица, вздохнул и пояснил более понятными словами: – Короче: призрак сам по себе, а дух может вселяться в предмет или тело.

Зашибись. Теперь я старалась держаться от него подальше. А ну, как решит занять моё тело! Однако дух мне попался хоть и малость сексуально озабоченный, но порядочный. Никаких поползновений не было.

Вот так спокойно, под тихое бормотание духа о всяких ненормальных девицах, и мои не менее тихие чертыхания, которые невольно вылетали изо рта, когда нога наступала на камушки, мы вышли в … лабораторию. Я поняла это по специфическому запаху науки, который так и витал в затхлом воздухе. Памятуя о том, что хозяйка сих владений магичка и вторжение, с моим потрясающим везением, может плохо сказаться на многострадальной попе, я судорожно стала искать обыкновенный выход. Бегаю по полутёмной комнате, тыкаюсь в стены и бормочу страшно крепкую клятву – больше сама никуда не пойду! Только в сопровождении!

– Постой!

Перед глазами замаячила фигура в плаще.

– Неужели тебе не интересно, чем занималась Леонсия?

– Очень интересно! Только совать нос в чужие дела может быть чревато для этого самого носа! – я попыталась обогнуть духа. – Мне хотелось бы закончить жизнь лет этак через 100 и в целом виде.

Попытка обогнуть оказалась неудачной. Подозреваю, что к этому стал причастен дух. Я зацепилась и без того рваным подолом за ручку одного из шкафа и.… Да. Везение в очередной раз потрясло! Дверца с грохотом распахнулась, ей с противным треском вторил кусок моего подола, что так и остался гордо висеть на металлической загогулине ручки. Сам шкаф угрожающе накренился, подумал, и, гневно хлопнув всем, что открывается, рухнул во весь свой немалый рост, предварительно извергнув из глубоких научных недр всё содержимое.

– …….! – очень кстати оказались словесные перлы дворовой шпаны. Только теперь я поняла, что именно такими словами можно эмоционально выразить свои чувства! А они у меня через край выражались – распахнутые дверцы рикошетом прошлись по моему телу. Больно же!

– Барышня! – фальцетом взвизгнул дух. – Нормальным девицам не пристало так выражаться! Хотя, – он с выражением великой скорби на полупрозрачном челе, махнул рукой, – то нормальным. К тебе это не относится. – И тут же переключился на разглядывание мешочков. – А что это тут у нас?

А тут у нас, точнее, на мне, целый ворох бумаг, пробирок и мешочков. Но духа заинтересовали именно холщовые небольшие мешочки. Отплёвываясь от пыли, я вылезла из-под кучи бумаг и вздохнула: любопытство явно родилось раньше, вероятно, вместе с этим настырным подвальным маньяком. Просто у меня всё зудело – так хотелось сунуться внутрь и посмотреть, что же так заинтересовало духа, хотя внутренний голос вопил о грядущих проблемах.

– Ну, давай же! – торопил меня дух. – Развязывай! Давай посмотрим, что там! Может, какие артефакты? Леонсия любила всякие штучки!

Я из последних сил соскребала в себе остатки порядочности, следуя которой шариться по чужим вещам недопустимо, но любопытство уничтожило всё подчистую. Руки сами потянулись к тоненьким шнуркам, служившим завязками. А внутри…

– Это что за фигня? – совсем не аристократически выдал дух.

Я пересыпала с ладони на ладонь странные треугольные пластинки, размером с рисовое зёрнышко, и сдерживала более экспрессивное определение. Можно было бы, конечно, продискутировать на тему «какого лярна мы вообще сюда залезли и где выход», но неожиданно ворох бумаг, на котором я восседала, стал покрываться живыми искорками. Они шустро перебегали с листка на листок, дотрагиваясь до моих ободранных коленок, принюхивались, словно собаки, и в раздумье замирали.

– Валим! – заорал дух. – Щас тут всё вспыхнет!

Кто я такая, чтобы возражать более опытному вору? А именно воровством мы и занимались сейчас. Истерично исполнив ко де бак – балетный прыжок с поворотом корпуса, – я вылетела из кучи того, что навалилось из шкафа, и понеслась за духом.

– У тебя организм нормально реагирует на укусы огневичков? – спросил он, когда мы неслись по лестнице из подвала на первый этаж башни.

– Нет, блин, – задыхаясь, рявкнула я, – он матом ругается, только про себя, от того и не слышно!

Наконец, мы вывалились из башни на улицу. Оказалось, что тут снаружи уже давно ночь. Интересно, это я в