Товарищ «Чума» 12 - lanpirot

Каин и Матиас бежали легко и беззвучно, как тени. Их немёртвая плоть не знала усталости, а их лица не выражали ни удивления, ни восторга. Они просто следовали за нами с мрачной и неумолимой решимостью. Я подумал, что у меня так виртуозно управлять тропой никогда не получалось, хоть леший и научил меня слову.

С каждым мгновением знакомый лес менялся. Пахло уже не только хвоей и грибами, но и дымом, гарью, порохом. Воздух стал тяжёлым и горьким. И вдруг движение замедлилось. Мы вышли на опушку, уже иную — за много километров от той, с которой начали путь. Перед нами расстилалось огромное выгоревшее поле, уходя к горизонту, где клубился черный дым. Тропа лешего здесь заканчивалась, упираясь в разбитую танками грунтовую дорогу.

— Ну, вот мы и пришли, — глухо произнёс Дедко Большак, обернувшись к нам. Его взгляд был суров. — Дальше — ваш путь. — И он ткнул посохом в сторону дороги.

Капитан Фролов сразу преобразился. Плечи расправились, взгляд стал острым и оценивающим. Он раскрыл планшет и достал из него карту.

— Еще бы определиться, где мы сейчас? — произнёс он, шаря взглядом по окрестностям, выискивая приметные ориентиры.

Отец Евлампий перевёл дух, осеняя себя широким крестным знамением, благодаря Бога за благополучный путь. Каин и Матиас неподвижно стояли чуть поодаль, стараясь лишний раз не попадаться лешему на глаза. Я повернулся, чтобы поблагодарить его, но на опушке никого уже не было.

— Идём, командир? — поинтересовался Лазарь Селивёрстович, ступая на разбитую грунтовку.

Я согласно кивнул, и мы двинулись за ним, оставив позади тихую магию леса, по земле, пахнущей железом, порохом и кровью. И вот, вскоре сквозь кусты стали проступать иные картины, совершенно отличные от пасторальных видов осеннего леса: обгорелые скелеты изб, почерневшие, искореженные остовы танков и другой техники, воронки от снарядов, залитые ржавой водой.

Мы шли через поля недавних сражений. Земля здесь была перепахана взрывами, искалечена окопами и рядами колючей проволоки, на которой кое-где трепетали клочья ткани.

— Может в деревне посмотрим? — предложил Фролов, внимательно вглядываясь в разрушенное селение. Хоть что-то для ориентира.

Мы последовали за ним, обходя глубокую колею от гусениц. Капитан подошёл к единственному относительно уцелевшему объекту — обгорелой кирпичной стене, когда-то бывшей частью какого-то не слишком большого строения. Остальные постройки были сплошь деревянными и сгорели дотла, оставив на всеобщее обозрение лишь закопчённые печи.

Отец Евлампий, побледнев, молча осенял крестным знамением почерневшие груды брёвен, под которыми угадывались страшные очертания обуглившихся человеческих тех. Да и вообще, трупов, не преданных земле, в деревне хватало. Как наших бойцов, так и фрицев. Видимо, в этом месте фронт быстро ушел вперед, и похоронные команды за ним не поспевали.

Каин и Матиас, не говоря ни слова, разошлись в разные стороны, беспристрастно осматривая местность. Отец Евлампий остановился у полузасыпанного окопа, где среди стреляных гильз валялась небольшая медная икона-складень, позеленевшая, но уцелевшая. Он бережно поднял её и тихо зашептал молитву.

Я же, обходя груду кирпича, споткнулся о что-то металлическое. Это был почтовый ящик с оторванной дверцей и сплошь изрешечённый осколками. Из него вывалилась пачка писем, обугленных по краям. Я машинально поднял несколько конвертов. На первом адрес был почти съеден огнём, но на остальных название деревни можно было рассмотреть.

— Капитан! — позвал я Фролова, протягивая ему находку, после того, как он подошёл.

Фролов взял конверт и внимательно его изучил.

— Это Берёзовка, — уверенно сказал он, после чего развернул карту. — Вот она! — Его палец уткнулся в указанное место. — Мы здесь…

Он сунул обгоревший конверт в планшет, и мы покинули это скорбное место, теперь уже точно зная, куда нам идти. Мы шли, напряженно вглядываясь в серую пелену дыма, стелящегося над мертвыми полями. Воздух был густым, тяжелым, пропитанным запахом гари, разложения и влажной земли. Вдруг Каин, шедший первым, резко замер, подняв сжатую в кулак руку. Мы все мгновенно присели, затаив дыхание.

Из ближайшего перелеска, расположенного от нас в сотне метров, медленно выплыли две фигуры в пятнистом камуфляже, с автоматами «МР-40» на груди. Они шли осторожно, оглядываясь по сторонам, но нас не видели. Почти сразу за ними, чуть левее, показались еще двое, обходя груду искореженного металла, бывшую некогда грозным «TIV»[1].

Еще один, вооруженный винтовкой «Mauser» с оптическим прицелом, возник чуть позади них, прикрывая тыл. Шестым, последним, судя по мощному биноклю на шее, шел командир. Пока — шестеро.

Фролова едва слышно прошипел, выдергивая пистолет из кобуры:

— Диверсанты! К оружию…

— Не суетись, капитан! — слегка осадил я боевого чекиста. — Разберёмся мы с ними.

Сколько немцев еще бродит по округе, я не знал. Поэтому быстро развернул вокруг нашей маленькой команды «ловчую сеть», которая начала стремительно накрывать местность. Такой легкости в активации конструктов я не испытывал никогда! Вот, что значит, когда меридианы поистине божественной проводимости!

«Сеть» практически мгновенно разлетелась частыми «ячейками» на несколько ближайших километров. Другой живности, кроме мелкого зверья, да массы кровососов (не наших упырей, а злобных комаров и гнуса), не нашлось. Сомневаюсь, что на этой выжженной войной земле найдётся хоть один одарённый, способный защититься от моего поискового заклинания.

— Значит, шестеро? — Я повернулся к упырям. — Голод утолить не хотите, господа?

— Не отказались бы, — прошелестел мастер вампиров.

— Да я вас, демоны… — возмутился было отец Евлампий, хватаясь за распятие на груди начинающими источать Благодать ладонями.

Но, поймав мой красноречивый взгляд, священник сумел обуздать свой Божественный дар. И только он отвернулся, как упыри «исчезли». Они не растворились в воздухе, нет. Но их движения были настолько быстрыми, что вампиры буквально размазались в окружающем пейзаже.

Сомневаюсь, что глаз обычного простака сумел бы их разглядеть. А вот мне с моими способностями, это легко удавалось. Вот плавный перекат за покореженную башню танка, затем бесшумный шаг в тень развороченного фундамента одного из домов, небольшая рябь за кустом калины, краснеющего созревшими ягодами. Они даже не бежали, они перетекали с места на место. Как ртуть. Как очень быстрая ртуть.

Первый немец, проходивший ближе всех к засевшему в кустах Матиасу, вдруг резко дернулся и тихо рухнул лицом в грязь, даже не успев вскрикнуть. Я заметил размазанное движение какой-то тени, провернувшей голову лежащему с тихим хрустом почти на сто восемьдесят градусов. Зрачки под шлемом закатились, полные немого удивления, и тело фрица обмякло.