Патриот. Смута. Том 5 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

— С юга шли. — Улыбнулся я. — Джанибек Герай ушел в Бахчисарай. Кан-Темир мурза мертв.

— Да. Ну а мы тут сидим. Границу стережем. Разбойников гоняем. Были тут одни. Зимой. Ух лютые. Но ничего. Быстро их приструнили. — Он задумался, добавил. — От вас гонцы были. Казаки какие-то еще, проезжали с юга.

Пожевал губами.

— А что еще? Что с Тулой, с Рязанью.

— О, так в остроге сидит человек из Рязани. Точно. Мы его несколько дней как взяли. П приказу воеводы Белова. Получается.

Из Рязани. Хм…

— А не от Ляпуновых ли?

— Не гневись, воевода, господарь Игорь. — Он чуть сжался в седле. — Ляпуновы люди нестойкие. То заодно, то за иное стоят. Они от Дмитрия к Василию и обратно переходили не раз.

Так-то человек этот дело говорил. Рязанская военная корпорация пыталась выкружить во всей этой Смуте свое. И поддерживали они бывало то того, то иного претендента. Но, не заметил я в исторических источниках, чтобы Ляпуновы за ляхов стояли. А еще, если бы не казаки Заруцкого, может быть первое ополчение и увенчалось успехом бы. Да и Скопину же писал Прокопий о том, что ему надлежит царем быть. От сердца или с хитростью какой — тут сказать сложно, но факт есть факт.

Можно сказать, хоть и с натягом, что Ляпуновы за сильного русского царя. А это мне интересно и важно. Значит союзники они. Может и временные, но для достижения цели пойдут и такие.

— Веди. — Проговорил я односложно.

В этот момент мы как раз проехали через лагерь. Шалаши, палатки, поставленные вокруг нескольких бревенчатых домов, которые в спокойное время населяли местные казаки, видимо. Окружали они острог, нависавший над бродами талицкими. По конструкции, что-то похожее на поместье Жука. Плюс-минус. Только чуть больше пространства. Все же вокруг не лес на пологом холме, а степь до горизонта с редкими рощами и холмами. Для лошадей строений больше, а для слуг и рабочей силы — меньше. Жили-то здесь казаки, все более-менее равные. Над ними только есаул да атаман.

А вот коням особый уход нужен был. Не под небом голубым же им стоять и от дождя мокнуть. Все же дозорный без лошади, как боец без рук. Толку никакого.

Народ в лагере смотрел на меня с удивлением. Кланялись. Шапки стаскивали. Слашалось за спиной:

— Воевода, господарь.

— Да не, царь это. Царь.

— Воевода воронежский.

Знамя, что Пантелей держал, и надо мной что развивалось, радовало их. Улыбались, крестились. Значило для них это полотно нечто большее, чем просто кусок ткани. Оно и в мое время знамя — символ воинской части, важный атрибут армейской службы. А уж в Смуту, да прапор самого Ивана Грозного или очень на него похожий, внушал всем, кто стоял под ним, что сражаются они за верное дело.

За правду!

Вошли на территорию острога через открытые ворота. Охраны было мало, караулы тоже выглядели растерянными и удивленными. Суеты вокруг слишком много, кого пускать, кого не пускать — неясно. Что творится — непонятно.

Стой, да сторожи, а кого и от кого? Вопрос.

— Найдите… — Начал было я и тут громкий женский крик разнесся над острогом.

Женщину тащили из терема двое служилых людей, толкали. Там, в темноте, в помещении кричала девочка.

— Мама, мамочка! — Ребенок, судя по голосу, был еще довольно мал, может, лет пять. Не очень она понимала, что происходит. Но ей было страшно. Очень. Какие-то мужики пришли, схватили самое ценное — мать, и силой теперь куда-то тащат.

— Что здесь происходит⁈ — Я приподнял бровь.

— Так это… Бабу Белова вам. — Один оторвался от женщины и попытался поклониться мне. Но тут же получил по лицу от сопротивляющейся ногтями. Схватился за щеку. Заорал замахиваясь. — Ах ты!

— Посеку! — Громко произнес я. — Отпустить!

Бойцы, решившие, видимо, угодить мне этим сомнительным действием, опешили, но подчинились. Отпрянули от отбивающейся женщины, и та, озираясь в панике, вжалась в стену рядом со входом.

— Вы что же удумали, а? — Смотрел на них зло.

Видел, что женщина подтягивает порванное платье. Глаза ее полнятся слезами, но смотрит на меня зло. В душе, уверен, проклинает сейчас.

