Код Гериона: Осиротевшая Земля - Людмила Брус

Ознакомительный фрагментметрах в двадцати, он услышал сдавленные крики своей подопечной и, явившись на звук, обнаружил, что его спутник Гарри, с которым они ходили в походы уже как три года, затащил несчастную в кустарник и, придушив её одной рукой, второй пытается найти застежку комбинезона. Девушка кусалась и слабо дёргалась, пытаясь избежать насилия, но была слишком слаба, чтобы нанести серьезный урон. В диком приступе ярости Джек налетел на Гарри так, словно она была его родной дочерью, и, отшвырнув приятеля от жертвы, избил его до полусмерти – даром что рука уже тогда была одна. Когда Гарри, наконец, лишился чувств, Джек направился к девушке, которая до сей поры очумело наблюдала за расправой, а теперь испуганно поползла прочь.

– Тихо, – сказал Джек. – Не обижу! – И, остановившись метрах в полутора от неё, сел на корточки, словно беседуя с ребенком.

– Спасибо вам огромное, – с непривычным караванщику акцентом вымолвила она.

– Значит, разговаривать умеем?

Девушка кивнула.

– Ты откуда?

– С Огненной Земли.

В этом Джек засомневался сразу. Моряки с Огненной Земли (да хоть откуда!) никогда не забираются в такие дебри, передвигаются всегда группой и никогда не берут с собой женщин.

– Как звать?

– Катрина, – голос девушки прозвучал твёрже.

– Я Джек. Прости, что не углядел. Держись рядом, и с тобой ничего не случится.

– Мы же в Семь Ветров идём?

– Да. У нас есть электричество и кое-где работает водопровод. Приедем – отмоем тебя. Ты, наверное, красавица, только вот под грязью не разглядеть.

Правая рука Джека сама потянулась к её лицу, но девушка резко хлопнула по ней и отстранилась. Собственное убожество очень её угнетало. Весь оставшийся путь до Семи Ветров Гарри с его поломанными рёбрами везли в запряжённой овцебыками повозке. Остальные караванщики поглядывали на прибившуюся к ним девицу с досадой и ожесточением: в их глазах она совершенно не стоила того, чтобы так жестоко калечить своего. Но однорукого Джека уже тогда уважали и побаивались, и в отношении Катрины ему никто не смел перечить.

Дурные вести

Григорий Сафронов, 12 августа 2192

Бывший вертолётный ангар Порт-Амундсена полон людей. Внутреннее пространство цилиндрического, похожего на толстый маяк здания скупо освещено самодельными лампами с жиром морского зверя и вмещает в себя около сотни людей с задубелыми от ветра лицами. Кому двадцать восемь – тот выглядит на все сорок.

Безусые юнцы одеты во всё тёплое сразу, но люди зрелые носят старинную, пошитую еще до Блэкаута, военную форму, меняющую цвет в зависимости от температуры и усиленную щитками, отдаленно похожими на доспехи куда более далеких времен. Нижний слой обмундирования включает в себя тонкий капюшон и способен согревать владельца при температуре до минус пятнадцати без дополнительной защиты, но такая защита есть почти у всех – верхние куртки-парки и дополнительная пара штанов: этим людям приходится подолгу бывать под открытым небом. С левой стороны груди, у самого сердца, у них нарисовано красной краской по пять равносторонних восьмиконечных крестов – один большой в окружении четырёх поменьше.

Ангар не отапливается, но головы мужчин обнажены; вопреки антарктическому укладу, почти у всех юношей они обриты наголо или коротко стрижены, на висках у некоторых видны все те же пять крестов, наколотые или даже вырезанные на коже. Волосы мужчин постарше различаются длиной, которая указывает на положение в местном обществе. Их предки прибыли со всех континентов, у них разный разрез глаз и оттенок кожи, но с опущенными лицами и прикрытыми глазами они похожи друг на друга, как члены одной семьи. Немногочисленные женщины суровы и сосредоточенны, как и мужчины, да и одеты так же, если не считать шарфов и капюшонов, покрывающих волосы. Они застыли ближе к выходу, словно тени; свет ламп, и без того тусклый, почти не доходит до них, но, присмотревшись, можно заметить, что они вооружены.

Монотонный гул их голосов соединяется с шумом непогоды снаружи. Круглый потолок растворён в темноте; кажется, что и нет его вовсе, а над головами собравшихся – предвечный мрак космоса. Будь в ангаре больше света, они бы увидели, как ползают под крышей странные крылатые существа величиной с котёнка.

