Красавчик. Часть 2 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

— Как скажешь, Сан Саныч, — ответил я. — Подожду. Сутки… я подожду.

Выдержал двухсекундную паузу — мерился всё это время взглядами с Александровым.

Добавил:

— Подожду, только из уважения к тебе, Сан Саныч. Гарин убийца. Я это точно знаю: своему тренеру я верю, да и этой статье тоже. Времени до октября у нас не так уж много. Поэтому я не намерен им разбрасываться. Проверяй, что угодно и сколько хочешь. В конце концов, я у этого маньячилы только немного крови пущу. Шею ему не сверну, как бы я этого ни хотел.

Александров ухмыльнулся.

— Сергей, послушай… — произнёс Юрий Григорьевич.

Мой прадед тут же замолчал: его прервала прозвучавшая в прихожей трель.

Это звонил не стоявший в комнате прадеда телефон. Позвонили в дверь.

Мы замерли, повернули лица в сторону дверного проёма; прислушались.

Трель повторилась: звучала она громко, требовательно.

— Кого это чёрт принёс? — сказал Александров. — Григорьич, ты кого-то ждёшь. Кто это?

Юрий Григорьевич пожал плечами.

— Сейчас узнаем, — пообещал он.

Юрий григорьевич выбрался из-за стола и побрёл в прихожую.

Я невольно отметил: у моего прадеда под ногами не скрипнула ни одна планка паркета.

Дважды щёлкнул дверной замок, приглушённо простонали дверные петли.

— Папа, привет! — произнёс звонкий женский голос. — Почему так долго не открывал? Уснул, что ли?

Я почувствовал, как мои губы изогнулись в улыбке.

— Кхм, — кашлянул Юрий Григорьевич. — Здравствуй, Варя.

— О! Понятно. Сан Саныч у тебя. Это же его ботинки? А это что за белые башмаки? У вас гости? Опять коньяк пьёте? Папа, ну сколько тебе говорить⁈ У тебя же больное сердце! Коньяк тебе противопоказан! Сейчас я Сан Санычу всё выскажу по этому поводу!

Я увидел, как Александров вздрогнул.

— Красавчик, убирай всё в папку! — шёпотом скомандовал он.

Сан саныч сгрёб со стола стопку газетных вырезок и вложил её в мои ладони.

Я снова улыбнулся: у Сан Саныча вот так же воровато бегал взгляд, когда бабушка заставала его за распитием спиртного. В детстве меня этот факт удивлял. Одно время я даже полагал, что бабушкино звание «выше», чем полковник.

Я уложил газетные обрезки в папку — в тот самый миг, когда на пороге кухни появилась высокая темноволосая женщина. Она окинула кухню строгим взглядом. Задержала взгляд сперва на моём лице — затем на лице Александрова.

— Здравствуй, Варвара Юрьевна! — сказал Сан Саныч. — Прекрасно выглядишь!

— Привет, Сан Саныч, — сказала моя бабушка. — Опять пьёте?

Она подпёрла кулаками бока.

Александров вскинул руки и заявил:

— Бог с тобой, Варвара Юрьевна. Кофе пьём! Из бу…

— Импортный, — подсказал я. — Контрабандный. Здрасьте.

Встретился взглядом с почти чёрными бабушкиными глазами.

— Здрасьте и вам, — сказала Варвара Юрьевна.

Она взглянула на меня, поджала губы.

— Хороший кофе! — сказал Александров. — Импортный. Вот, понюхай, какой аромат!

Сан Саныч схватил со стола свою чашку и протянул её моей бабушке… которая сейчас бабушкой не выглядела. Я прикинул: бабушке Варе в семидесятом году было около сорока лет. Она сейчас всё ещё красила волосы (закрашивала седину).

Варвара Юрьевна нахмурила брови — в точности, как это делал её отец. Взяла у Сан Саныча чашку, поднесла её к своему лицу. Понюхала кофе — её брови снова пришли в движение: на этот раз они приподнялись.

— Действительно, — сказала Варвара Юрьевна. — Хороший запах. Откуда такая роскошь?

Сан Саныч указал на меня пальцем.

— Красавчик привёз, — сообщил он. — Из Владивостока.

Бабушка вновь одарила меня взглядом — на этот раз она задержала его на моём лице почти на десять секунд. Обернулась, глазами отыскала Юрия Григорьевича. Её ровные тёмные брови ещё чуть приподнялись вверх, карие глаза блеснули.

Варвара Юрьевна указала на меня чашкой и спросила:

— Папа, кто это?

Я услышал в её голосе нотки удивления.

— Кхм.