— Так это, господарь, мы же для вас. Мы… — Начал нервно один.

— Мы не разбойники! Не лиходеи! Не татары! — Громко и четко говорил я. — Мы своих людей русских без надобности не бьем. Мы женщин не насильничаем. Детей не убиваем. — Уперся в них взглядом, давил фразами. — Или у вас иное мнение, а?

— Так мы, как лучше… Господарь.

— С глаз моих!

Сам взглянул на супругу воеводы Белова, проговорил.

— Прости их, дураков. Жив твой муж и сын жив. Все хорошо у вас будет. Никто не тронет. — Спрыгнул с коня, саблю поправил на боку. — Это мое слово.

Она сжалась. Вся сила ее, злость и желание отбиваться на этом закончились. Пошатнулась, упала на колени, зарыдала взахлеб. К ней подбежала босоногая девочка, обняла. Вдвоем они разревелись навзрыд.

Повернулся к сопровождающему меня сотнику, проговорил.

— Распорядись, чтобы ей мужа вернули. И зла никакого не чинили. Охрану поставь. А то мало ли. Сами решат чего учудить или кто из наших их обидеть вздумает.

Сотник кивнул, ответил.

— Сделаем. Ты прости, господарь, эти двое, они… — Он кашлянул. — Дюже додельные. Как лучше хотели. Угодить…

— Мы не разбойники. — Холодно повторил я. — Ладно, веди меня к этому вашему Рязанскому гонцу. Глянуть на него хочу.

— А так это мы сейчас, это мы мигом. Мы же его сюда, господарь. Вы внутрь проходите пока. В избу. Там мы же все… Там стол и собраться можно.

Я кивнул, отправил его за пленником, сам пока замер у входа.

Терем здесь тоже напоминал что-то похожее на резиденцию атамана Жука. Махнул рукой своим телохранителям. Роздал приказы Якову и их людям. Потребовал, чтобы если что, меня здесь искать. Да и совет военный надо бы собрать тут. Обед скоро, как раз вот и поговорим за кушаньями.

Зашел внутрь, было темно, глаза сразу не привыкли.

Прошел сенцы. Вошел в главную комнату. Приличных размеров с большим столом. Здесь недавно был сбор людей. Пара женщин возилась у плиты и при нашем появлении вжались в стену.

— Работайте, красавицы. — Проговорил я. Сел во главе стола. Место господина дома занял.

Прошла минута, глаза почти привыкли к темноте. Дверь открылась, и ввели заросшего мужчину. Крепкий, приземистый, широкий в плечах. Он был мне смутно знаком, кто же…

Глава 13

Человек, вошедший в комнату, моргал. Видимо, глаза из темноты на свет и опять в темноту никак еще не привыкли. За ним толкалось двое служилых людей.

И тут я понял! Точно.

— Федор! Федор Шрамов! Ты ли это! — Я поднялся, а он уставился на меня с невероятным удивлением.

— Игорь? Как? Ты? — Моргал, пытался привыкнуть к полумраку.

— Свободны все. — Махнул я рукой на сопровождающих его бойцов. — А ты, товарищ мой, садись.

Он был совершенно растерян, ожидал увидеть кого угодно, но только не меня.

— Как?

— А, так ты в пути давно. Потом еще сидел здесь. Много не знаешь. Накормить бы. — Я повернулся к женщинам, хлопочущим у печи. — Хозяйки, дайте чего готового, давно не ел человек нормально.

Они начали спешно что-то искать, греметь, и уже через пару секунд понесли к столу кушанья.

— Садись. — Я указал Федору на лавку подле себя.

Он на нетвердых ногах сделал несколько шагов, плюхнулся. Начал есть.

— Пока ешь, сам расскажу. Ты в дороге, новостей не знаешь. — Я ухмыльнулся.

Он начал наворачивать за обе щеки какую-то кашу вприкуску с хлебом. Запивал все это квасом. Чавкал, торопился. Видно было, что голоден он изрядно. В застенках кормили дай бог сухарями, а то и вообще на воде сидел. С момента нашей последней встречи он прилично схуднул. Вестовая работа в Смутное время, не сахар.

— Пока ты ездил в Рязань, многое поменялось, Федор. — Проговорил я спокойно, медленно. — Татар мы сами побили. Чершенский, атаман донской помог сильно. Силу подвел, и вместе дело сделали. Потом… Собрали войско. Идем к Москве.