Красавчик. Часть 2 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

Мой прадед махнул рукой, словно указал направление.

— Больше я её не видел, — добавил он. — Никогда.

Мой прадед вздохнул и спросил:

— Что ты, дочь, на меня так смотришь? Неужели ты думала: твой отец идеален? Нет, я не такой. Идеальных людей вообще не бывает. Точнее, они встречаются исключительно редко. Идеальной была твоя мама. Она… Кхм. Твоя мама тогда ни о чём не догадалась.

Юрий Григорьевич опустил взгляд на чашку.

— Как и я, — произнесла Варвара Юрьевна. — Я тоже тогда ничего не почувствовала. Хотя… тогда мне было не до этого. Тридцать девятый год? Я тогда была сопливой девчонкой. Только в школу пошла. Как её зовут? Где она сейчас? Папа, ты её всё ещё любишь?

Мой прадед вздохнул, отодвинул от себя пустую чашку.

— Я любил только одну женщину, — заявил он, — твою маму. Люблю её и сейчас.

— А как же его мама? — спросила Варвара Юрьевна.

Она указала на меня пальцем, усмехнулась.

— Я всё сказал, дочь, — произнёс Юрий Григорьевич. — Больше мне добавить нечего. Это была мимолётная интрижка, не более. И для неё, и для меня. Я тогда много работал. Ты знаешь. На работе, бывало, злоупотреблял… от усталости. Она была красивой женщиной.

Мой прадед вновь шумно вздохнул.

Варвара Юрьевна хмыкнула.

— Неплохо ты поработал, папа, — сказала она. — Постарался. Справного брательника мне смастерил. Вон, какой здоровый лоб вырос. Плечи-то какие широкие! Высоченный, как и ты. Морда смазливая. Взгляд, точно как у тебя. Мать то его как зовут?

Бабушка посмотрела мне в глаза.

— Анастасия, — сказал я.

Почувствовал, как Сан Саныч под столом толкнул меня ногой.

— Да неужели? — произнесла Варвара Юрьевна. — Так же, как и мою дочь? Это ведь не случайно, да, папа?

Она взглянула на Юрия Григорьевича и сказала:

— Папа, а ведь это ты придумал имя для моей дочери. Помнишь? Назвал её в честь бывшей любовницы?

— Не говори ерунду, Варвара! — сказал мой прадед.

Он сверкнул глазами — в точности, как это только что сделала его дочь.

— Анастасией звали твою бабушку, — сказал Юрий Григорьевич. — Ты это прекрасно знаешь.

Он кашлянул.

На пару секунд в кухне установилась тишина, притихли даже птицы за окном.

— Варвара Юрьевна, ты чего пришла-то? — вклинился в разговор Сан Саныч. — Соскучилась по отцу? Или у тебя к нему дело какое? Только не говори, что просто шла мимо. Случилось что? Помощь нужна?

Бабушка Варя взглянула на Александрова — тот ей улыбнулся: открыто, обезоруживающе.

Вздрогнуло от порыва ветра оконное стекло.

— Борщ вам сварю, — ответила Варвара Юрьевна. — Сами вы этого никогда не сделаете. Знаю я вас. Мужчины. Портите желудок бутербродами. Лучше бы в столовой поели, честное слово. Разве это еда?

Бабушка Варя указала на стоявшие на столе тарелки с нарезками.

Сан Саныч потёр ладонь о ладонь и с преувеличенной радостью заявил:

— Борщ — это хорошо! Борщ я люблю! Это ты правильно решила!

Оконное стекло снова вздрогнуло, словно испугалось громких звуков голоса Сан Саныча.

Варвара Юрьевна улыбнулась. Повернула голову и посмотрела мне в глаза.

— Вовремя, как вижу, пришла, — сказала она. — С братцем познакомилась. Сами-то вы меня не позвали. Спрятали от меня родственничка. Партизаны. Как, говоришь, братец, тебя зовут? Сколько тебе лет, тридцатник исполнился?

Я кивнул, сделал короткий вдох…

— Сергей Юрьевич Красавчик он по паспорту, — ответил Сан Саныч прежде, чем я открыл рот. — Приехал в Москву из Владивостока. Гостинцы нам с Дальнего Востока привёз. Кофе вон… и ещё коё-чего по мелочи.

Он похлопал меня по плечу.

— Сергей Юрьевич, — повторила бабушка Варя. — Фамилию папину, значит, тебе не дали. Ну, хоть в отчестве не отказали. Получается: про отца ты не только что узнал. Фамилия у тебя интересная: Красавчик. Тебе она подходит.

Варвара Юрьевна усмехнулась и спросила:

— Так что тебе нужно от моего отца, Красавчик?

