Последнее фото - Ковальски Дмитрий

— Точно-точно… — сказал Николас, думая совершенно о другом. — Петр Алексеевич должен забрать его из моего кабинета и принести к Лаврентию Павловичу.

— Тогда не теряем времени и едем в его участок!

***

Гостевая комната превратилась в поле боя. Кузьма оказался не таким слабаком, как рассчитывал Савелий. Наоборот, он раз за разом успевал отбиваться от атак врача, при этом не позволяя Насте проскочить мимо.

Все трое, тяжело дыша, стояли друг напротив друга.

— Беги! — в очередной раз скомандовал Савелий.

Но Кузьма опередил девушку и, подскочив к ней, схватил за локоть. Этим воспользовался Савелий, обойдя сзади, схватил Кузьму за талию и повалил на пол. Тот, точно удав, вывернулся и обвился вокруг нападавшего. Свободной рукой он схватил Савелия за шею.

— Беги! — прохрипел Савелий.

Но Настя бежать не собиралась. Она видела, как синеет лицо парня, и боялась, что городовой просто не успеет. Тогда она схватила с комода часы и разбила их о голову обидчика. Правда, безрезультатно. Но благодаря этому Савелий, воспользовавшись моментом, оттолкнул бандита ногами и вскочил.

Кузьма попятился, запнулся об подсвечник и рухнул на спину. В ту же секунду на него налетел Савелий. Но как он ни пытался врезать Кузьме по широкой морде, ничего не получалось. Тот ловко уклонялся, полз к стене, и, в какой-то момент спиной почувствовав рукоять ножа, остановился.

Савелий решил, что Кузьма выдохся и готов сдаться, поэтому потянулся, чтобы схватить его за воротник. В ту же секунду в животе кольнуло, а на лице Кузьмы засияла жуткая улыбка.

— Вот ты и допрыгался, дружочек, — сказал он, тяжело дыша. — Считай, долг вернул.

Бандит оставил нож внутри врача и оттолкнул его. Савелий сделал пару шагов и упал на колени, затем на бок. Испачканными кровью руками он держался за рукоять ножа.

Настя не шевелилась. Для нее все случилось так быстро, что она не могла поверить своим глазам. Где-то в области ребер родился истошный крик, но, поднимаясь, застрял в горле. Так что она просто стояла с бледным лицом и открытым беззвучным ртом.

— А теперь, голубушка… — Кузьма заметил, что замарал кровью палец, и вытер его об рубашку Савелия. — Твоя очередь, — сказал он и, ударив кулаком, лишил девушку сознания.

Глава 37

Петр Алексеевич задерживался, чем тревожил ждавших его людей. Фролов без конца дергал писателя, просил его самого отправиться за письмом, потому что считал показания Георгия Александровича важным дополнением к уликам.

Наконец, поддавшись уговорам, а может, из-за собственных рассуждений, Николас все-таки решился сходить в свою квартиру. Но перед этим вежливо попросил без его участия ничего не предпринимать. Фролов сказал, что разберется сам. Но с такой интонацией, что Николас не сомневался в том, что сыщик будет ждать писателя.

К вечеру пошел мелкий дождь, а редкие порывы ветра отправляли его прямо в лицо и за шиворот. Отчего по телу бегали мурашки. А может, из-за нарастающей внутри напряженности.

Николас не прошел и ста метров, как его, шлепая по лужам, нагнал Кузьма. Выглядел он встревоженно.

— Николай, друг мой, — начал он льстиво, — беда случилась!

Так и знал, подумал Николас.

— Выкладывайте.

— Ермолай глупость совершил…

— Какую? — Голос писателя дрогнул.

— Настеньку выкрал! — с досадой выпалил Кузьма. — Я сделал что мог, но вы видели, что он крупнее меня. Чуть не придушил. — Для правдоподобности Кузьма отодвинул ворот и показал красные следы, оставленные Савелием. — Еле ноги унес.

Звучало все складно, но по какой-то причине Николас сомневался.

— Зачем ему Настя?

— Денег с вас хочет потребовать за долг… за обман… Но сказал, чтобы вы один шли иначе… — Кузьма откашлялся и дальше заговорил голосом Ермолая. — Девке конец!

— Денег? — удивился Николас. Ведь тому здоровяку с острым носом ничего не мешало навестить писателя лично и вытрясти из него все до копейки, но делать было нечего. — Хорошо, веди!

