Ложная девятка. Пятый том (СИ) - Риддер Аристарх

Да и ни к чему обсуждать что-то по-настоящему важное с местными журналистами, особенно если речь идёт о каких-то острых вопросах. Как там когда-то сказал обожаемый отцом Высоцкий?

"У меня есть проблемы с нашей властью, но решать их я буду не с вами, при всем уважении. Я уезжал в другие страны много раз, но всегда возвращался. Это моя Родина, и я никогда не причиню ей вред', — по моему так.

Так что пусть это внезапное интервью будет именно таким, И овцы сыты и волки целы.

А вообще круто, если я ничего не путаю то только Круиф, хоть убейте но мне нравится именно такой вариант произношения фамилии великого голландца, до меня брал два ЗМ подряд. Встать с ним рядом это очень почётно.

Глава 16

А 30 декабря наше итальянское турне внезапно оборвалось. В 5 часов утра меня разбудил громкий стук в дверь номера. Открыв, я увидел Валентина Козьмича с таким лицом, будто у него кто-то умер.

— Слава, собирайся. Через полтора часа нас ждет автобус в аэропорт.

— Какой аэропорт? — не понял я. — У нас же игра на носу.

— Никаких игр не будет, — отрезал Иванов. — Мы вылетаем в Москву. Собирайся.

Я хотел было заняться расспросами, но Иванов жестом остановил меня и отправился к следующей двери.

Когда я спустился в холл гостиницы, то увидел, что троица новых сопровождающих из КГБ, которые были нам приданы в Москве, вплоть до посадки в самолет меня буквально держала. Само собой, условно, но ощущения у меня были именно такие. Эти ребята не отходили от меня ни на метр, и складывалось впечатление, что они ждут того, что прямо сейчас нужно будет либо закрывать меня от выстрелов, либо, наоборот, держать.

Причина этого выяснилась уже на борту самолета, который должен был доставить нас в Москву.

— Ночью пришла информация из Москвы, — сказал Иванов, когда самолет набрал высоту. — твой переход в «Ювентус» сорвался.

— Как сорвался? — не поверил я своим ушам.

— Так, — мрачно ответил Иванов. — В наше посольство в Италии лично Громыко звонил. Итальянцы разорвали соглашение с ЗИЛом о совместном предприятии. А так как это соглашение было частью твоего перехода, то в ЦК, на самом верху, решили: раз итальянские партнеры разорвали это соглашение, то и мы свободны от обязательств. Извини, Слава, но новости именно такие.

Услышав это, я обескураженно замолчал и откинулся на спинку кресла. Первой мыслью у меня был ужас: как — не будет перехода в «Ювентус»? Неужели это правда? Что — все? Никакой Италии? А как же мои планы, мечты?

А потом, как будто солнце из-за туч, пришла другая мысль: не будет — и не будет. И вместе с этой мыслью пришло осознание реальности происходящего. Что все — я остаюсь в «Торпедо». И вместе с ним я почувствовал какое-то облегчение, что на самом деле это скорее правильно. И то, что мир не остановился и не кончился. И жизнь продолжается, и то, что ничего страшного-то не случилось. И завтра будет новый день. И то, что, по большому счету, да Бог с ним, с этим «Ювентусом».

Который должен был случиться не сегодня, не завтра и даже не через год. По большому счету, да хрен с ним. Так возможно даже и проще. То, что этот переход — его же не я инициировал. Это было не мое решение. Ни о том, что он будет, ни о том, что его не будет. То, что это без меня меня женили. И за меня все решили. А в свое время, я был уверен, что оно настанет, у меня будет возможность самому решить, куда переходить и переходить ли.

А еще в этот момент я подумал о деньгах. Ну, наверное, вот такой вот я испорченный человек, что финансовый вопрос неожиданно вознику меня. Миллионы, которые я только что упустил, промелькнули перед глазами, и я понял, что и здесь ничего страшного. В любом случае, мне всего 18, и я еще успею заработать столько, сколько нужно.

