Код Гериона. Бессмертие без жизни - Людмила Брус

– Что ты врёшь? Такого не может быть!

Её тонкие чёрные брови почти сошлись в одну линию, но это лишь ещё больше меня развеселило.

– Почему ты так считаешь?

– Потому, что так не может быть!

– Да ты, смотрю, историю не учила! В каждом доме, говорят тебе! И только потому, что какие-то больные придурки стали палить в других людей, лицензия стоит большущих денег. Но купить её можно.

– Что-то я такого не слышала.

– Вы здесь много чего не слышали. Да и школа у вас не настоящая.

– Может, ты настоящую видел?

– Я там учусь! Там люди преподают, а не роботы. Там можно задавать вопросы, и тебе ответят. Там нет этих жутких замков на дверях. А ещё – там книги! Настоящие, бумажные книги, а не планшеты с одной игрой! То есть, планшеты тоже, но и много другого!

Вильгельмина задумчиво опустила голову. Может, она никогда и книг не видала?

– Что же ты здесь забыл?

– Изгнан на день за плохое поведение! – лукаво бросил я.

– Даже не знала, что так бывает. В первом и третьем классе ты тесты писал? – спросила она.

– Тьму написал, ясное дело.

– Я не про обычные. Я про тесты на способности Умника.

– Не слыхал ни разу.

– Ладно.

– А кто они такие – эти умники твои?

– Они всё придумывают и изобретают, пишут программы, повелевают роботами. Это самые необычные люди с редким даром. Я хотела стать такой же, но у меня способностей нет. Вернее, они у меня средние.

– Как узнала?

– Тест показал. Говорят – компьютер не ошибается.

– Глупости. Ошибается, и еще как! А программы писать – способностей много не надо. Этому просто нужно учиться. Я вот учусь…

– Правда?

– Начал этим летом. Ну что, похож на крутого? – я картинно напряг бицепс. Моя новая подруга наконец-то улыбнулась, и даже зазор на месте молочного зуба показался мне очаровательным. Она хотела спросить что-то ещё, но властный рев звонка прервал нашу беседу.

– Какой сейчас урок? – спросил я.

– Пение, – с отвращением сказала Ви. – Будет про жареную курицу Фреда.

– Что? Какая курица? Давай прогуляем и нормально поговорим!

– Нет… Тогда меня точно заберут. И там, куда я попаду, я стану такой же, как все в этом классе, – голос Ви дрогнул, словно она вот-вот расплачется. – Прости, что налетела на тебя за пушку. Давай подождём перемены, следующая – большая, там и поболтаем.

– Идёт! – и на мгновение наши руки соединились.

Топать обратно не хотелось, но ещё больше не хотелось оставлять Ви одну среди этих снулых рыб. Как она сама до сих пор головой не поехала? Это ж пытка для того, кто хоть чуть-чуть соображает! Родители настояли? Но я не мог представить нормального родителя, который насильно держал бы своего ребёнка в таком клоповнике. Шутки ради, как мой, – может быть. Но до самого выпуска?.. От этой мысли в голове моей забегала туда-сюда обреченной крысой паника – чувство, проявлявшее себя исключительно редко, так как бояться в этой жизни мне раньше было нечего.

Вильгельмина оказалась не просто нормальной, она была удивительной. Хотелось её обнять, погладить по блестящим чёрным волосам и увести далеко-далеко отсюда, в свой дремучий лес, где я становлюсь немного оборотнем, немного зверем. Я бы научил её читать следы животных, различать голоса птиц и запекать дичь прямо в земле, не ощипывая перьев. Мы развели бы костёр высотой до неба. Я бы перестал быть «хвостиком» отца; напротив, обрёл бы замечательного спутника.

