Патруль (СИ) - Гудвин Макс

И я открыл клавиатуру, чтобы написать один единственный ответ…

Глава 6

Место куда нельзя

А какой может быть ответ от парня двадцати с лишним лет отроду? И полностью осознавая, что мной руководят гормоны, я написал:

Еду. Жди.

Я вызвал такси через жёлтое приложение. Первая же свободная машина подъехала через пару минут. Я молча сел на заднее сиденье. У водителя в телефоне уже был вбит адрес где-то в попе мира.

Таксист, мужчина лет пятидесяти в поношенной куртке, повернул голову и удивлённо посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

— Ты уверен, что тебе туда надо? — переспросил он, не скрывая лёгкого недоумения.

— А что не так? — отстранённо спросил я, глядя в окно на мерцающие улицы, наверное, уже ночного города.

— Да так… — водитель хмыкнул, трогаясь с места. — Место-то специфическое. Ты вроде парень нормальный… Не похож, чтобы тебе туда дорога была. Мало ли, ошибся может? Есть клубы и получше.

Я лишь покачал головой, отрезав все дальнейшие расспросы.

— Сегодня нужно туда, — произнёс я.

Таксист лишь вздохнул и больше не лез. Остаток пути мы молчали. Я смотрел на мелькающие огни, пытаясь унять внутренние чувства. Они больше исходили от Славы Кузнецова; я бы с девушкой, которую надо откуда-то забирать перепившую, и вовсе бы не начал отношения.

Машина свернула на небольшую улочку и остановилась у тёмного, ничем не примечательного здания с единственной светящейся вывеской-неоном в виде стилизованной ягоды. «Голубика».

Я, бросив дежурную фразу про оплату картой, вышел. И, подходя к двери, как мой взгляд упал на пару мужчин, стоявших неподалёку слишком близко друг к другу. Они о чём-то тихо смеялись, а потом один из них поправил другому воротник. Дружбаны какие-то, подумал я.

Открыв дверь, я натолкнулся на запах на грани вони: духи, алкоголь, курево и что-то ещё.

А прямо передо мной, в узком продолжении коридора перед ещё одной дверью, стояли крепкий мужик и хрупкая светловолосая девушка в бандане, подстриженная под парня и, собственно, одетая как парень.

— Здравствуйте, — выдохнула девушка, смерив меня взглядом, — Простите, но у нас закрытая вечеринка.

— Ребят, у меня девчонка там, просит забрать, — произнёс я.

— Вы можете позвонить ей, и она выйдет, если захочет, — резюмировала девушка, сделав акцент на последних двух словах.

— Как это «если захочет»? Она мне сама написала, — усмехнулся я, беря в руки телефон и кликая на её имя в списке контактов.

Через некоторое время, получив ответ, что абонент вне зоны действия сети.

— Ребят. Телефон не отвечает, я зайду на минутку? — спросил я.

— Я же тебе сказала, у нас закрытая вечеринка, — перешла на «ты» девочка.

«Классно, я попал в мир не только не следящих за тоном парней, но и пацанячих девочек, которые первому встречному хамят».

— Вы можете мне сказать, почему я не могу туда пройти? — терпеливо произнёс я.

— Мы не объясняем причины, — презрительно сообщила девчонка. Девчонка ли?

Судя по голосу — да, пытающаяся походить на пацана, и голосом, и манерами, и стрижкой, даже груди не видно под белой футболкой, зато видно швы эластичного бинта. Это чадо специально утягивает себе грудь, чтобы не выпирала.

И тут до меня дошло. Медленно, как холодная волна. Слова таксиста, его удивлённый взгляд, насторожённая атмосфера вокруг… «Голубика» — это было то самое место. Как там их называют? Клуб для нетрадиционных.

Меня резко бросило в жар. Сердце заколотилось с новой силой, но теперь от растерянности и дикого диссонанса. Что Дарья делает здесь? Как она вообще сюда попала?

— Ясно. Я слишком правильный для вашей дыры, — произнёс я.

— Ты, братух, в костюме спортивном, да ещё и с надписью «СССР». А внутри всё в камерах, даже если бы мы хотели тебя пустить, не смогли бы, — произнёс крепыш.

«А тут значит нет», — осмотрелся я.

— Нахрен ты ему что-то объясняешь⁈ — вспылила девочка на него.

