Дорога к фронту (СИ) - Ливадный Андрей Львович

Расходимся. Ни я, ни он не выстрелили. Мне помешало его своевременное уклонение, ему — неудобный ракурс атаки.

Немец ушел со снижением, и, набрав скорость, сразу же начал климбить[2], стремясь получить превосходство по высоте.

Беру ручку на себя. Быстро сближаюсь с «мессером» в вертикальном маневре, но враг действительно оказался матерым. Цепко следит за обстановкой, постоянно отворачивает, ускользая из-под прицела. Тут главное — проявить выдержку и не поддаться искушению во что бы то ни стало резко довернуть на него. Если слишком энергично отработать ручкой, то плотной очереди не получится, — каждый выстрел пойдет по своей траектории.

Ну, еще немного…

Фашист вдруг резко перевернулся через крыло и коротко спикировал, снова уходя из-под огня. Я пронесся мимо, оказавшись выше него. Помогая рулем направления, делаю «разворот на горке». Нос «МиГа» опускается к земле. Снова вижу немца, — он быстро набирает скорость в горизонтальном полете, используя короткий (около минуты) форсаж, отведенный ему техническими особенностями двигателя. Дальше во избежание перегрева последует автоматическое отключение этого режима, который станет доступен вновь лишь через какое-то время.

Немецкий пилот прекрасно представляет свои возможности. Он умело разорвал дистанцию и, используя имеющийся запас мощности двигателя, взмыл вверх, одновременно разворачиваясь на меня.

Вновь сходимся на пересекающихся курсах.

Даю короткую очередь с упреждением. Он тоже. Его трассы проносятся мимо, мои задевают оконцовку крыла «мессершмитта» — царапина.

Мы разошлись, а затем плотно закрутились с ним на тысяче метров. Смены направлений и серии маневров следуют один за другим. Перегрузки предельные. Коротко и зло бьют экономные очереди.

Вскоре фашист занервничал. Он так и не смог получить решающего преимущества по высоте, необходимого для стремительных атак, — вместо этого ему пришлось вести навязанный мною затяжной бой.

Разрешенное время форсажа у «мессера» уже на исходе, в то время как «МиГ» обладает гораздо более длительным запасом чрезвычайного режима мотора[3].

После нескольких схождений у него появилась еще пара мелких пробоин в крыле, а у меня слегка ободран руль высоты. Исход схватки пока что совершенно непредсказуем.

Поняв, что мы примерно равны в пилотировании, немец решил не искушать судьбу и выйти из боя, попытавшись оторваться от меня со снижением.

Кручу регулятор триммера тангажа, одновременно начиная пологое пикирование ему вслед. «МиГ» выровнялся в горизонте, а затем чуть-чуть опустил нос. Скорость растет. Я прильнул к прицелу, оценивая дистанцию. Она медленно сокращается. Силуэт «мессера» постепенно увеличивается в размерах, занимая все больше делений прицельной сетки.

Надо бы зайти еще чуть ниже, в мертвую для его обзора зону!

Фашист меня опередил. Осознав, что не сможет надежно оторваться, он внезапно сбросил скорость и начал резко менять направления полета!

Дистанция между нами рывком сократилась. Немецкий пилот рассчитывает, что я по инерции проскочу вперед, прямо под его прицел!

Своевременно ухожу вверх, интенсивно разменивая скорость на высоту. Фашист оказался ниже, но рискнул резко взять ручку на себя, приподнимая нос. Грохнули длинные очереди. Один из снарядов прошил фюзеляж «МиГа», заставив мою машину вздрогнуть всем корпусом.

«Мессер» после кабрирования окончательно потерял скорость, — успеваю заметить, как автоматически сработали его предкрылки. Теперь он вынужден уходить к земле. Я значительно выше, и потому могу точно выбрать направление атаки. Переворачиваюсь, сделав полубочку, и вхожу в пикирование.

Немец вновь начал интенсивно перекладываться с крыла на крыло, сбивая мне прицел.

Даю упреждение, выпускаю по нему короткую очередь. Затем еще одну — длиннее. Мелькнули вспышки попаданий. Вслед фашисту потянулся мутный белесый след, — пробит правый водорадиатор!

У него определенно сдали нервы. Задергался, понимая, что следующая очередь может стать фатальной!!

