Царская дорога (СИ) - Чайка Дмитрий

Вот потому-то Безымянный, сохраняя каменное выражение лица, остановился около шатра тысячника и с надменным видом поднял жезл.

— Дело царя? — спросил его воин на посту, и лукканец важно кивнул.

— Я сейчас позову господина раб лимму, — склонился воин и ушел в сторону войска, отрабатывающего маневры и шаг в ногу.

Предатель подошел совсем скоро. Борода его, отросшая едва ли на ладонь, покрыта пылью, как и лицо, и одежда. В его руке нет привычной в Талассии палки. Тут знатного воина не ударить. Он после такого неуважения выпустит тебе кишки и с достоинством примет любую казнь. Видимо, поэтому господин раб лимму — так назывался здесь тысяченачальник — и выглядел таким уставшим и злым. Учеба шла туго. Он кивнул Безымянному и повел его в шатер.

— У тебя что-то на словах, слуга царя? — спросил он, когда они остались одни.

— Нет, — ответил Безымянный и вытащил из сумы уцелевшее письмо.Он почтительно поцеловал царскую печать и передал ее предателю.

Тот поморщился, аккуратно отбил глиняную скорлупу вместе с печатью и обнажил обожженную табличку. Она-то и была письмом, спрятанным в глиняный конверт. Он протянул ее гонцу и попросил.

— Прочти, шипру, я не знаю этих крючков.

— Удали посторонних, — сказал Безымянный. — Это только для твоих ушей, сиятельный господин раб лимму.

Теперь жрец Немезиды Наказующей не боялся открыть рот. Говоров в Ассирии было множество, а сам тысячник изъяснялся с изрядным акцентом.

— Отойти на полсотни шагов, — рявкнул предатель часовому, а когда повернулся, чтобы услышать волю царя, замер в недоумении.

— Тихо, тихо, сволочь, — нежно прошептал Безымянный, одновременно зажимая ему рот, нанося второй удар кинжалом и опуская на землю падающее тело. Сделал он это быстро и тихо, а бывший сотник легиона только смотрел на него взглядом, который уже затянула пелена приближающейся смерти.

— Когда великий судья Калхас встретит тебя у ворот Тартара, — негромко произнес Безымянный, — ты расскажешь ему, почему именно кинжал Наказующей отправил тебя туда. Мучиться твоей душе до скончания времен, проклятый предатель.

Безымянный бережно уложил тело посередине шатра, воткнул кинжал в грудь, полюбовался получившимся зрелищем, а потом вышел, аккуратно завесив полог. Теперь ему нужно мчать изо всех сил. Мчать, пока не развалятся колеса хрупкой повозки. А потом он будет выбираться из Ассирии, уповая на помощь богов. Ему очень не хочется попасть на царский суд. Лучше уж погибнуть в бою.

Глава 10

Неделю спустя. Олинф. Фракия.

Ил сидел, нахохлившись, словно сыч. Отец отослал его из столицы, а мама, которая всегда стояла горой за своего единственного сына, ничего не смогла с этим поделать. Царица получила недвусмысленный приказ, молча поклонилась и ушла в свои покои. И в следующие дни до самого отплытия она так и не сумела переубедить царя царей, который оставался непреклонен. Так наследник Талассии, сын полубога и повелителя многих земель, оказался здесь, на самом краю света. Он, который настолько привык к согбенным спинам, что уже позабыл, как выглядят человеческие глаза.

— Проклятая дыра, — шептал Ил, с отвращением рассматривая грубые каменные стены, которые теперь надолго станут его домом. В его комнате не было ничего, кроме лежанки и табурета. А отхожее место и вовсе было на улице. А если быть точным, то сама улица и была этим самым отхожим местом. Народ тут жил весьма простой. Ил уже ненавидел это место, этих людей, да и своего деда он ненавидел тоже.

Наследник сошел с корабля пару недель назад, после чего дядьки, которыми он в Энгоми помыкал как хотел, уплыли домой, оставив его здесь. Неприятности начались сразу же. Выяснилось, что до него никому нет никакого дела. Люди узнавали, кто он такой, кивали и равнодушно отворачивались, как будто царевич был пустым местом. И это оказалось самым тяжелым. Ил уже третий день сидит в своей комнатушке, не зная, как поступить. Мир вокруг него встал с ног на голову. И постепенно наследник немалого царства начинал понимать, что ему придется как-то к этому приспосабливаться. Потому что окружающий мир к нему самому приспосабливаться не хотел.

