Тактик.2 - Тимофей Кулабухов

Внутри шатра, за простым деревянным столом, заваленным картами, свитками и какими-то списками, сидел гном.

Он был невысок даже по гномьим меркам, но широк в плечах и с выдающимся животом, что делало его широким в обхвате, как старый дуб.

Его длинная, до пояса, седая борода была аккуратно заплетена в одну толстую косу и перехвачена несколькими серебряными кольцами. Лицо, изборождённое глубокими морщинами, хранило следы многих битв и бессонных ночей.

Но глаза… глаза у него были острые, внимательные и живые. Это был Балин Длиннобород, ветеран многих войн и, как пояснил Воррин, нынешний глава вербовочного пункта Узина.

— Балин, друг мой, — пробасил Воррин, подходя к столу. — Я пришёл поздороваться с тобой и познакомить с легендарным человеком. Его зовут Рос. И он… чтобы сразу стало понятно, не наёмник.

Балин медленно поднял голову, и его взгляд, тяжёлый и изучающий, остановился на мне. Я почувствовал себя как под рентгеном. Он окинул меня с ног до головы, задержавшись на моем доспехе и знаке «Гве-дхай-бригитт» на наплечнике. В его глазах мелькнуло сначала удивление, а затем неподдельный, живой интерес.

— «Гве-дхай-бригитт»… — пророкотал он, и его голос, хоть и тихий, был полон какой-то глубинной силы. — Я встречал такое всего пару раз за жизнь. Что привело тебя в наши края, Рос, Друг-Лучше-Гномов? И к чему слова Воррина про наёмника, не наёмника?

Воррин, не дожидаясь моего ответа, коротко, но красочно пересказал Балину историю о нападении разбойников на караван и о том, как я, «скромный путник», в одиночку перебил большую часть бандитов и спас не только их гномьи шкуры, но и весь караван. Балин слушал внимательно, не перебивая, лишь изредка кивая и поглаживая свою бороду. Когда Воррин закончил, Балин снова посмотрел на меня, и в его взгляде уже не было прежней усталости, а появился какой-то новый, цепкий интерес.

— Таких, как ты, нам сейчас очень не хватает, человек, — сказал Балин, и в его голосе прозвучала неподдельная горечь. — Людей, желающих сражаться, приходит много. Но толку от большинства из них, к сожалению, мало. Они отважны, не спорю, но не обучены, не дисциплинированы. А орки… орки — это не просто бандиты с большой дороги, которые разбегутся после первой же серьёзной стычки. Они хитры, жестоки, и их много. Очень много. Они, как саранча, лезут из своих нор, и кажется, что им нет конца.

Он устало потёр переносицу.

— Мы теряем бойцов, Рос. Отправляем их нашему старому королю, а обратно получаем только списки потерь, в которые в конечном итоге, — он понизил голос, чтобы нас не слышали присутствующие, — попадают все люди и гномы, которых мы тут комплектуем! Это что, вороны-трупоеды, кузнечная печь, что ли? Чтобы кидать туда воинов, как уголь и руду? Воловье дерьмо это, а не ситуация и я в ней ещё и главный вербовщик по Узину.

Из его слова я понял, что вербовка производится много где, но комментировать это не стал.

Картина вырисовывалась безрадостная.

— Уважаемый Балин! Что Вы знаете о тактике орков? — спросил я прямо. — Как они воюют? Какое у них вооружение, доспехи, типы войска, сильные и слабые стороны? И что насчёт вашей армии? В чём ваши преимущества, а где вы уязвимы?

Балин нахмурился, словно мои вопросы застали его врасплох или показались неуместными.

— Орки — дикари, — ответил он после недолгого молчания, и в его голосе прозвучало плохо скрываемое презрение. — Они прут напролом, как стадо бешеных быков, не жалея ни себя, ни других. Их оружие — грубые топоры, дубины, иногда ржавые мечи, или затупленное оружие, подобранное с наших павших воинов. Их сила — в численности и дикой ярости. А мы… мы, гномы, всегда славились своим оружием, своими доспехами, своей стойкостью в бою. Мы стоим насмерть, защищая свои дома и шахты. Наши крепости неприступны, наши воины — лучшие в мире!

Его ответы были предсказуемо расплывчаты и полны гномьей гордости, но лишены конкретики.

' Так, понятно, — сделал я для себя вывод. — Классическая история. Вы считаете, что ваш враг вас закидывает шапками. Ну-ну.

Гномы воюют храбро, спору нет, но наверняка абсолютно предсказуемо, по заветам своих бородатых пращуров.

Полагаются на качество своего железа и толщину своих стен, но совершенно упускают из виду манёвренность, разведку и, похоже, даже элементарное изучение тактики противника. А орки, судя по всему, не такие уж и тупые дикари, как говорит Балин, потому что по факту умудряются теснить этих «лучших в мире воинов».

Похоже, у гномов здесь не только «туманные горы», но и «туман войны» в головах, причём густой, как их эль'.

Я задал ещё несколько уточняющих вопросов, пытаясь выудить хоть какую-то полезную информацию, но Балин либо уходил от ответа, либо снова начинал говорить общими фразами о гномьей доблести и орочьей подлости.

Становилось ясно, что тактическое мышление здесь не в почёте.

Главное — стоять насмерть и размахивать топором потяжелее. Не самая выигрышная стратегия против многочисленного и, возможно, более хитрого врага. То есть, это не работает.

Вечером, после того как мы с Воррином кое-как устроились на ночлег, мы сидели в переполненной гномьей таверне, где яблоку негде было упасть, а шум стоял такой, что приходилось кричать, чтобы услышать собеседника, старый гном снова завёл разговор о помощи.

Таверна «Хмельной бычок» была типичным гномьим заведением: низкие сводчатые потолки, закопчённые стены, просто и геометрично сколоченные столы и лавки, воздух, густо пропитанный запахом дешёвого, но крепкого эля, жареного мяса, курительного зелья и, чего греха таить, немытых тел.

За соседними столами гномы горланили песни, стучали кружками, спорили до хрипоты и периодически ввязывались в короткие, но яростные потасовки, которые, впрочем, быстро затихали без особого ущерба для здоровья участников и окружающей обстановки.

Мы сидели в относительно тихом углу, если это слово вообще было применимо в «Хмельном бычке». Воррин долго молчал, задумчиво теребя свою бороду и глядя на пузырящиеся в кружке остатки эля. Затем он поднял на меня свои усталые, но на удивление ясные глаза.

— Рос, — начал он тихо, и его голос, обычно такой громкий и уверенный, сейчас звучал как-то приглушённо и серьёзно. — Я понимаю, у тебя свои планы, свой путь. Ты едешь к своему домену, и это твоё право. Но ты видел этих беженцев на дороге. Ты видел, что творится здесь, в Узине. Ты слышал Балина. Наш