Царская дорога (СИ) - Чайка Дмитрий

В-третьих, мы почистили область между Алалахом и Каркаром, просто двигаясь вдоль русла Оронта. Там еще оставались очаги, неохваченные вниманием моих писцов. Теперь их нет.

В-четвертых, я хочу лично познакомиться с царем Каркемиша Кузи-Тешубом и выдать замуж одну из подрастающих племянниц Креусы. Выдать с пользой для страны. Мне позарез нужна эта переправа. Через нее пойдет шерсть Ассирии и кони с Иранского нагорья. Это ведь не просто город. Это важнейший узел Царской дороги. Не моей, а той самой, которую провел потом в этих местах Дарий I, где две тысячи километров замостили камнем, построив сто одиннадцать караван-сараев. А ведь Дарий ее не на пустом месте проложил. Это главная торговая артерия Востока, и именно она еще совсем недавно питала эту землю. Дорога тут и пятьсот лет назад вполне себе успешно функционировала.

Ну и в-пятых, никто не отменял самую обычную разведку и прокладку будущих путей для армии. Со мной идет пара писцов, которая фиксирует все, что видит. Особенно удобные места для стоянок, броды, источники и колодцы.

Сейчас можно уйти далеко, при этом оставаясь на связи. В Каракаре, где стоит последний гелиограф, у меня есть гонцы и сменные лошади. Такие же гонцы ждут каждую сотню стадий. Каркар-Идлиб-Алеппо-Каркемиш. Десять дней пути. Или сутки для конной эстафеты.

— Великий царь! — передо мной склонилась делегация знатных хеттов. — Проследуй за нами. Тебя уже ждут.

Хетта сложно не узнать. На улице может быть плюс пятьдесят, но он все равно наденет плащ с бахромой и повяжет его узлом на груди, оставив левое плечо открытым. Настоящий хетт — изрядный щеголь. Он своей внешности уделяет больше внимания, чем иная придворная дама. Небо упадет на землю, а знатный воин будет брить лицо и голову, оставляя длинные волосы на затылке. Волосы его могут быть собраны в косы, а могут лежать густой, тщательно расчесанной волной, достающей до копчика. На макушке некоторые из них растят казачий оселедец, а на висках — завитые пейсы. Наверное, они считают это красивым, но такие локоны я видел только в девяностых на деревенской свадьбе. Несмотря ни на что, эти парни вовсе не кажутся смешными. Напротив, скупые движения и острые взгляды выдают в них умелых бойцов. Я кивнул им.

— Ведите, благородные.

Немалый дворец царей Каркемиша был построен еще в те времена, когда этот город процветал. А потому стены его покрыты барельефами, а около храмов и дворцов стоят каменные львы и статуи богов. Тут живет тысяч десять народу. Это самый настоящий мегаполис, который кормит река и остатки торговли. Я уже понял, когда смогу перейти к делам. Когда закончится все вино и еда. Раньше царь Кузи-тешуб на это не сподобится, ведь мы с ним теперь лучшие друзья и почти что родственники. Он, узнав сумму приданного, уже любит свою новую жену всей душой. И даже простил мне захват Каркара, сделав вид, что подарил мне его в качестве выкупа за невесту. Он все равно не может его вернуть.

— Твое здоровье, царь царей! — поднял я очередную чашу, и крепкое вино полилось в бездонные глотки хеттской аристократии.

За длинным столом сидит человек двадцать знатнейших из знатных. Хаттуса сгинула, и теперь Каркемиш поднял упавшее знамя. Кузи-Тешуб по праву называет себя царем царей, но будучи человеком адекватным, не пытается наполнить это понятие хоть каким-то содержанием. У него просто нет на это сил. На западе вовсю обособляются мелкие княжества, а Хомс, Хама и Кадеш давным-давно помахали ему ручкой. Он с огромным трудом держит в узде знать Идлиба и Алеппо (тут они называются немного иначе), и почти непрерывно бьется с залетными шайками, которые лезут то с севера, то с юга. Если прибавить к этому почти полное отсутствие торговли и непрекращающуюся засуху, то становится понятно, почему здешняя знать с такой охотой пьет мое вино и ест мою колбасу. Они тут отнюдь не жируют.

— Государь, это срочно, — шепнул мне адъютант, выходец из дальней дарданской родни. — Голубь в Энгоми прилетел из Ашшура. Только что эстафетой пришло.

