Вперед в прошлое 12 - Денис Ратманов
Я остановился, желая оставаться незамеченным. Наташка взяла какую-то пачку, столовую ложку, зачерпнула что-то из пачки — видимо, соль — и отправила в казан. Она что же, учит их готовить еду? Что ж, разумное решение. Пока остальные работают, Зяма или Понч вполне могут куховарить.
Меня охватил азарт. Хотелось явиться народу эффектно, и я вспомнил фирменный вой Яна, от которого мороз по коже. Интересно, на алтанбаевцев подействовало бы?
Еще я заметил, что Алтанбаев и Крючок вьются вокруг моей сестры, но она держится с ними, как учительница, однако парни не теряют надежду ее очаровать. Неуклюже-то как! Ну точно брачные танцы бабуинов! Пока два альфача соревнуются, менее перспективные самцы наблюдают с завистью. Наташка не может не понимать, что происходит. Скорее всего, она все видит, и ей льстит внимание парней. Потому она до сих пор и не ушла с участка, рисуется, дает им кулинарные уроки. А Сергей остался, чтобы они не набедокурили, спасибо ему, адекватный человек оказался. Если он и мастером окажется отменным, возьму его бригадиром.
Пока выводы о его мастерстве делать рано. Два дня лил дождь, и земляные работы накрылись, так что траншеи закончили только вчера вечером. Сегодня, поскольку я был занят, Сергей вызвался взять в аренду доски для опалубки и закупить арматуру.
Начав подниматься по склону, я увидел доски, сваленные кучей и накрытые драной пленкой. Часть уже установили в траншею, вырытую под забор.
Меня заметили, когда я ступил на участок. Наташка, указала на меня и проговорила:
— О, смотрите, инспектор пришел!
— Ревизор, — отозвался я.
— А мы тут пельмешками балуемся, — похвастался Игорек Заславский.
Сергей обернулся, встал, я пожал его руку.
— Спасибо, что остались.
Из темноты вынырнул Понч с сырыми ветками в руках, бросил их в костер — повалил дым, да такой едкий, что мы разбежались по участку. Алтанбаев с Крючком, закрыв лица, стянули котелок.
— Ниче, шо мы тут это? — заискивающе спросил Зяма.
— Все правильно, — сказал я, и в это время вспыхнул огонь, выплюнув сноп искр, как фейерверк.
Закусив язык от усердия, Понч намотал обрывок пленки на хворостину, сунул в огонь, а потом замер, глядя, как горящие капли падают в костер: вж-жух, вж-жух! Вспомнилось, как я мелким делал так же, и аж самому захотелось повторить. А главное, захотелось взрослому во мне.
Собственно, почему бы и да? Недолго думая, я соорудил себе такой же факел.
Вж-жух! Вж-жух!
Наташка взяла миски и принялась разливать суп с пельменями. Первую тарелку отнесла Сергею, вторую отдала мне. Я уселся рядом с ним и повторил:
— Спасибо, что остались с ними.
— Ой, да не за что. Смотрю на них — и себя вспоминаю, как таким же был и так же делал факел из пленки. И будто молодею.
Он прихлебнул из миски, крякнул и оценил:
— М-м-м, копчененькое, вкусно.
И правда было вкусно, я оценил.
Закончив раздачу, Наташка взяла кусок хлеба, нанизала на прутик и расположила над костром.
— А еще можно так, получается хрустик.
Все, кроме нас с Сергеем, сделали так же. Понч и Зяма быстро передумали, напали на еду, а потом взяли себе добавки.
Романтика! Почти поход. Почти лагерь скаутов. Костер, еда, приготовленная на огне — чего еще не хватает для счастья парням? Знаю чего — гитары. Но чего нет того нет. Надо обзаводиться гитаристом.
А ведь для алтанбаевцев все могло сложиться более печально. Так, глядишь, и людьми вырастут.
Разошлись мы в семь. Ну как разошлись: толпой пошли к остановке, чтобы отправить Сергея домой. Алтанбаевцы волочились за Наташкой, неуклюже расспрашивали про театр и что такое «Фауст». Сестрица расцвела.
На остановке я велел алтанбаевцам не обижать Натку и сказал, что мне надо проведать Лялину, узнать, как там моя юная сестренка. Наташка потупилась и спросила:
— А можно с тобой? Лика меня не прогонит? Я ж ее гоняла…
— А ты извинись, — посоветовал я.
— Так извинялась уже… Так интересно на мелкую взглянуть хоть одним глазком. А как ее назвали?
— Диана Романовна, — сказал я. — Так Анна хочет, но, может, отец не согласится, посмотрим. Я не знаю, что там у них. Может, они вообще разбежались, Лика рассказывала, они жутко ругались накануне родов.
— Так он ее тоже бил? — воскликнула Натка и прищурилась, зашипела: — С-сука! А можно так сходить, чтобы его не видеть?
— Можно, — кивнул я. — Лика в отдельной комнате общаги.
Мы направились к сводной сестре, минуя приподъездных алкоголиков, которых я уже запомнил, а они запомнили меня, поздоровались, я поднял руку, приветствуя их.
В подъезде Наташка зажала нос рукой.
— Фу, ну и вонь тут.
Со второго этажа донесся басовитый женский крик:
— Жэ-еня! Жэ-еня!
Кто-то пел, кто-то ржал, звенела посуда, работающие телевизоры создавали адскую какофонию. У Наташки вытянулось лицо, ноздри затрепетали. На втором этаже поперек коридора в майке-алкоголичке и трусах лежал пьяный Женя. Дверь в его комнату была распахнута. На кровати, опершись на подушки, сидела очень толстая старуха, седая и всклокоченная, прижав к груди усохшую, скрученную контрактурами руку.
— Может, его поднять? — предложила Наташка. — А то что ж он так? Мама, вон, волнуется.
— Это не мама, — процедил я. — Жена.
Наташку перекосило. Она отступила на шаг, посмотрела на старуху, та оскалила беззубый рот и зашипела, раскачиваясь из стороны в сторону:
— Уйди. Уйди. Уйди!
— Ужас, — шепнула сестра, обошла валяющегося алкоголика и юркнула ко мне.
Я постучался к Лике и проговорил:
— Сова, открывай, медведь пришел…
В этот момент распахнулась дверь в комнату ее матери, оттуда, покачиваясь, вышел мой отец с бутылкой вина в руке. С трудом сфокусировал взгляд на нас с Наташкой, указал пальцем и пробормотал:
— Предатели! Фаш… колла… кобаранты!
Держась за стенку, он двинулся к нам. Похоже, таки придется поднять руку на отца. Но нас спасла Лика, втянула к себе в комнату. Отец подолбился немного в дверь и успокоился.
Лика поначалу будто бы не заметила Наташку, она боялась отчима. Потом же посмотрела на нее недобро и буркнула:
— Ты тут зачем? Я тебя не звала.
Натка опустила голову, поникла и