На стене, что лучше всех освещена, висит, поддерживаемый двумя цепями, тяжёлый металлический крест – два куска железнодорожных рельс, сваренных между собой. На его серой, испещренной мелкими царапинами поверхности дрожат золотистые блики огня. Грубо, хоть и старательно вырезанная из китовой кости фигура Христа напоминает скорее какого-то титана с тяжёлыми чертами изможденного лица. Не смирение написано на его лице, и даже не столько невыносимое страдание, сколько первобытная ярость. Он привязан к своему кресту за руки и за ноги ржавой колючей проволокой; терновый венец, понятное дело, сделан из нее же. Потёки краски из-под шипов похожи на засохшую кровь.

Люди в Антарктиде говорят на многих языках, но молятся на одном, никому не дающем привилегий – на латыни, как в те времена, когда люди воспринимали Слово всерьёз и в меру сил старались придать значение своей скоротечной жизни. Старшим повезло услышать перевод и объяснение молитвы от Апостола Аэлиуса, новичкам приходилось получать краткое, иногда исковерканное изложение текста от своих товарищей и зазубривать его наизусть, и это было для них настоящим испытанием, ведь на протяжении полутора веков, а то и больше, простые люди разучились пользоваться памятью. Стоит ли удивляться, что эти калеки, эти несчастные безбожники, с трудом помнившие, как их зовут, забыли истинное Слово и то, как выживать один на один с равнодушной и жесткой природой Крайнего Юга?

Сам Аэлиус сегодня тоже здесь; он полушепотом молится со своей паствой, со своим воинством. Даже сейчас, стоя на коленях с преклоненной головой, он так могуч и высок, что выглядит посланцем иного мира. Его седые, почти белые волосы свободно падают на широченные плечи, грудь и спину. Ярко-голубые глаза блестят на дне глубоких тёмных глазниц, обрамлённых сверху серебристыми бровями. Тяжёлые скулы выглядят словно вырубленными из камня. Нижняя часть неулыбчивого лица спрятана в гладкой бороде, что спускается до груди. Руки сложены, длинные пальцы переплетены между собой. Запястье левой руки обвито браслетом – широкой металлической полосой явно не современной работы: ни царапинки на нем, ни пятнышка ржавчины.

Но вот голос Аэлиуса становится громче. Он поворачивается к притихшему залу и говорит новую молитву, только что родившуюся у него в голове. Люди становятся его эхом: они ловят его слова и вполголоса повторяют за ним по одному предложению. Их глаза прикованы к его статной фигуре, лица выражают жажду единения и большую мечту. Они ничего не просят для себя, не взывают к милосердию безликую силу с неба, словно зная – бесполезно. Они уяснили с рождения, что пришли в этот мир страдать, голодать и мёрзнуть, но верят до боли, до исступления, что это будет не напрасно.

– …Вырву грех из сердца своего. Буду славить имя Твоё сейчас и во веки веков… – гудит голос Апостола, пробирая до костей, проникая в душу. – Развею тьму заблуждений над живущими на Земле. Обращу в пыль ложных богов – ради детей, которым обещано царствие Твоё, – вторят ему люди, гипнотизируя сами себя.

– Аминь! – гремит голос Аэлиуса, отражаясь от неровных каменных стен.

– Аминь! – выстреливает толпа, и в наэлектризованном воздухе повисает молчание. Все глаза прикованы к высоченному, прямому, как мачта, Аэлиусу, на чьих волосах мягкими отблесками играет огонь. Тому человеку, что привёл их сюда, на край света, помогать тогда еще немногочисленным братьям в борьбе с неверными.

– Ваша борьба да не будет напрасна! – почти рычит седовласый гигант, и люди воздевают в воздух сжатые в кулаки руки, ибо их Апостол явился, чтобы дать им не мир, но меч.

Но вот куполообразная крыша импровизированного храма разламывается пополам, створки её плавно расходятся в стороны, впуская в ангар холодный лунный свет, который жестко очерчивает лица собравшихся. Зал замирает в ожидании; минуту спустя в серебристом потоке формируется сама собой осанистая человеческая фигура – того, кого они называют Пророком. Больше полувека назад он позволил истинно верующим пережить Блэкаут, а затем – построить империю