Красавчик. Часть 2 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

Юрий Григорьевич хмыкнул.

— Что именно ты вчера сделал, дед? — спросил я. — Мне сейчас интересен не результат твоих действий. Непонятен сам процесс. При «поиске» я представляю стрелку компаса. Что вчера представлял ты? Как это «лечение» виделось тебе? Только не говори мне снова про Архимеда, сообщающиеся сосуды и закон сохранения энергии. Объясни своими словами.

Мой прадед улыбнулся.

Он поставил на столешницу чашку и сказал:

— Только своими словами и объясню, Сергей. Я всё же не физик, а, скорее, лирик. Мне «лечение» видится очень простым действием. Я перекачиваю жизненную энергию из двух источников в третий. Пока первые источники не иссякнут. Происходит это быстро. Я трачу гораздо больше времени на то, чтобы эти источники энергии почувствовать. Кхм. Никакого волшебства.

Юрий Григорьевич вновь пригубил чашку.

— Что такое эта «жизненная энергия», дед? — спросил я.

Посмотрел на то, как мой прадед ребром ладони сдвинул в сторону упавшие с бутерброда на столешницу хлебные крошки.

— Понятия не имею, — ответил Юрий Григорьевич. — Я сам придумал это название. Потому что ничего похожего в учебниках не нашёл. Я знаю, что эта энергия существует. Потому что работаю с нею. На этом мои познания о ней заканчиваются. Я научился управлять ею. Точнее, направлять её. Как сделал это сегодня ночью: перегнал её из двух сосудов в третий. Два из этих сосудов теперь пусты.

Мой прадед указал на стоявшее около мойки металлическое ведро.

На дне ведра я увидел смятые носовые платки (пропитанные засохшей кровью).

— Третий сосуд полностью заполнен. Все три платка я сейчас сожгу. На улице. По уже сложившейся традиции. В этом нет необходимости. Но я всегда так делал. Сделаю и сегодня. Все мои познания о «жизненной энергии» и «лечении», Сергей, состоят из того, чему я научился сам. Учителя у меня не было. Так уж получилось. Кхм. Поэтому моя учёба заняла очень много времени.

Прадед вздохнул и сказал:

— Сразу отвечу на вопрос, который у тебя, Сергей, рано или поздно возникнет. Вполне возможно, что наши способности не уникальны. Я допускаю, что и другие люди научились бы хотя бы «поиску». Если бы знали о нём, и если бы поверили в возможный успех. Но это бы точно получилось не у всех. Саня… Сан Саныч Александров мучил себя попытками лет пять. Безрезультатно.

Юрий Григорьевич развёл руками.

— Нашим главным преимуществом является то, что мы с тобой, Сергей, не сомневаемся: такие способности нам доступны. Потому что они были у наших предков. Поэтому я и не прекратил попытки, поэтому всё же добился результата. Вот только я много лет шарил в темноте, словно слепой котёнок. Кхм. Тебе же, Сергей, повезло. У тебя есть советчик и учитель.

— Когда начнём обучение? — спросил я.

— Как только ты будешь готов, Сергей, — ответил Юрий Григорьевич. — Сегодня ехать к Лебедевой тебе не советую. Если только у тебя нет ключа от её квартиры. Твоя Алёна будет без сознания ещё долго: до полуночи точно. Поезжай к ней завтра. Убедись в том, что «лечение» сработало. Кхм. К обучению приступим в субботу вечером. Думаю, ситуация с Гариным к тому времени прояснится.

Юрий Григорьевич допил кофе, взглянул на часы.

— К Алёне не поеду, — сказал я. — Ни сегодня, ни завтра. Как я узнаю, что у тебя, дед, получилось? Диагност из меня тот ещё. Опухоль я через ухо не увижу. То, что Алёна проспала на работу — это ещё не показатель. Если Алёна действительно уснула на сутки. В этот понедельник Лебедеву обследуют в Питере… то есть, в Ленинграде. Вот тогда и станет понятно, каковы результаты твоего, дед, лечения.

— Ты говорил, ей удалили аппендикс… — сказал Юрий Григорьевич.

Я пожал плечами.

— Говорил, дед, было такое дело, — ответил я. — Что с того? Если полезу сейчас искать шрам, то рядом со мной Лебедева быстро не уснёт, как в прошлый раз. Это я точно знаю. Сомневаюсь, что просто развернусь и уйду. Задержусь у неё до утра. Ночь будет замечательная, в этом я тоже нисколько не сомневаюсь. Наш роман разгорится с новой силой. Пусть даже и ненадолго. Это уже будет лишним, дед.

