Винделор. Книга вторая - Роберт Д. Митрин
— Кто такие? — прорычал старик, голос хриплый, как ветер в ветвях. — Что забыли в моём доме?
Илай хлопал глазами, шок сковал язык. Винделор, кашляя, поднимался, опираясь на стену. Оба молчали, осознавая, что недооценили его с первой секунды. Старик отпустил Илая, встал, отряхнул снег.
— Укрылись, значит, — фыркнул он, бросая зайца на стол. — А стволы зачем наставили?
Он подцепил револьвер с пола, сунул за пояс, глянул на Винделора сверху вниз.
— Ты расслабился. Сидишь, патроны перебираешь, как в гостях. Один стук — и ты на полу. А ты, — кивнул Илаю, — стреляешь, как слепой. Будь я врагом, вы бы остыли.
Винделор, потирая шею, хрипло выдохнул:
— Не ждали… Просто укрылись.
— Не ждали, — оборвал старик. — А надо ждать. В этом лесу расслабляться — значит гнить.
Он прошёл к печи, глянул на котелок с остатками ужина, усмешка мелькнула на лице.
— Жрёте моё тепло. Ладно, живите пока. Но ещё раз наставите стволы — пришибу.
Старик скинул тушку зайца на доску, вытащил старый нож с потёртой рукоятью, принялся разделывать добычу, бросая шкуру в угол.
— Выкладывайте, — начал он, не отрываясь от дела. — Кто такие? Откуда ноги тащите?
Винделор, отдышавшись, прислонился к стене:
— Я Винделор, это Илай. Шли через лес, искали укрытие. Метель застала.
— Через лес, — старик отрезал заячью лапу, хмыкнул. — Куда идёте? Или сами не знаете, как бродяги?
— На юго-восток, — бросил Винделор. — Там, говорят, поселения поживее.
Старик прищурился, бросил мясо в котелок над печью.
— Поживее, а сами чуть живые. Этот щенок, — кивнул на Илая, — стреляет, как курица лапой, а ты дверь открываешь, будто на танцы. Почему такие недотёпы?
Илай вспыхнул, но сжал губы. Винделор пожал плечами:
— Вымотались. День по сугробам шатались.
— Вымотались, — старик вытер нож о тряпку. — А беспечные оттого? В моём доме греетесь, а стук — и чуть штаны не обмочили. В каком мире забыли, что расслабляться нельзя?
Он кинул травы в котелок, запах мяса поплыл по комнате.
— Не забыли, — тихо сказал Илай, усевшись на стул. — Думали, тут пусто.
— Пусто, — старик хохотнул без веселья. — В этом лесу пусто только для мёртвых. Откуда вы? Из городов?
— Из «Тридцать первого», — ответил Винделор. — Потом по лесу.
Старик замер, глядя в огонь, кивнул, будто что-то решил.
— «Тридцать первый», значит. Чего бежите? В долги влезли?
— Проездом были, — сказал Илай. — Город закончился.
— Это как? — брови старика поползли вверх.
— Нет больше города, — пояснил Винделор. — Похоронен под небоскрёбами.
— Ожидаемо, — протянул старик, скрестив руки.
Метель мела сильнее, швыряя снег в ставни. Запах мяса и трав заполнил хижину, и старик смягчился — чуть заметно, но голос стал теплее.
— Кружки у вас есть? — спросил он, роясь в шкафу. — Гости редкость, а одному чаи гонять скучно.
Винделор вытащил помятую жестяную кружку, Илай — потёртую, но чистую. Старик кивнул, зачерпнул снега из ведра, поставил чайник на печь, бросив туда листья из банки.
— Чай лесной, не магазинный, — буркнул он, разливая кипяток. — Пейте, пока горячий. Метель до утра не уймётся, ночуете тут. Только не храпите — придушу.
Он сел напротив, грея руки о кружку, посмотрел на них не как на чужаков, а как на людей, которых стоит послушать.
— На юго-восток, говоришь? — прищурился он, отхлебнув чая. — Куда несёт?
— К Чёрному морю, — ответил Винделор, глядя в кружку. — Слухи ходят, там жизнь получше.
Старик поставил кружку, потёр мозолистые пальцы.
— Бывал я там. Лет двадцать назад. Море как море. Что там особенного?
Винделор помолчал, подбирая слова. Илай подался вперёд:
— Говорят, там место есть. Люди в гармонии живут. Без войны, без этого, — он обвёл рукой хижину, их суровый мир. — Работают вместе, делятся. Как семья, только большая.
Старик замер, взгляд стал стеклянным, пальцы сжались и разжались — привычка, выкованная годами.
— Жили вместе, делились, — пробормотал он, повторяя слова. — Где-то я это слышал.
Он откинулся назад, усмешка собрала морщины в уголках глаз.
— Фанатики, что ли? — бросил он, и в голосе смешались насмешка и тень старой памяти.
Винделор и Илай переглянулись. Метель выла громче, а в хижине повисла тишина, нарушаемая треском огня.
Глава 9
Утро ворвалось в хижину скрипом ставень и воем метели, гнавшей снег с яростью, будто небо решило похоронить лес под белым саваном. Винделор проснулся первым — дыхание вырывалось густыми облаками, оседая в холодном воздухе, пропитанном запахом старого дерева и угольной золы. Он потёр шею, всё ещё ноющую после удара старика, и прищурился, глядя на щели в ставнях. Сквозь них пробивался серый свет, но за окном не было ничего — ни голых ветвей, ни тёмных стволов, только белая мгла, густая, как пелена забвения. Ветер стучал в стены, живой и злой, и где-то вдали хрустнула ветка, рухнувшая под тяжестью льда, — звук резкий, как выстрел в тишине.
Илай ворочался у остывшей печи, кутаясь в потёртый плащ. Меховая подкладка, что он штопал с упрямством ребёнка, топорщилась клочьями, и в полумраке казалось, будто он обнимает старого зверя, давно мёртвого, но тёплого. Дыхание его было неровным, прерывистым, как у человека, бредущего во сне по руинам прошлого. Винделор бросил на него взгляд, но промолчал — будить не стал. Он поднялся, суставы хрустнули, как сухие ветки, и шагнул к окну, пытаясь разглядеть что-то за снежной стеной. Видимость — шагов пять, не больше. Лес, вчера ещё проводник, стал ловушкой, и он чувствовал это — в холоде, грызущем кости, и в тишине, давившей, как тень. Вчера он думал, что лес — путь к свободе, но теперь это была клетка, белая и бесконечная. Илай, свернувшийся у печи, казался моложе своих лет — мальчишка, заблудившийся в чужом доме, — и Винделор вдруг понял:
