Все мои птицы - К. А. Терина
* * *
Открываю глаза. На часах шестнадцать тридцать две. Мне не нужно инспектировать комнаты, чтобы определить: Зофья ещё не вернулась. Достаточно кошки, которая сидит напротив и смотрит на меня своими жёлтыми ненавидящими глазами. Очевидно, Афина просидела здесь всё то время, пока я был на подзарядке. Может, решала, не перегрызть ли мне горло во сне?
Сон между тем, пусть и кошмарный, произвёл целебное действие. Я видел лишь отголоски работы, которой всё это время были заняты шестерёнки в моей голове. Систематизация, каталогизация, анализ, синтез.
Я помню тепло рук Зофьи. Помню, как она порезалась, пробуя остроту лезвия моей полковничьей сабли. Помню красный цвет её крови. Если бы она порезалась теперь, на месте пореза образовалась бы ледяная корочка голубого цвета. Такая же, какая покрывает сейчас костяшки моих пальцев.
Я помню наше первое свидание. Та самая набережная, которая снилась мне из ночи в ночь. Разумеется, никакого солнца и голубого неба. Тучи над Санкт-Винтербургом не расступаются никогда. И никогда не прекращается чёрный снег. Но моя нежность всё та же. Как и моя любовь к Зофье.
Я помню её концерты и турне – и моё одиночество.
Я помню мою работу над проектом стим-зомби – и её одиночество.
Я знаю, что я не человек. Я знаю, что она не человек.
Я знаю слишком много.
Но остаётся чувство, что какого-то кусочка в этой мозаике недостаёт. Лёгкость пустоты на том месте, где должна быть ещё одна шестерёнка, чтобы как следует разогнался наконец механизм моей памяти.
Я всё ещё не знаю, что произошло на фабрике пять дней назад. Что за сила заставила обрушиться эту хрупкую конструкцию из домино.
Я всё ещё не знаю, кто стоит за этим грандиозным обманом. Мне видится тёмная грузная фигура карикатурного злодея, подсвеченная прожектором из-за спины, отчего образуется гигантская зловещая тень, накрывающая собою весь Андеграунд.
Скрип двери. Кошка тотчас срывается с места, чтобы приветствовать хозяйку. Жму на рычаг. Стим-станция нехотя отпускает моё мёртвое тело. Но выйти навстречу Зофье не успеваю.
Они заходят. Зофья и… некто. Я знаю, что где-то в закоулках моей головы прячется его имя, но пока ещё не способен его найти. На лице его с лёгкостью читаю признаки серьёзных проблем в перфосистемах. Не уверен, что он хотя бы приблизительно понимает, где и с кем находится. Он одет в комбинезон унтер-техникера, слишком тесный для него, – не сходится на груди, не прикрывает лодыжки и запястья. Я вижу свежие, не залеченные ещё фрозилитовой регенерацией швы. Он оттуда, с фабрики.
– Вацлав.
Зофья улыбается мне своей улыбкой номер два. Это улыбка сомнения, чувства вины и покорности.
Зофья говорит:
– Понимаю, как странно и нелепо это прозвучит… Я знаю этого человека только пять дней. Ты, конечно, скажешь – ерунда, блажь. Но я чувствую, что и минуты не проживу без него.
На этот раз механизмы в моей голове готовы к удару и обрабатывают информацию без задержки и попыток отключиться от тела.
Память тотчас отзывается эхом на слова Зофьи. Мой кабинет в апартаментах на верхнем уровне Эдгар-По-Билдинг. Чёрный снег за окном. Приглушённый свет газовых ламп. Кошка Афина у меня на руках. Зофья садится на самый краешек вольтеровского кресла у камина. И говорит, говорит, говорит. Точно слова эти копились у неё в голове сжатым паром и усердно, не покладая букв, искали выход. Вот, нашли:
– Тебя не было так долго. Командировки, совещания, лаборатория. Я не могла этого выносить. А потом появился Байрон. Я знаю его всего несколько недель, и это были самые счастливые недели в моей жизни.
Байрон, вспоминаю я. Так его зовут. Юный лётчик, герой войны, поэт и задира. Я встречался с ним дважды на каких-то приёмах, где он, казалось, должен был выглядеть бледно и неуместно в своём поношенном мундире. Но Байрон всюду делался центром внимания и симпатий. Высокий, статный, с красивым, но асимметричным лицом – очевидный результат контузии, легко исправимый в наше время. Но он не исправлял, нет. Для него всякая память так же дорога, как и для меня. Ещё кое-что общее: мы оба любим Зофью.
Зофья говорит:
– Нелепо обращаться к тебе с такой просьбой, но ты и сам понимаешь, что больше обратиться не к кому. У него… Святой Гибсон, я даже не знаю его имени… у него какие-то проблемы… В голове. Ты можешь это исправить?
Память отзывается эхом:
– Он тоже был на войне, получил контузию. Но уже совсем оправился. Я перееду к нему. Квартира на нижнем уровне… Я привыкну. А со временем всё наладится. Ты великодушный человек, Вацлав, и всё поймёшь. В конце концов, мы давно не любим друг друга.
Эта фраза так же хлёстко ударяет по мне из воспоминания, как ударила в реальности.
Взгляд туманится, я вновь теряю контроль над собой: механизм моей памяти лихорадочно ищет информацию, ключи к которой получил только что. У него (и у меня) нет никаких сомнений, что информация существует. Та самая недостающая шестерёнка. Та самая недостающая катушка перфоленты.
– Вацлав?
Зофья совсем рядом, трясёт меня за плечи.
Я говорю:
– Конечно, я помогу, милая. Но сначала вам обоим нужно подзарядиться.
Звучат ли нотки коварства в моём голосе?
Смотрю, как Зофья нежно подводит Байрона к моей стим-станции. Ласково усаживает в кресло, придаёт правильную позу. Задерживается на мгновение, глядя в его лицо. Когда-то так же она смотрела на меня.
Переключает рычаг. Сама устраивается в соседнем кресле.
Думаю: сейчас, когда они спят, самое время.
Самое время – что?
О, вариантов множество. Вот простейший: воспользовавшись бессознательным состоянием жены, стереть её память об этом нелепом, нежданном госте. Ей ни к чему этот калека, босяк. Она будет с ним несчастна…
Кошка смотрит на меня с такой ненавистью, будто до последней буквы знает все мои мысли. Я смотрю на кошку. Безумная идея. Безумная и вместе с тем настолько закономерная, очевидная, что я, кажется, могу различить шестнадцатирядные паттерны, из которых она состоит.
Сегодня я уже изменил своим принципам. А кроме того, мой мир перевернулся с ног на голову. Вряд ли станет хуже, если я в дополнение ко всему этому нарушу данное жене обещание.
* * *
Я думал, Афина будет убегать и прятаться. Прежде она довольно успешно предугадывала мои намерения.
Но она сидит
