Последний герой СССР (СИ) - Алмазный Петр

— Лучше заночевать в Майме, — предложил я. — Перекусить надо и переговорить — с глазу на глаз. И потом, Чуйский тракт — не столичная магистраль, я бы не стал рисковать с ночной поездкой.

— Я есть ночь спать, — заявил Арни и нарочито громко зевнул. — Надо остановлять мотель!

— Два мотеля, — проворчал Олег. — Ты представляешь этого негра в палатке? Он в спальник не влезет.

— Он и в палатку не влезет. Кстати, об этом и хотел поговорить, — тихо ответил я.

Съехал на обочину, вышел из машины, размялся. Петр кинулся куда-то в кусты.

— Петя, ты там в темноте не потеряйся, хоть фонарь возьми, — крикнул вслед.

— Я тут рядом и быстро, — ответил откуда-то справа ботаник.

Американец спрыгнул на землю, и тоже побежал в темноту. «Шшит!» — донеслось из кустов.

— Что будем делать с этим негром? — Олег подошел ко мне, встал рядом.

— Он этнический русский, — напомнил я.

— Да насрать, — лениво ответил монах. — Тащить с собой этого америкоса откровенная глупость. Это сразу можно поставить на всей дороге крест. — Он немного помолчал и добавил:

— Могильный.

— Я бы уже здесь его оставил, но непорядочно. Ночь, дорога. Голову свернет в темноте, потом всю жизнь совесть мучить будет. Сам же советовал карму не портить, — не удержался я от подначки.

— Есть у меня одна мысль, — Олег говорил так, будто каждое слово давалось ему с трудом — неохотно, буквально выдавливая из себя слова. — В Кош-Агаче к шаману заедем. Там договорюсь. И америкос в порядке будет, и нам себя не в чем обвинить. Ну отстал от отряда, но в пределах цивилизации и среди людей. Причем в таком месте, из которого так быстро не выбраться.

— Заметано, — я кивнул и, сунув два пальца в рот, свистнул.

Петр вынырнул из темноты с блаженной улыбкой на лице.

— Какой здесь воздух! Его же пить можно! Или ложками есть! Все-таки город портит людей, — он вздохнул.

— В машину, — скомандовал я и еще раз свистнул.

Реакции — ноль. Открыл багажник, взял фонарь и отправился на поиски, мысленно костеря американца. Тот лежал метрах в десяти от машины, растянувшись на траве, и стонал.

— Что случилось? — Спросил его.

— Я есть терять жизненный сила. — ответил американец. — А земля давать жизненный сила. Я есть делать подзарядка.

— Я есть Груд, — проворчал себе под нос. — Пошли, до Маймы доедем, там отдохнешь. Поспишь, силой от спальника подзарядишься. У тебя спальник есть?

— Что есть спал-ник? — Арни, кряхтя, встал сначала на карачки, потом поднялся на ноги. Я недоумевал: куда делась его грациозная гибкость, где молниеносная реакция? В кабинете Сан Саныча он на лету поймал упавшую кружку — у самого пола. А сейчас вел себя так, будто ему лет сто, и он никогда в жизни не занимался спортом. Вот что это? Характер хлипкий? Манипуляция? Хрен его знает, но Олег прав, дорога в горах с этим типом будет тем еще квестом!

Наконец, американец забрался в машину. До Маймы я гнал, не останавливаясь. После Маймы — большого села, фактически слившегося с Горно-Алтайском — Клочков взял на себя роль навигатора.

— Направо, метров через сто будет поворот налево. Теперь снова налево. Все, приехали.

Фары осветили закрытые металлические ворота.

— Что есть это? — Спросил американец.

— Это, Арни есть мотель, — ответил Клочков. — Только советский.

Он вышел из автомобиля, постучал в окно сторожки. В домике у входа зажегся свет, из него вышел заспанный дедок. Сон со сторожа слетел сразу, как только он увидел Клочкова.

— Олежек, сынок! — Воскликнул старый сторож, обняв нашего спутника. — Совсем забыл старика! А я вспоминал про тебя, думал, где ты сейчас, что с тобой? Смотрю, с друзьями? Ну давайте, заезжайте! Голодные поди с дороги? Хоть накормлю вас по-человечески!