Тем вечером, оказавшись в обширном кабинете отца, увешанном рогами, черепами и шкурами больших и сильных зверей, с Вильгельмины я наш разговор и начал. Я сказал, что «обычная школа» – ужасное место, в котором ребята превращаются в скучающих придурков, что таких школ не должно быть в принципе и что Ви нужно оттуда забирать, потому что она всё ещё живая, а они уже похожи на зомби. Отец выслушал меня спокойно, не перебивая и даже кивая моим рассуждениям, а потом сказал:

– Это такая порода людей, Герион, им нравится так жить. Они не желают учиться. Их ничего не интересует, кроме как поесть, посмотреть киносон и потупить в Омниверсе. Они никогда ни за что не боролись, как боролся когда-то я, и другой судьбы не заслуживают. Но и ты держи ухо востро. Скатиться в их состояние очень легко – и всякий раз это происходит незаметно. Стоит дать слабину, оградить себя от трудностей, вообразить, что ты и так красавчик, как ты тоже станешь овощем, только при деньгах. И долго с тобой они не задержатся. Не нравится им жить с овощами.

– А Вильгельмина и не хочет такой быть. Она хочет пойти в настоящую школу, стать Умником и придумывать различные вещи.

– Шутишь? Этим ребятам физически не могут прийти в голову более сложные мысли, чем «пойду поем»!

– Ви другая, отец. Она проходила тест на Умника, но, должно быть, переволновалась. Давай переведем её в мою школу, пока не поздно!

Отец громко рассмеялся, хотя повода к этому не было никакого.

– Ты хочешь, чтобы это сделал я?

– Да.

– Но это нужно только тебе! Я твою подружку и знать не знаю!..

– Ты можешь подсказать, как ей помочь.

– В данном случае никак. Ей просто не повезло с семьёй. Они наверняка трудились хуже роботов, и лишились работы, обычная история. К тому же, она сама недобрала баллов, значит, плохо училась. Тест проходит каждый школьник её круга, так что всё справедливо.

Еще несколько минут он вещал про естественность социального неравенства и пагубность эмоций, но я стоял на своем.

– Тут какая-то ошибка. Давай заберём её к себе.

– А кто заплатит за её учёбу – я, что ли?

– Почему нет? Для тебя это совсем немного!..

– Ха-ха! Как хорошо быть добрым и благородным за чужой-то счёт! – недобрым голосом сказал отец. – И что теперь прикажешь – чтоб я каждого бездельника, которому не нравится жить так, как он живёт, брал на содержание и выучивал?..

– Нет… Только Вильгельмину… Только её… – взмолился я. Не помню, чтобы я так о чём-то просил: почти все мои желания удовлетворялись прежде, чем возникали.

– О Вильгельмине пусть её родители заботятся, я за её судьбу не отвечаю. Заработай сам хотя бы доллар, поголодай, как мы с моим другом Радживом голодали когда-то, выноси из-под больных горшки, как выносили мы – и о деньгах заговоришь совсем по- другому. Если б я относился к ним, как ты, вся семья сейчас бы кости глодала.

Это значило: даже не надейся. Впервые мне стало жаль, что мужчины не плачут. -А приезжать в ту школу я смогу? Хотя бы раз в неделю…

– Нравится общаться с идиотами – езди, запрещать не стану.

Уже тогда я понимал: отец рассчитывал, что его насмешка меня пристыдит и остановит. Но если раньше этот трюк сработал бы на сто процентов, то сейчас в меня словно встроили железный стержень. Я сказал «Договорились» и пошёл к себе – переодеваться к ужину.

Ждать, пока пройдёт неделя, я не смог, и уже во вторник, вскоре после выходных, проведенных в безуспешной гонке вместе с отцом за оленем-карибу, пожаловал в школу к Ви. Было это уже в пять вечера, после занятий в моей собственной школе: никто бы не разрешил мне их прогуливать. Пусть матёрый олень оказался хитёр, как лис, и мастерски запутал след, пусть после наших приключений горели ноги, но азарт преследования ещё бушевал у меня в голове. Несмотря на неудачу, я был весел, полон задора и спешил поделиться им с лучшей девочкой на Земле.

Ученики обычных школ оставались в своем стойле допоздна: после собственно уроков у них были так называемые самостоятельные занятия. Зайдя во двор, я увидел, как несколько мальчишек тяжело подпрыгивали на батуте – словно кто подбрасывал вверх-вниз мешки с мусором. Ни один не пытался не то, чтобы сделать сальто или перекат, а даже прыгнуть выше, чем на полметра. Ещё два парня сидели на беговой дорожке и одновременно нанизывались на колоссальный