Юрий Григорьевич стойко выдержал пристальный взгляд своей дочери. Шагнул к столу, положил руку мне на плечо. Варвара Юрьевна моргнула, попятилась на шаг к мойке; чуть склонила набок голову (она всегда так делала, когда удивлялась).

— Знакомься, Варя, — сказал Юрий Григорьевич. — Это мой сын Сергей. Твой брат.

— Вот как… — выдохнула Варвара Юрьевна.

Она прижала указательный палец к губам (будто сдержала рвавшиеся наружу слова), снова взглянула на моё лицо. Я почувствовал, что опять улыбнулся — не сдержал улыбку, хотя и понимал: сейчас она была совсем неуместна.

— Вот как, — повторила бабушка Варя. — Сын. Как давно у тебя появился сын… папа?

Варвара Юрьевна не отвела от меня взгляда, хотя и обратилась не ко мне — к своему отцу. Она лишь отклонила в мою сторону указательный палец, который всё ещё держала у лица. Рассматривала меня: будто с кем-то сравнивала.

— Давно, Варя, — ответил Юрий Григорьевич. — В сороковом году. Но я о нём узнал только позавчера.

Брови на бабушкином лице снова чуть подпрыгнули вверх.

— Да неужели? — сказала Варвара Юрьевна. — Позавчера? Как же это случилось?

Она сделала глоток из чашки Александрова — но не отвела от меня глаз.

— Позавчера Сергей приехал в Москву, — ответил Юрий Григорьевич. — Пришёл ко мне. Кхм.

Бабушка усмехнулась: невесело.

— Вот так просто? — спросила она. — Просто взял и пришёл? Сказал: здравствуй, папа?

— Примерно так и было, — сказал Юрий Григорьевич. — Пришёл. Сказал.

— Зачем?

Варвара Юрьевна всё же посмотрела на своего отца.

— Папа, зачем ты ему вдруг понадобился? — спросила она. — Через столько лет. Что ему от тебя нужно?

Бабушка Варя указала на меня пальцем.

Теперь уже нахмурился мой прадед.

— Варя, ты сомневаешься, что Сергей мой сын? — сказал он.

Варвара Юрьевна взмахнула чашкой, покачала головой.

— Вот в этом я, папочка, не сомневаюсь. У него ж это на лице написано. Он же полная твоя копия. Гляди. Брови, лоб, скулы. Глазища в точности, как у тебя и у моей Насти. Родственничек. С этим и не поспоришь. Мне непонятно другое, папа…

Бабушка Варя взглянула на меня сверху вниз и строго спросила:

— Тебе что от нас нужно, родственничек? Зачем припёрся? Родственные чувства проснулись?

Я приоткрыл рот… но прадед меня опередил.

— У Сергея появилась способность, — сообщил он. — «Поиск». Он приехал, чтобы посоветоваться.

Варвара Юрьевна усмехнулась. Тряхнула головой. Вздохнула.

— Ясно, — сказала она.

В два глотка допила кофе из чашки Сан Саныча.

Посмотрела на Александрова.

— Что сидишь, Сан Саныч? — сказала она. — Неси уже коньяк. Знаю: он у папы в спальне припрятан. Неси, чего смотришь? Сейчас можно. Праздник ведь у нас. Отпразднуем знакомство… с моим братом.

— Ну, и кто его мать? — спросила Варвара Юрьевна.

Она уселась за стол между моим прадедом и Сан Санычем. Посмотрела на меня: с нескрываемым интересом и без стеснения, будто на стоявший в витрине магазина манекен.

— Его мама — хорошая женщина, — ответил Юрий Григорьевич. — Кхм. Умная. Красивая.

Бабушка Варя (её сорокалетний вариант) усмехнулась и кивнула.

— Это понятно, — сказала она. — Была бы уродиной, ты бы на неё не позарился. Где ты её нашёл, папа?

Юрий Григорьевич нахмурился.

— В больнице, — ответил он. — В тридцать девятом году. Тогда у меня начался кризис среднего возраста.

— Какой ещё кризис, папа⁈ Предынфарктный кобелизм у тебя был, не иначе.

Мой прадед пожал плечами.

— Кхм.

— Мама об этом твоём романе знала? — спросила Варвара Юрьевна.

Она вновь обожгла моё лицо взглядом.

Юрий Григорьевич покачал головой.

— Нет, конечно, — ответил он. — Зачем бы я ей о таком сказал? Кхм. О разводе я тогда не помышлял. Я тогда вообще… не думал, что творил. То было мимолётное увлечение. Короткая вспышка страсти. Мы… оба знали, что продолжения не будет. Она уехала.