Мы въехали на территорию турбазы, как потом рассказал старый вахтер, которую никак не могут отремонтировать. База принадлежит одному из бийских заводов и законсервирована недавно. Но, несмотря на общую запущенность, номера для отдыхающих вполне комфортные. Комнаты на два-три человека. Ботаник, когда я закончил осмотр территории, уже сидел в сторожке и наворачивал из алюминиевой миски рисовый суп. Тут же, заняв половину хлипкого диванчика, у столика расположился Арни. Его ужин состоял из все тех же шоколадных батончиков и колы. Поделиться со спутниками и хозяином домика ему даже не пришло в голову. Интересная диета у мужика, еще удивляется, откуда лишний вес. Но — это последнее, что меня сейчас волнует.

— Есть будешь? — спросил старик.

— Буду, отец, — ответил я, с благодарностью принимая миску горячего супа. Хлеб был свежий, не магазинный — подовый.

Старик отрезал ломоть от половины каравая и я с удовольствием втянул носом густой хлебный аромат. Олег уже спал — тут же, в сторожке. Он даже не расстелил одеяло, просто растянулся на половике, сунув под голову руку.

— Вот он всегда так, — кивнул в его сторону старик. — Я когда его нашел в горах, он едва живой был. Рысь подрала, как ушел — не знаю даже. В крови весь, худой, как скелет. Месяц его выхаживал. Сначала на кровати устроил, по человечески, а он, как в себя пришел, тут же на пол сполз и дальше как не уговаривал, он так на кровать ни разу и не лег. Спит только на твердом. И ест как птичка — орехов поклюет — и все. Ну что за еда для мужика?..

Суп был густой, наваристый, с мясом. Навернул тарелку с таким удовольствием, какого давно не испытывал от еды. В своем прошлом (будущем?) сильно не заморачивался готовкой. Заказывал доставку, питался в основном пиццей. Ну и по давней привычке вареные яйца и хлеб с маслом, а сейчас ел и сам удивлялся своему аппетиту. То ли дело в приправах? Супчик благоухал хмели-сунели, чувствовались куркума и еще какие-то, неизвестные мне, приправы.

— Спасибо, отец, — поблагодарив старика за сытный ужин, я увел своих спутников в корпус.

Электричества не было и, осветив фонарем номер, произнес:

— Сегодня последний раз спим на чистых постелях, так что рекомендую не тратить время и отдохнуть.

Ботаник свалился на кровать, как был — в одежде, и захрапел, снова включив свой «трактор». Американец, под которым жалобно скрипела кровать с панцирной сеткой, долго ворочался, но скоро тоже заснул, засопев во сне. Я лежал в полудреме, сон не шел, несмотря на усталость.

Пытался упорядочить все, что произошло со мной за последние дни. Вопросов становилось все больше и больше. И ответы на них могу дать себе только я сам.

Итак, девяностый год. Жорес Алферов в той реальности, которую я помню, был директором питерского ФТИ — Физико-технического института Академии наук. В восемьдесят девятом стал народным депутатом СССР. И вполне встроился в систему. Никакого «Р. И. П. а» в его жизни не было — и это скорее всего. Что же случилось сейчас? Почему Алферов в Барнауле? Пусть не постоянно, наездами, но руку держит на пульсе всегда — судя по звонкам.

Дальше — Лев Рохлин. Это вообще не понятно. Алферов сказал, что ему по поводу «Р. И. П» к Рохлину порекомендовал обратиться Бакланов. Бакланов — секретарь ЦК, курирует оборонку и в ближайшее время станет заместителем председателя Совета обороны СССР. До восемьдесят восьмого года он занимался космосом. Так что тема Байконура, о которой проболтался ботаник в нашу первую встречу, так полагаю, у Алферова возникла не на пустом месте.

Дальше: Бакланов — один из самых активных членов ГКЧП. Именно он летал в Форос, пытаясь добиться отставки Горбачева. И если бы не примиренческая позиция его коллег по ГКЧП — Болдина и Шенина — вполне бы смог заставить Горбачева написать заявление об отставке. Подозреваю, что именно он инициатор создания «Р. И. П.». И Рохлин здесь не зря.

Генерал Рохлин, после ранения в Афганистане, долго лечился в госпитале, а в январе девяностого переведен в Нахичевань. В Закавказье им затыкали все дыры. Самый деловой и боеспособный генерал в стране. Его кидали по всем горячим точкам. Например, он разгромил базу Мхедриони на окраине Тбилиси, причем не только без потерь личного состава, но даже не было ни одного раненого.