— Да он нормальный, просто не из наших клиентов, — выдал крепыш.

— От него гомофобией несёт за километр! — высказалась девочка, — он сюда явно скандал устраивать пришёл!

— Пришёл бы устраивать — уже бы устроил, — произнёс я.

— Ты нам что, ещё и угрожаешь? — спросила меня девочка. — А ну пошёл вон отсюда!

Сделав шаг ко мне, она толкнула меня двумя руками, слишком долго оставляя их выпрямленными. И я, буквально на рефлексах, взяв её левую кисть в свои гомофобные пальцы, крутанул её в сторону. Раздался крик на грани стона. И, упредив действия телохранителя, я пробил ему между ног, не сильно, просто чтобы встряхнуть.

Ну вот и первая моя спецоперация в новом теле; о ней я не буду рассказывать внукам и вообще постараюсь забыть как страшный сон, ведь я как раз за те самые русские ценности, о которых говорил старший сержант Лаечко. Сорвав со стонущей девочки бандану, я повязал её себе на лицо. Как тот ковбой в вестернах. И, похлопав крепыша по спине, мол, не обессудь, спортик, я вошёл внутрь.

Воздух внутри был густым и приторным, тут не пахло, тут воняло духами и терпким фруктовым дымом. Музыка пульсировала негромко, создавая скорее фон, чем призыв к танцу. Освещение было приглушенным, малиновым и сиреневым, скрывающим детали, но подчеркивающим силуэты.

Пространство было разделено на небольшие зоны с низкими диванами. Повсюду я видел пары и компании, которые с первого взгляда сбивали с толку. У стены, оперевшись на барную стойку, стояли две фигуры в кожаных жилетках и грубых ботинках. Короткие стрижки, угловатые плечи, резкие, почти рубящие жесты. Они о чем-то спорили, и одна из них хрипловато рассмеялась, запрокинув голову, — звук был на удивление низким. Их руки с коротко подстриженными ногтями сжимали стаканы с темным пивом. Переодетые в нарочито мужское девушки, такое ощущение, что старались быть мужиками, почему-то беря от мужского самое неприглядное: обрюзгшесть, небрежность, запущенность.

Неподалеку, на бархатном пуфике, восседал юноша. Его тонкие пальцы с еле видимым маникюром лениво перебирали жемчужные бусы на его же собственной шее. Он был одет в шелковую блузу с объемными рукавами, а его волосы, уложенные в кудри, были неестественно идеальны. Он что-то томно говорил своему соседу — мужчине в строгом пиджаке, который слушал его с почти отеческой нежностью, поправляя на своем запястье тонкий золотой браслет.

Как пловец, погружающийся на глубину, я ощущал, что мне не то что не хватает воздуха, сама среда обитания здешних завсегдатаев словно бы выталкивала меня прочь, но задача была важнее эмоций, и я, словно Арнольд Шварценеггер в роли терминатора, сканировал пространство вокруг на предмет интересующей меня персоны.

А повсюду была эта странная инверсия. Девушки с нарочито грубоватыми манерами, чьи движения пытались быть широкими и размашистыми, и молодые люди с тщательно выбритыми лицами и подведенными глазами, чьи позы были утонченно-небрежными. В их взглядах, быстрых и оценивающих, сквозила не просто праздная любопытность, а какая-то иная, глубинная настороженность, словно они постоянно считывали друг с друга невидимые коды. Они наталкивались взглядом на мой костюм с надписью «СССР» и словно пули рикошетили от танковой брони. Презрительно отводя взгляд, словно перед чашей святой воды, я был для них смертельно токсичен, опасен, я был паладином другого мира, лишь ненадолго спустившийся в преисподнюю ради каких-то своих, одному мне известных задач.

«Цирк уродцев, — резюмировал я про себя, чувствуя, как внутри нарастает раздражение. — Никакой ясности, никакой простоты. Сплошная игра в непонятно что. И Дарья где-то здесь, среди этого… этого балагана».

Это был их, отдельный мирок, живущий по неписаным, но четким правилам, которые были мне откровенно враждебны.

Дарью я нашёл сидящей у барной стойки, с батареей бокалов напротив, совсем одну.

— У меня к тебе всего один вопрос, — произнёс я, — Почему ты тут и почему твой телефон недоступен?