Инженер Хаоса: Рождение Легенды - Вадим Носоленко

— Фронтера даёт землю с болот мигрантам⁈ — выкрикнул он, резко повернувшись к управляющему так быстро, что его шея хрустнула, как сухая ветка. Глаза его сузились в щёлочки, будто пытались пронзить собеседника острее, чем стрела — мишень. — И так оно и было? Они раздают землю бесплатно? Под полную протекцию в течение трёх лет⁈ Да они совсем охренели!

Управляющий, потупив взгляд, как собака, ожидающая побоев, кивнул. На лбу у него выступили капли пота, размером с горошины.

— Да, ваша светлость. Но… есть ограничение. Получатель должен жить и работать на земле минимум пять лет без права переселения. Как раб на галерах, только без цепей.

— Значит, эти голодранцы будут взращивать культуры на моих болотах⁈ — Виконт ударил кулаком по столу с такой силой, что дерево треснуло, заставив вздрогнуть серебряный подсвечник, как испуганную девицу. — Платят налоги… Золотые горы для Фронтера… Да я скорее свои яйца на завтрак поджарю, чем позволю этому случиться!

Он схватился за живот, скривившись от внезапной спазмодической боли, словно внутри него поселился маленький демон. Жадность, словно раскалённый клинок, пронзила внутренности с силой удара палача.

— Чёрт! — прошипел сквозь зубы, обнажившиеся в оскале, как у бешеного волка. — Это ведь моя земля! Половина болот — по праву наследования! Не отдам её какому-то выскочке с идиотскими идеями! — Резким жестом он швырнул кубок в стену, оставив красное винное пятно на гобелене, похожее на кровавый след от удара топором.

— Созывай совет! Немедленно! Пока я не начал отрубать головы! — взревел он, брызгая слюной, как бешеный кабан.

Спустя пару дней главный герой проснулся, ворочаясь на мокрой от пота подушке, словно свинья в луже. Пальцы впились в виски, пытаясь сдержать пульсирующую боль, словно изнутри его черепа пытался вырваться демон. Глаза слезились от солнечного луча, пробивавшегося сквозь щель в ставне, как кинжал сквозь мягкое масло.

— Может, вся эта тяжёлая работа… — пробормотал он, с трудом поднимаясь, словно старик с больными суставами. Голос звучал хрипло, будто горло пересыпали песком, а потом заставили проглотить ежа.

Внезапно его взгляд упал на Суху. Горничная, обычно бойкая, как белка на кофеине, сидела на табурете, сгорбившись, словно под тяжестью невидимого груза. Её пальцы нервно перебирали подол передника, как у пианиста перед важным выступлением, а лицо было бледным, как мел, или как задница вампира, ни разу не видевшая солнца.

— Подождите… — Ллойд прищурился, пытаясь сосредоточиться сквозь туман в голове, словно пьяница, силящийся разглядеть дорогу домой. — У тебя тоже болит? Или ты просто увидела мою опухшую рожу?

Она кивнула, прикусив губу так сильно, что чуть не пустила кровь. В тот же миг за окном раздался рёв коров, похожий на крики грешников в аду. Мальчик-пастух, прислонившись к забору, растирал ладонями виски с таким усердием, словно пытался стереть свою голову начисто. Даже животные метались в загоне, избегая корыта с мутной водой, как грешники — святой воды.

— Вода, — прошептал Ллойд, внезапно осознав, его глаза расширились так, словно он увидел призрака своей бабушки в нижнем белье. — Они отравили источники, сволочи!

В покоях барона царила гнетущая тишина, как в склепе. Гость, высокомерно подняв подбородок так высоко, что мог бы разглядеть собственные мысли, протянул пергамент, словно дарил королевскую милость нищему.

— Отдадите болота — прекратим портить воду. Иначе… — его голос звучал сладко, как у торговца ядом, предлагающего последнюю в жизни сделку.

— Иначе подадим в суд! — перебил его Ллойд, шагнув вперёд из тени, словно хищник из засады. Глаза его горели холодным огнём, а уголок рта дёрнулся в едва заметной усмешке, обнажив зубы, как у волка перед прыжком.

Помощник фыркнул, словно конь, учуявший что-то неприятное:

— Суды длятся годами. Вы сдохнете от жажды раньше, чем произнесёте первую речь защиты. Как мухи на морозе.

Отец Ллойда, сжал ручки кресла до побеления костяшек, словно хотел превратить дерево в труху. Ноздри его раздувались, словно бык перед атакой или как у женщины, заставшей мужа с любовницей.

— Вы смеете угрожать мне в моём собственном доме⁈ — его голос прогремел, как гром среди ясного неба, заставив советника невольно отступить на шаг, словно от удара.

Ллойд резко выпрямился, его поза выражала такую агрессию, что даже воздух вокруг, казалось, сгустился. Рука сама потянулась к эфесу меча, как к старому другу.

— Дуэль, — выдохнул он тихо, но так, что слова прозвучали чётче барабанного боя. — Здесь. Сейчас. Или ты предпочитаешь умереть с полными штанами?

Советник фыркнул, оглядев юношу с ног до головы, как мясник оценивает тушу. Его губы искривились в презрительной ухмылке, обнажив зубы, жёлтые, как осенние листья.

— Щенок лает, но не кусает. Ты и меча-то держать не умеешь, наверное, — презрительно бросил он, но рука всё же легла на эфес собственного оружия.

Но через десять минут, валяясь в пыли с рассечённой щекой, как свинья в луже, он завопил так, что перепугал всех птиц в округе:

— Довольно! Я сдаюсь! Пощадите, умоляю!

Ллойд, дыша тяжело, опустил меч, с которого капала кровь, образуя маленькие красные лужицы на земле. В углу рта дрожала капля крови — советник всё же успел задеть его в отчаянии, как крыса, загнанная в угол.

— Передай своему господину, — произнёс он, вытирая клинок о плащ поверженного, как тряпку, — Фронтера защитит своё кровью и потом. А если он ещё раз сунется на наши земли, то следующим, кто будет валяться в пыли, станет он сам. И, возможно, уже без головы.

Месяц спустя виконт Акон, с трясущимися руками, как у алкоголика после недельного запоя, и запавшими глазами, как у мертвеца, ползал на коленях по каменному полу, собирая осколки разбитой вазы, словно остатки своего достоинства. Он приказал управляющему созвать совет, чтобы решить, как уничтожить Фронтера. Но уже через пару дней Ллойд появился у его дверей, словно тень, которую невозможно отогнать простым зажжением свечи, или как кошмар, возвращающийся ночь за ночью.

— Виконт, — начал он, с лёгкой улыбкой, которая всегда предвещала неприятности, как затишье перед бурей, — у вас, кажется, проблемы. Как у пьяницы, заснувшего в борделе без кошелька. Я здесь, чтобы их решить. Как добрый самаритянин или как палач — решать вам.

Виконт лишь усмехнулся, пытаясь сохранить лицо, как актёр, забывший свою роль на сцене.

— Какие ещё проблемы? У меня