Уходит почти «по нолям»! Пока мы маневрировали, бой оттянулся на нашу территорию, и сейчас немец изо всех сил старается вернуться к линии фронта, рассчитывая навести меня на зенитки, а если решу гнаться и дальше, то потащит к своему аэродрому, под более серьезные и многочисленные средства ПВО.

Но меня сейчас заботит совсем другое. Немецкие самолеты радиофицированы. Он наверняка вызвал помощь.

Надо бы побыстрее добить гада, но фашист постоянно маневрирует, вновь и вновь сбивая мне прицел. Мотор у него пока тянет, до перегрева дело еще не дошло.

Нет, к линии фронта не уйдешь! В маневрах вражеского пилота все же есть повторяющиеся закономерности. Подгадав шаблонный момент, я дал отсекающую очередь. Он резко и рискованно сменил направление, — ждал огня на поражение с корректировкой по трассе. Из-под прицела снова выскользнул, но был вынужден довернуть в глубину нашей территории!

Тщательно прицеливаюсь, даю еще одну очередь!

От «мессера» отлетел кусок хвостового стабилизатора! Беру еще бо́льшее упреждение и снова вжимаю гашетку. Сполохи попаданий метнулись по капоту двигателя, вырвав один из выхлопных патрубков. Вслед потянулся густой дым.

Фашист снижается, теперь доворачивая к ближайшему полю! Собирается сесть на вынужденную! Осматриваюсь. Поблизости практически нет наших позиций, мы уже углубились на пять-шесть километров в тыл!

Он действует решительно, словно такие посадки ему совершенно не в новинку. И всерьез надеется уйти! Наверняка рассчитывает скрыться в ближайшем лесу, а там пересидеть, дожидаясь нового рывка танкового блицкрига!

У меня осталось не так много патронов, но уйти я ему не дам! Опасно снижаюсь вслед, открываю огонь, вижу, как надломилось крыло, но «мессер» к этому моменту уже выровнялся у самой земли, и все же сел на брюхо, оставляя вслед за собой глубокую борозду на неубранном колхозном поле.

Делаю еще один заход.

Пламени не видно. Лишь тянется дым. Убит пилот, или отделался ушибами — неясно. Меня такая постановка вопроса совершенно не устраивает. Вернее, она неприемлема.

Сбрасываю скорость, выпускаю закрылки и шасси. Земля быстро приближается. Надеюсь, поле без валунов и рытвин. Садиться на проселок — не вариант, он весь разбит.

Касание! Зубы лязгнули, самолет подбросило, вплоть до короткого планирования. Еще одно касание! Теперь лучше! Выдерживаю направление пробега, работаю тормозами.

Сел…

Открываю фонарь кабины, быстро отстегиваюсь, сбрасываю парашют, чтобы не мешал, выхватываю «ТТ» и спрыгиваю с крыла.

«Мессер» дымится метрах в двадцати от меня. Фонарь кабины откинут вверх и вправо, но пилот не выбрался, — видимо серьезно ранен.

Взбираюсь на крыло.

Немец успел отстегнуться, но на большее ему не хватило сил. Приборная панель забрызгана кровью.

Фашист не молод. Смотрит на меня с ненавистью Взгляд мутный. На левой скуле растекся кровоподтек. Дышит хрипло, в одной руке судорожно сжат сорванный с головы шлемофон.

Внезапно он выгнулся, конвульсивно дернулся, а через секунду затих.

«Быстро отмучился гад…»

Я потянулся проверить наличие у него документов, и в этот миг из окровавленных пальцев немецкого пилота на пол кабины со стуком выскользнул полупрозрачный кругляш, который он в последние мгновенья жизни пытался сжать.

Меня будто током шарахнуло.

Несколько секунд я не мог даже пошевелиться, настолько силен оказался эмоциональный шок, а затем дотянулся до загадочного устройства, подобрал его и попытался сфокусировать взгляд на тревожно помаргивающей в глубине искорке индикации.

Навстречу сознанию развернулась надпись на немецком:

…

Связь с линией времени устойчива.

Потерян контакт с матрицей сознания.

Для экстренной эвакуации дважды сожмите боковые поверхности устройства.

…

Я был готов к чему угодно, но только не к такому повороту событий. Честно говоря за последние дни, все глубже погружаясь в омут фронтовых будней, я принял произошедшую со мной коллизию, как нечто фатальное, неизбежное, заранее прописанное в судьбе.