— Давай, — протянул я руку, куда вложили пакет.

Много на голубиной лапке не пришлешь, но главное я понял. Ассирийцы выкрутили руки моему купцу и заставили продать верблюдов. Еще бы. На войне им цены нет. А он не будь дурак, продал их за одну драхму. Вот ведь молодец какой! Расцелую его, когда увижу.

— А скажи мне, любезный зять! — повернулся я к Кузи-Тешубу, который был слегка бледен после вчерашнего, позавчерашнего и позапозавчерашнего. — Не желаешь ли ты надрать задницу ассирийцам и получить в приданое за мою родственницу еще и город Харран.

— Тяжелая будет война. Не стоит оно того, — хмуро посмотрел на меня Кузи-Тешуб, отодвинув с лица упавший локон.

Вот ведь крепкий какой, гад. Даже конские дозы сорокоградусной настойки не лишили его здравомыслия.

— А если это будет быстрая и оглушительная победа? — спросил я его.

— Говори! — взглянул он на меня неожиданно трезвым взглядом.

Ого! Да тут целая река есть! Вот это сюрприз. Небольшой городок, который встретил нас ярким пятном зелени в тоскливой, знойной пустоте, и был куском приданого, что я пообещал новоявленному родственнику. Здорово ведь, когда отдаешь не свое. От Каркемиша сюда — четыре дня пути, и шел этот путь все больше по пустошам, которые прерывались только вот такими вот редкими жемчужинами оазисов. Все же благодатная здесь земля. Дай ей каплю воды, и она завалит тебя зерном и овощами. И не смотри, что выглядит она как выжженная солнцем степь с редкими пучками какой-то травы. Тут очень тихо и спокойно, но внешняя благодать обманчива. Здесь каждый ручеек или речушка окружены селениями, а вода в них течет пополам с кровью. Слишком уж много желающих сесть на это место.

Харран славен тем, что именно у его стен залили золото в глотку Марку Лицинию Крассу, который погубил своим тщеславием почти сорок тысяч легионеров. Он, видимо, тоже хотел урвать себе кусочек Царской дороги, как и все здесь.

Арамеи прут из пустыни с неудержимой силой, оседая на любом пригодном клочке земли. Их и в самом городе уже хватает. А власти царей Ашшура уже давно не видели в этой стране. Им еще кланяются здесь, но все больше по привычке. Помощи от них давно уже нет. Далекой столице, которая лежит отсюда в месяце пути, совсем не до окраин. Окраины отбиваются, как могут.

В Харране правят жрецы. Храм Сина, бога Луны, знаменит на весь Восток, и ни один царь не сможет противостоять им. С ними можно только договориться. А вот как раз договориться с ними проще простого. Обещай им автономию, поблажки по налогам и защиту. И они твои. Ведь Каркемиш — в четырех днях пути, а Ашшур — аж в тридцати. Выбор очевиден. Мне их даже упрашивать не придется. Но для этого мне нужно еще кое-что сделать. Эта дурацкая история с верблюдами — просто подарок какой-то…

* * *

В то же самое время. Ашшур.

Милость повелителя четырех стран света не знает границ. Она может сравниться только с его же честностью. Никто и никогда не мог обвинить царей Ашшура в обмане. Их репутация всегда была безукоризненной. Вот потому-то, купив стадо бесценных животных, царь Ашшур-Дан посадил незадачливых торговцев на пузатые маккуру, погрузил на них же тюки с превосходной шерстью и отправил все это вниз по течению, до самой реки Хаммурапи. Так называют канал, что соединяет Тигр и Евфрат, и ведет он к самому Вавилону.

Бывший Хепа, который назвался здесь Героном из Пафоса, вместе со всеми не поехал. Сказал, что остались кое-какие дела, и что он со следующим караваном вернется. Попутчикам его на это было ровным счетом наплевать, и лишь купец Кулли мазнул по нему неожиданно острым взглядом, который, впрочем, тут же погас. Царскому тамкару тоже плевать на него. У него беда-беда. Он имущество дворца потерял, за которое своей головой и карманом отвечает.

— Вот ведь повезло мне, — мурлыкал Безымянный, любовно полируя кинжал с рукоятью в виде головы довольно уродливой бабы с клювом вместо носа.– Как знала госпожа, что здесь он осел. Подумать только! Номер один из списка на ликвидацию! Это ж какие деньжищи!