— Ну, воин, — в комнату вошел дед Анхис и сел рядом на грубо сколоченный табурет. — Чего ты сидишь тут? Иди на улицу, с мальчишками побегай.

— Я пробовал, — неохотно ответил наследник. — Они смеются надо мной. И не слушаются. Как будто я никто…

— Так ты и есть никто, — усмехнулся в седую бороду Анхис. — Твоего отца здесь уважают, а тебя пока уважать не за что. Чем таким ты славен, кроме своего рода?

— Да я… — задохнулся Ил. — Я потомок многих царей! Со мной нельзя так!

— Я же сказал, кроме своего рода, — напомнил ему Анхис. — Не твоя заслуга в том, что ты родился в царской семье. И в том, что твой отец богат. Заслужи свое место под солнцем сам, как это сделал мой сын.

— Я велел подать мне воды, — мрачно сказал Ил, — а мне показали, где течет река. Я не хочу пить реку.

— Ну и дурак, — сочувственно посмотрел на него Анхис. — А я вот ее пью. И мои кони ее пьют. В нашем ручье течет чудесная вода, куда лучше, чем в Дардане.

— Я домой хочу, — всхлипнул Ил, размазывая слезы по лицу. — Мне не нравится здесь. Отвези меня к маме-е-е…

Мгновенное преображение ласкового дедушки в свирепого воина напугало наследника не на шутку. Он и сам не понял, как оказался на улице, лежащий в пыли. Почему-то сильно болело ниже спины. Видимо, именно туда пришелся удар ноги, которым дед отправил его на улицу.

— Слабак! Несчастье своего отца! — выплюнул Анхис, который стоял на пороге, уперев руки в бока. — Позор семьи. Великие боги! За что вы покарали меня таким внуком? Разве я недостойно жил? Или мои жертвы были скудны? Завтра с рассветом ты идешь пасти коней. Ты не будешь есть мой хлеб просто так. А пока иди познакомься с другими ребятами. Тебе придется править людьми, мальчик. Так для начала научись с ними разговаривать. И пусть видит Тархунт и Аринна, я дам тебе любой совет, когда он тебе понадобится. Дед я или не дед!

— Да как же… — растерялся Ил.

— Проваливай! — рыкнул на него Анхис. Он захлопнул дверь, и из-за нее донеслось. — Мальчишки играют прямо за воротами.

Убогое фракийское селение, взобравшееся на крутой холм, ничуть не напоминало Энгоми. Дома, сложенные из едва отесанных глыб, стояли без особенного порядка, а здешние улицы петляли, словно струя мочи пьяного наемника. Илу под ноги бросился поросенок, которого с заливистым хохотом гнали два мальчугана лет трех-четырех. Они тыкали его острой палкой, а когда тот истошно визжал, начинали хохотать еще сильнее. Ребята были так счастливы, что в душе наследника шевельнулась легкая зависть. Только сейчас он понял, насколько отличается от остальных. Самые простые сандалии на его ногах были лучше, чем те, что носили здешние цари. Тут такой тонкой работы отродясь не видели. Даже знатные воины ходили в кожаных поршнях и обмотках до колен. А у детей и вовсе никакой обуви не было, они все поголовно бегали босиком. А еще Ил носил хитон, и это тоже бросалось в глаза. Слишком уж тонок был лен его одежды, при том, что большинство его сверстников вообще бегали голышом. Ил вздохнул и повернул назад, к дому деда, который язык не поворачивался назвать дворцом. Каменная халупа, подобная тем, в каких жили на Кипре деревенские старосты, служила обиталищем одного из двух царей Боттии, Халдики, Паллены и Мигдонии. О-го-го! Анхис и Комо — самые сильные вожди в этих местах.

Царевич вошел без стука в комнату Анхиса и удостоился потока отборной ругани. Его дед в это момент развлекался с молоденькой рабыней, и разговаривать был не слишком настроен. Девчушка, которая только что старательно пыхтела, изображая безумную страсть, показала Илу язык, а старик повернулся и недовольно спросил.

— Тебе чего? Я же сказал, за ворота иди.

— Мне бы переодеться, — робко произнес Ил.

— И то дело, — одобрительно хмыкнул Анхис. — Нечего таким нарядным ходить, чай не праздник какой. Скамию найди, жену мою. Она тебе какую-нибудь тряпку даст, завернешься. А теперь проваливай, внук. Не видишь, занят я.