Миссия на Минерву - Джеймс Патрик Хоган
Ограничение влияния машины событиями в ее непосредственной близости означало, что по большей части совпадения включали тривиальные различия, которые возникли сравнительно недавно. Прошлое любого вещества, наряду с жизнью, которую он помнил, и историей, на которой он был воспитан, оставалось прочно неизменным. По мере того, как другие участники проекта постепенно впитывали то же самое сообщение, главным вопросом стало, как им продвигать вещи дальше? Ибо как можно было бы доверять машине и всему, что находилось в ее непосредственной близости, чтобы они работали безопасно и надежно, если такое положение дел будет продолжаться? Поиск способа устранить или, по крайней мере, сдержать эффект стал самым насущным приоритетом. Первоначальное появление на Земле реле от альтер эго Ханта продемонстрировало, что это возможно.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Дом Френуа Шоум и его окружение могли бы, предположительно, послужить источником вдохновения для вагнеровского крещендо полного оркестра и хора, выкрикивающего ужас и великолепие в минорной тональности. Это было не единое сооружение, расположенное на одном уровне, как большинство терранов подумали бы о «доме», а состояло из ряда взаимосвязанных блоков, распределенных по выступу скалистых утесов, возвышающихся над захватывающей дух тюрьенской сценой с падающими ущельями и почти вертикальными пропастями, поднимающимися к далеким бастионам зубчатых пиков. «Вилла» могла бы быть лучшим термином для описания. Хотя ни одна из двух частей не находилась на одной высоте, перемещение из одной в другую было быстрым и легким, благодаря встроенной системе g-линий, которая была частью большинства тюрьенских структур. Пространства между ними создавали гармоничные аккорды каменистых водных садов, наполненных флорой и зеленью Тюри, и включали бассейн, удерживаемый естественными скальными образованиями, прогретый до образования легкого пара на своей поверхности и питаемый каскадным водопадом.
Милдред пока не знала, было ли это общей чертой туриен, но, похоже, Шоум держала разные аспекты своей жизни отдельно и обособленно, как будто каждый функционировал в своем собственном исключительном отсеке ее сознания, где он мог наслаждаться полным фокусом ее внимания в течение любого времени, которое она была готова ему выделить. Когда она была занята задачами, связанными с ее посольской ролью в администрации Калазара, она работала неустанно и целеустремленно, не допуская никаких отвлечений. Когда она обращалась к интересам, которые она преследовала, чтобы выразить свои творческие инстинкты, которые варьировались от написания пересмотра истории Земли в свете ныне раскрытых евленских обманов до создания нейронно-сочиненной мысленной музыки, которая действовала на эмоции напрямую так же ясно, как звук на чувства, Калазар и политика были так же далеки от ее мыслей, как и звездные системы, к которым относилось большинство таких дел. И когда ее разум искал времени тишины и созерцания, которые все тюрийцы считали необходимыми для осмысленного существования, если не самой его целью, она полностью уходила в себя, и все остальное как будто не существовало. Ее жилище отделялось, чтобы отражать те же самые функции. В некотором смысле, как обнаружила себя Милдред, это было символическое отображение в органике, выращенной программой, металлокерамических композитах и оптоактивном кристалле жизни Френуа.
Та часть, в которой они сейчас находились, по мнению Милдред, была обителью созерцательного и расслабляющего Френуа. Это была высшая точка планировки, орлиное гнездо из двух просторных комнат в задней части палубы, выступающей над пропастью под мысом, в который вписался дом. Оболочка, окружающая палубу, могла варьироваться от места к месту по прозрачности и оттенку, чтобы принимать любую комбинацию функций окон и стен. В данный момент она была преимущественно ясной, давая непрерывный вид на два обширных ущелья, расходящихся по обе стороны внизу, каждое из которых несло часть потока из огромной системы водопадов, низвергающихся по противостоящей стене горы, которая, должно быть, находилась в нескольких милях отсюда, среди постоянного облака тумана, слегка окрашенного в оранжевый цвет углом падения солнца. Единственное, чего не хватало, подумала Милдред, так это летающих драконов, кружащих среди вершин, и замков в стиле Толкиена, немыслимо цепляющихся за линию горизонта.
Они сидели в пониженной части пола на самом краю конструкции, в полумесяце, в отсеке огромных ганимских сидений, обращенных к пропасти. Это напомнило Милдред вертолет, в котором она когда-то летала, и когда они впервые сели, это вызвало ту же реакцию легкого головокружения. Она ничего не сказала, но успокоила себя мыслью, что если инженеры Туриена могли бы благополучно перевезти их всех с Земли за считанные дни и невидимо перебрасывать энергию из одной части Галактики в другую, их конструкции должны оставаться там, где они их положили. Еда состояла из жидкого, но вкусного супа, похожего на чечевицу, за которым последовало смешанное овощное блюдо на пастообразной основе, смутно напоминающее киш, и десерт из охлажденного фруктового пудинга с медовым соусом. Они завершили трапезу выбором сыров и хлеба, а также сладким и терпким бледно-зеленым тюрьенским коктейлем, который, судя по легкому опьянению, которое Милдред ощутила после второго бокала, содержал функциональный заменитель молекул алкоголя.
«Не знаю, почему эти ученые так шумят по этому поводу», — сказала Милдред. «Я имею в виду, что все эти дела о том, что вселенные перепутаны, и люди не согласны с тем, каким было прошлое. Разве не очевидно, что это происходит постоянно? Разве вы никогда не слушаете кого-то, кто отрицает, что сказал что-то, что вы слышали от него совершенно ясно? Или находите что-то, что смотрит вам в лицо в месте, куда вы смотрели дюжину раз, и этого там не было?»
Шоум улыбнулась, отрезав кусочек на тарелке — Милдред уже могла читать ганимские выражения. Она была непринужденна и расслаблена, совсем не похожа на резкую, деловую Френуа, которую Милдред знала по Правительственному центру в Туриосе и по их дневным делам. Вместо туник, которые сопровождали профессиональный образ, она носила свободный, богато вышитый халат темно-синего атласа. Милдред задумалась, есть ли у нее разный стиль одежды для каждой части дома и личности, которая его населяла. «Ты хочешь сказать, что это случается и с тобой?»
«Разве не для всех?» — спросила Милдред.
«Я не уверена. Даже если бы я так думала, я бы так не говорила. Это может заставить вас подумать, что мы спорим и не соглашаемся так же часто, как и земляне». Мягкая насмешка, которую Фрейна теперь могла спокойно почувствовать, не оскорбит, с удовольствием отметила Милдред.
«Я до сих пор не понимаю, как работает эта способность турийцев приходить к соглашениям, которые, кажется, устраивают всех», — призналась Милдред. «Возможно, вы