Да и сейчас тоже на самом деле с материальной стороной все более чем хорошо. За один это турне мой кошелек потолстел на больше чем 10 тысяч долларов. «Вот только что теперь с ними делать?» — усмехнулся я. В Советском Союзе нет хождения иностранной валюты, и премиальные, которые нам выплачены… ну вот зачем они нам в Союзе?

Ну да, вроде как через две недели я отправляюсь в еще одну заграничную командировку, на сей раз со сборной. Но как-то странно все произошло. И как быть моим партнерам по команде, как быть торпедовцам, на руках у которых оказались эти лиры?

Как оказалось, этот вопрос занимал не только меня, но и остальных ребят. И Витя Круглов, наш капитан, на правах, скажем так, голоса команды, задал этот вопрос Валентину Козьмичу. И, как оказалось, ответ на него у исполняющего обязанности старшего тренера «Торпедо» имелся.

— Всю валюту, которую вам выплатили в качестве премиальных, нам предлагают либо поменять на валютные чеки для того, чтобы реализовать их в сети магазинов «Березка», либо придержать и использовать позже, — объяснил Иванов.

Часть торпедовцев действительно отправлялась вместе со сборной в Испанию. А всех остальных Иванов успокоил и сообщил, что руководство Спорткомитета прекрасно понимает ту сложную ситуацию, в которую мы попали из-за всей этой хреновни, и для московского «Торпедо» будет отдельно организовано дополнительное заграничное турне в рамках подготовки к сезону 1986−87.

— То есть тренировочные сборы перед сезоном мы проведем не как обычно на черноморском побережье Кавказа, а в Югославии, где будет основная часть сборов, и в Австрии, где мы проведем несколько товарищеских матчей. И именно в Австрии мы как раз валюту и потратим.

Спасибо, как говорится, и на этом.

А еще мне стало понятно, почему с нами в Италию летала троица этих хмурых типов. В московских кабинетах знали, что вопрос о совместном предприятии с итальянцами повис в воздухе и это соглашение может быть расторгнуто. И наверняка они как раз и были ко мне приставлены как надзиратели, чтобы не дай бог я не убежал, узнав, что никакой Италии не будет.

И именно эта мысль меня больше всего задела во всей этой ситуации — что советские чиновники изначально думали обо мне как о человеке, который может вот так вот наплевать на все: на семью, дом, обязательства, да даже на честь, совесть, Родину — как бы высокопарно ни звучали эти слова — и просто сбежать, погнавшись за длинным рублем. Ну, вернее, за длинной лирой. Как будто бы для меня, с их точки зрения, вопрос денег и какого-то личного, притом шкурного благосостояния мог быть выше всего остального.

Вот что больше всего мне было обидно — та подозрительность, с которой ко мне советские чиновники относились.

Хотя, если разобраться, я же не один такой. И советское государство, наше родное, оно с подозрением относится ко всем своим гражданам, ко всем гражданам первого в мире государства рабочих и крестьян. Выездные визы — вот от чего они существуют в Советском Союзе? Почему наша страна априори считает, что если дать советским людям такую возможность, они разбегутся?

Да нет, на самом деле, не разбежимся. Но тотальное недоверие к собственным людям, к собственным гражданам, оно лежит, наверное, в основе советского государства. Так что да, я в этом плане не уникален.

В Шереметьево меня встретил отец. Притом, по иронии судьбы он был за рулем как раз итальянской «Регаты», той самой, которую мне когда-то подарили.

Изначально я планировал встречать Новый год в Италии вместе со своими партнерами по команде. Но сейчас планы поменялись, и меня неожиданно ждало тихое семейное торжество.

Отец переехал в Мцентск после того, как был назначен главным инженером будущего завода. И первое, что я спросил у отца, это как раз, что теперь будет с этими планами. Ведь раз итальянцы, разорвали соглашение, то и завода никакого не будет нового.

На что отец ответил, что ничего подобног:

— На ЗИЛе, а также в Министерстве автомобилестроения и даже в ЦК было принято решение, что несмотря на то, что итальянцы нам больше не партнеры, проект будет продолжен. И как строительство нового завода, так и производство на нем автомобилей будет реализовано. Ну, само собой, с некоторыми изменениями от первоначального плана. И сроки сдвинутся вправо. Но отказываться от реализации этого проекта никто не собирается.