— Мне нужно…

Сан Саныч пнул меня под столом — я прервался на полуслове.

Мой прадед шумно выдохнул. Он посмотрел на свою дочь, нахмурился.

Бабушка Варя отреагировала на его взгляд ироничной усмешкой.

— Мы посовещались и решили, — сказал Юрий Григорьевич, — что я обучу Сергея нашим фамильным умениям. Всем умениям, дочка. Так надо. Кхм. Я обучу его и «лечению».

Варвара Юрьевна вскинула брови и спросила:

— Папа, ты сошёл с ума?

Глава 8

— Папа, ты знаешь этого Красавчика всего два дня, — сказала Варвара Юрьевна. — Два! И уже разболтал ему все свои тайны? Что с тобой? Помутилось сознание? У тебя, Сан Саныч, тоже? Мужчины, вы сумасшедшие? Папа, я всё понимаю. Пусть он твой сын, пусть у него уже появился этот твой «поиск». Что с того? Ты ведь сам мне говорил, что «лечение» — страшная тайна. Помнишь наш разговор на эту тему? Я его не забыла. Или с тех пор что-то изменилось? Что-то, о чём я пока не узнала?

Сан Саныч выбрался из-за стола и объявил:

— Я за коньяком!

Скрипнул паркет — Александров сбежал в прихожую. Никто не посмотрел ему вслед. Я и бабушка Варя не спускали глаз с лица Юрия Григорьевича — тот хмурился и разглядывал содержимое своей чашки, словно гадал на кофейной гуще. Мой прадед вздохнул, поднял лицо. Он встретился взглядом сперва со мной, затем взглянул на мою бабушку.

— Варвара, — сказал он. — Это я так решил. Саня меня отговаривал. Но это мой сын, и моё решение.

Он будто бы толкнул свою дочь взглядом: та отшатнулась.

— Папа, но… почему?

Бабушки вопрос прозвучал едва слышно.

— Потому что я тоже человек, — сказал Юрий Григорьевич. — У меня тоже есть желания.

— Какие желания, папа? Я не понимаю?

Варвара Юрьевна развела руками.

— Хочу увидеть правнука, — сказал Юрий Григорьевич. — Хочу, чтобы вы жили долго и были здоровы. Хочу пожить ещё лет десять, а лучше двадцать. Хочу!.. Кхм. Есть у меня в этой жизни ещё кое-какие дела. Мне всё ещё интересно жить, Варя.

Мой прадед чётко проговаривал каждое слово.

— Это мои, собственные желания, дочь. Мне их не навязали. Они всегда у меня были. Вот только до приезда Сергея их осуществление от меня почти не зависело. Скорее, я понимал, что эти желания не сбудутся. Теперь я вижу своё будущее иначе.

Юрий Григорьевич опёрся ладонями о столешницу, расставил локти.

— Разве ты не поняла, Варя, что с появлением Сергея всё изменилось? — спросил он. — Ведь ты же знаешь, как обстоят дела с моим здоровьем. Сколько мне осталось? Месяц, три месяца? Вряд ли я проживу с таким сердцем год. Ты это знаешь.

— Папа…

— Знаешь?

Варвара Юрьевна кивнула.

— Знаю. Папа, я давно тебя уговаривала лечь в стационар…

— Не обманывай себя и меня, дочь, — сказал Юрий Григорьевич. — Лечение в стационаре лишь немного отсрочит неизбежное. Подарит мне полгода, не больше. Сейчас у меня есть возможность получить десять или двадцать лет жизни. Понимаешь это?

— Папа, но ты же не надеешься, что…

— Я надеюсь, Варя, что все эти десять-двадцать лет вы будете у меня под присмотром. И ты, и Настя, и Сан Саныч. И даже потом, когда я умру… а я обязательно умру… вы будете под присмотром у твоего брата. Как бы ты к нему ни относилась.

Бабушка Варя взглянула на меня.

Сестринскую любовь я в её взгляде не почувствовал — лишь ощутил бабушкину настороженность.

— Папа, но ты же понимаешь: это большой риск, — сказала Варвара Юрьевна. — Ты доверишь… эту способность совершенно незнакомому человеку. Пусть он и твой сын. Но мы же его совсем не знаем! За этой его красивой внешностью может прятаться безответственный человек. А то и вовсе негодяй. Не ты воспитывал его, папа. Кто знает, что заложили в его голову воспитатели. Ты слишком торопишься, отец. Что, если он вернётся в свой Владивосток и засыплет его трупами?

— Тогда во Владивосток поеду я, — произнёс у меня за спиной голос Сан Саныча, — и исправлю ошибку твоего отца.