— Почему?

— Потому что мы сейчас находимся в СССР. Ты забыл?

Юрий Григорьевич пожал плечами.

— Что с того? — спросил он.

— Я здесь не останусь, дед, — ответил я. — Сто раз тебе об этом говорил. Говорю и в сто первый. Плановая экономика, субботники, комсомол и КПСС — всё это не для меня. Я к такому не привык. Моя сознательная жизнь прошла в иных условиях. Я рассуждаю иначе, чем ваша нынешняя молодёжь. Не хочу жить в рамках. Поэтому я свалю за границу. Это без вариантов. Понимаешь, дед?

— Что с того? — повторил Юрий Григорьевич.

— Проблема в СССР, дед. И в вашем отношении к таким, как я. Думаешь, не понимаю? Чуть только я помашу Советскому Союзу рукой, так сразу стану здесь для всех врагом и предателем. Разве не так? Долбанные «Голоса» ещё подольют водицы, раздуют эту историю в чёрт знает что. Мне на это плевать. Вот только всё это коснётся не только меня, дед. Но и тебя. Достанется и Алёне, если…

Я развёл руками.

— … Если она засветится в моей компании. Улавливаешь проблему, дед? Ты-то объявишь меня проходимцем и самозванцем. Вот и все дела. Скажешь, что выставил меня за дверь, как того сына лейтенанта Шмидта. В случае с Лебедевой такой финт не прокатит. Влюбилась во врага советской власти и предателя — вот что о ней скажут. Что станет с её карьерой? Для Алёны это гарантированная чёрная метка.

Юрий Григорьевич вздохнул, потёр небритый подбородок.

— Я люблю свою страну, — сказал он. — Мне не нравится твоё, Сергей, отношение к ней. Но… в случае с Лебедевой я с тобой соглашусь. Только это не проблема страны. Это наша общая проблема: общечеловеческая. Думаешь, в Америке к перебежчику в СССР отнеслись бы иначе? Считаешь, там живут другие люди? Я разочарую тебя, Сергей: люди везде одинаковы, где бы они ни жили.

Прадед отодвинул от себя пустую чашку.

— Сути проблемы это моё наблюдение не меняет, — продолжил он. — Поэтому соглашусь с твоим решением. Кхм. Карьера Лебедевой действительно пострадает, в случае твоего побега за границу. Но в этом случае и вопрос о серьёзности ваших отношений не стоит. Раз уж ты всё равно её скоро бросишь. Поэтому поддержу твоё решение. Оставь Лебедеву в покое. Не морочь девчонке голову.

— Не буду, дед. Оставлю.

Юрий Григорьевич тряхнул головой.

— Вот и славно, — сказал он. — Кхм.

— Что дальше? — спросил я. — Ищем второй платок?

Юрий Григорьевич нахмурился — будто бы задумался.

— Второй нам пока не нужен, — ответил он. — Хватит и одного. Ждём только Саниной отмашки. Спланируем обучение, как только ситуация с Гариным так или иначе разрешится. Ты научишься чувствовать чужую энергию при «поиске». Я тоже так начинал. Потому что мне говорили: головная боль для этой способности не обязательна. Вот я и экспериментировал. Пока не добился успеха.

— Не понял тебя, дед. Поясни.

Я опёрся локтями о столешницу.

— Ты уже знаешь, Сергей, что при «поиске» я не испытываю головную боль, — ответил Юрий Григорьевич. — Это правда. Бабушка тебя не обманула. Но я не испытываю боль только в том случае, когда использую при работе с «поиском» чужую энергию. Получаю её так же, как при работе с «лечением»: через пропитанный чужой кровью платок. Достаточно одного платка…

— По трупу за каждое использование внутреннего компаса?

Мой прадед растерянно моргнул и тут же покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Ты не понял. При «поиске» мы никого не убиваем. Во всяком случае, убиваем далеко не сразу. Там та же вероятность смерти, как и при работе с собственной энергией. Важно не использовать «поиск» слишком часто за короткий промежуток времени. Ты попросту компенсируешь свою энергию чужой. Вот, что происходит. Головная боль в этом случае случается не у тебя.

Я хмыкнул и развёл руками.

— Ты хочешь сказать: я отдам головную боль условному Гарину?

— Да, — сказал Юрий Григорьевич. — Так и есть. Если получишь энергию для работы со своей способностью от его крови. Вот только и при таком использовании чужой энергии ты столкнёшься с её потерей при использовании. Головная боль у хозяина задействованной для «поиска» жизненной энергии появится раньше, чем появилась бы у тебя. Ощущения у него будут значительно более болезненными.