Довольный своей хитростью, Кузьма шел впереди, чтобы писатель ненароком не заметил плохо скрываемую улыбку. Он убирал ее только для того, чтобы обернуться и с напряженным лицом поторопить писателя.

Конечной целью пути оказалось ателье на Думской улице.

— Почему здесь? — недоверчиво спросил писатель, стоя перед парадной дверью.

— Мне почем знать? — завертел головой Кузьма. — Видимо, потому что никого тут больше нет.

— Хорошо, — ответил Николас и вошел внутрь. — Только если я не вернусь через десять минут, сообщите обо всем Лаврентию Павловичу, — сказал он напоследок.

— Обязательно… — успокоил его Кузьма и закрыл дверь.

Затем вставил в замочную скважину ключ и дважды провернул.

— Обязательно не вернетесь, — закончил он свою фразу и рассмеялся собственной остроумности.

***

В том, что это была ловушка, Николас не сомневался. С чего бы это Кузьме прикидываться другом и предавать компаньона? Скорее всего, они действовали заодно. Но рисковать здоровьем Насти Николас не хотел, потому осознанно сунул голову в пасть льва.

Окруженный темнотой пустующего ателье Николас остро ощутил одиночество, виной которому стало его собственное проклятие, ведь по своей воле он ввязывался в дурные дела. При этом опасность всегда обходила его стороной, за что расплачивались близкие и дорогие люди.

Через главную дверь Николас попал в общий зал, где не раз уже бывал. В нос ударил едкий запах масла для ламп. Вместе с ним к голове подкатила острая боль, а за спиной зашептались тени — очередной приступ! И так не вовремя.

— Настя! — крикнул Николас в надежде на то, что девушка услышит.

Голос эхом разлетелся по комнатам. Еще одна странная загадка ателье — хорошая слышимость и мистические разговоры с духами. Возможно…

Но мысли писателя оборвал девичий голос.

— Николай, — слабо ответила она. Звук доносился из кабинета Мастера.

Николас подошел к двери и только сейчас сквозь щель заметил, что в комнате горит свет. Он еще раз окликнул Настю, и она снова отозвалась из кабинета. Тогда писатель, подгоняемый страхом, толкнув плечом дверь, влетел в комнату.

На тонкой бечевке с обратной стороны двери висели три зажженные масляные лампы. Их развесили так, чтобы даже при малейшем открывании двери бечевки выскальзывали, а лампы падали и разбивались.

Это и произошло, когда писатель, не раздумывая, ворвался в кабинет. Первая лампа ударилась об голову и пролила масло на руки, вмиг вспыхнув. Николас тут же сбросил с себя пиджак. Вторая лампа не разбилась, но разлилась по деревянному полу, подхватывая и раскидывая языки пламени. Третья лампа сделала то, что ей и полагалась: разбрызгивая искры, разбилась. И тут же огонь захватил дверь.

— Николай! — крикнула девушка. — Что случилось?

Голос прозвучал ближе, а значит, ее спрятали в покоях Мастера.

Превосходный план, подумал Николас, сжечь его вместе со всем ателье, чтобы навсегда развеять пепел тайн по ветру. Вот только время все еще оставалось. Николас окинул взглядом стремительно растущий огонь — минут пять, не больше. Но если он освободит Настю, им как раз хватит этого времени, чтобы уйти через черный ход. Ведь там дверь запиралась изнутри.

— Я иду! — крикнул он, чтобы успокоить девушку.

— Ты-ы-ы не-е-е справиш-ш-шься, — зашипел жуткий голос за спиной писателя. Николас знал, кому он принадлежит, и оборачиваться не собирался. Ведь призраков не существует.

— Она-а-а умре-е-ет, — шипели тени.

Под их ядовитый шепот, звучавший в голове, Николас, перескакивая огонь, добрался до двери. Та оказалась заперта. Ну конечно!

— Она-а-а задыхае-е-ется, — прозвучало в воздухе, и словно в подтверждение этих слов Настя закашляла. Едкий дым действовал быстрее, чем писатель.

— Задержите дыхание! — Николас плечом ударил дверь, та выдержала.

Еще один удар. Устояла. Удар. Ничего.

Вместе с выгорающим в воздухе кислородом тело писателя лишалось сил. Руки теряли чувствительность, голова шумела и кружилась. А призрачные проклятия сливались в единый шум.