Мертвый город. Адаптация - Наиль Эдуардович Выборнов

— А ты давно воюешь? — спросила она.

— Четыре года уже, — ответил я. — В двадцать бросил университет, ушел в армию. Потом два контракта по году, потом предложили пойти в «Волки». Согласился.

— Меня Мила зовут, — вдруг сказала она. — А на кого учился?

— На педиатра, — ответил я. — В Петербурге есть педиатрический университет, там в большинстве своем одни девчонки учатся. Но и я туда поступил.

Она мне понравилась, хорошая девчонка, лицо открытое, доброе. Нос, правда, слишком большой, но это даже мило смотрится.

— Меня, кстати, Кирилл зовут, — сказал я. — Но если хочешь, можешь и Святом звать.

— Буду звать тебя Кириллом, — ответила она и улыбнулась. — А почему вдруг педиатр? Детей любишь?

— Стариков не люблю. А дети они, во-первых, молчат, во-вторых, чаще всего выздоравливают. Они сильнее взрослых, то, от чего взрослый загнётся, ребенок переживет.

— Учился лечить людей, а потом стал убивать их за день, — проговорила Мила. — Это грустно.

Я мог много что ответить, например, то, что я защищаю интересы России по всему миру. У нашего президента много планов в геополитике. Однако тут, среди обречённых, которых эта самая Россия бросила, эти слова будут звучать фальшиво.

Да и по сути она права. Так и есть.

— Да, — сказал я. — Это грустно. А ты на кого училась?

— На художника-реставратора, — ответила она. — В местном училище. Глупо, да? Кому что нужно реставрировать в этом городе? По сути ничего полезного не умею, вот и нашла себе место на кухне. Готовить помогаю, убираюсь потом. Хорошо хоть посуду мыть не нужно, мойка здесь автоматическая. Но это пока топливо есть.

— Зато место теплое, у кухни, — пожал я плечами.

— Есть такое, — она улыбнулась. — В теплице было бы хуже. Слушай...

Она вдруг замялась, замолчала, отвела взгляд. Что же такого она хотела спросить?

— Спрашивай, — сказал я.

— А каково это — убить человека?

Я снова задумался. Чего это она в психоаналитика решила поиграть? Странно.

Но отвечу честно, потому что врать в принципе не привык. Особенно женщинам.

— А я не знаю, — ответил я. — В бою же все не так. Особенно в первом, особенно если он высокоинтенсивный. Чаще всего, ничего не понятно, где свои, где чужие. Особенно сейчас, когда камуфляж у всех одинаковый. Просто стреляешь куда-то в сторону врага и пытаешься спрятаться, когда стреляют от пуль. Да и быстро это, обычно, не задумываешься особого. Кто первый выстрелил, тот и выжил, а второй... Второй чаще всего даже выстрелить не успевает.

— А после боя?

— А после боя тоже не до этого. Надо помощь оказать, охранение установить или вывезти то, зачем пришли. Перед боем об этом тоже не думаешь. Перед боем никогда не знаешь, кому после водку пить, а кому в виде горстки кишков валяться.

— Солдафон, — протянула он.

— Наверное так, — я улыбнулся.

Разговор шел, а я постепенно съел все, что было. И понял, что совершенно не наелся. Еда как будто провалилась в черную дыру, которая открылась у меня в животе. Это ещё что такое?

Да, после прошлой инъекции я тоже ощутил дикий голод, но сумел его утолить. А сейчас нет.

— А есть ещё? — спросил я. — С самой ночи ничего не ел.

— Давай, принесу, — она взяла поднос и ушла.

Я проводил ее взглядом. Да уж, похоже, что я ее заинтересовал. С другой стороны, странный это какой-то интерес, все больше моей службы касается.

Впрочем, это все опять может быть только паранойей. С другой стороны, то, что ты параноик, не означает, что за тобой не следят.

Глава 14

Я доел вторую порцию и понял, что так и не наелся, но третью просить не стал. Поднимусь домой, поем тушняка, все равно я взял несколько банок из запасов той старухи, оживший труп которой упокоил вчера.

Родион Раскольников, блин.

Черт, а ведь это было вчера, а ощущение такое, будто сто лет назад. Все в голове смешалось. Возможно, это из-за болезни, может быть почему-то ещё.

Мы с Милой поболтали ещё немного, она рассказала о себе, а я больше слушал. А когда я допивал компот, дверь столовой открылась и внутрь вошёл один из архаровцев Игоря. Кажется, его звали Славой или как-то так. В налете на лесопилку он не участвовал, зато ездил с нами в лабораторию.

— Свят, — сказал он. — Тебя все ждут, а ты тут жрешь сидишь. Ну что такое?

Меня это, честно говоря, напрягло. Говорит дерзко, да ещё и с нагорном, а я вроде как герой вечера. Это близость к начальству так работает?

Причем ведь сам начальник меня уважает, это видно. Лично встретил, помог до лаборатории дойти, спросил, все ли нормально.

Интересно, этот из ЧОПа или как? Зелёный совсем пацан, а у них ведь там повоевали большинство, насколько я успел понять.

— Дай человеку поесть спокойно, Слава, — вступилась за меня Мила.

Нет уж, я сам с ним разберусь. Ещё не хватало, чтобы женщина за меня разговор вела, и перед кем-то меня отстаивала.

Я спокойно допил компот, закинул в рот ягоды, прожевал и проглотил. Встал, повернулся к нему лицом.

— Я был голодный, — ответил я. — Пока ты тут сидел и три раза в день сытно ел, я по городу шарился. И что-то подсказывает, что пользы от меня побольше, чем от тебя. Есть какие-то вопросы?

— Да ты что, Свят, — тут же съехал он. Ага, стоило немного борзануть, как сразу же на жопу присел. — Просто люди ждут.

— Ну так веди, — ответил я, повернулся к Миле. — Спасибо, хозяйка. Накормила, как у мамы.

Девчонка смутилась, даже покраснела. Это мне в ней понравилось, редкие женщины в наше время умеют краснеть. Теперь они называют себя свободными людьми, покрывают свое тело татуировками, делают пирсинг во всех возможных местах, сбривают брови и заплетают дреды. А потом говорят, что это так самовыражаются.

Естественно, что на работу нормальную их никто не берёт, так что они либо вебкамщицы, либо творческие личности, под чем подразумевается банальное копирайтерство и псевдо-высокохудожественная мазня, либо баристы и бармены. А за спиной