Гном, убей немца! (СИ) - Агишев Руслан

— Да-а, дела-а… — задумчиво протянул кто-то в самой толпе. — Похоже, все совсем швах, если этого даже взяли. Что же теперь будет-то?

Угрюмая толпа застыла в ожидании, напряженно всматриваясь в сторону конторы. Все думали, что машины сейчас уедут, но двери снова открылись.

— Ни ху… себе! — послышался тот же самый голос, что в прошлый раз. — Митин⁈

Заместитель начальника шахты, которого тоже сопровождало двое сотрудников государственной безопасности, выглядел не лучше Колосова. Шел, правда, на своих ногах, но его истерические рыдания были слышны даже отсюда.

— Ну, зачем, я же все рассказал… Вот бумаги, все… Я же писал докладные, что мы не можем… Пожалуйста…

Громко хлопнула дверцы автомобилей, и три черных воронка быстро выехали с территории шахты.

— Пиз…ц! — громко произнес кто-то, словно ставя жирную точку на этом дне. — Поработали…

Глава 16

Немного о быте

п. Паркоммуна (поселок имени Парижской коммуны)

Дом Архиповых

Прасковья уже с самого утра была на ногах. Сначала проводила на работу мужа, Федор как раз первый день в смену вышел. Оба переживали, на новом месте всегда тяжело начинать. После одного за другим сыновей с постели подняла. Первым, как и всегда, солдатиком старший вскочил, быстро койку заправил, умылся. Следом за ним и младшие подтянулись. Накормила их, собрала и с Богом в школу отправила.

Сама на сегодня отгул на новой работе взяла. Через три дня, 22-го в воскресенье, родственники должны были приехать, чтобы посмотреть, как они на новом месте устроились. Вот Прасковья и хотела, как следует в доме и во дворе прибраться, чтобы перед гостями было не стыдно.

— … Ничего день длинный, — женщина поправила локон, выбившийся из-под платка. Потуже затянула пояс. Настраивалась, словом. — Сдюжим с божьей помощью, — с надеждой подняла глаза в сторону икон, примостившихся в красном углу. Здесь она не стала их прятать, повесила там, где и должны были висеть. — Сдюжим.

Начала с избы, с большой комнаты, где и будут принимать родственников. Нагрела воды, накрошила туда небольшой кусочек хозяйственного мыла, и все это как следует взболтала. Самое верное средство получается для мытья стен, потолка и пола. По доскам и бревнам пройдешь тряпкой как следует, сразу будет совсем другой вид.

— … У печки скоблить пол придется, — критичным взглядом она оглядела сделанное, заметив так и не отмывшуюся «тропинку» у печи. Сразу видно, где бывшие хозяева проводили больше всего времени — рядом со своей кормилицей и защитницей, русской печью. — А куда я скребок-то положила?

Скребок — большой самодельный тяжелый нож с деревянной рукоятью, нашелся во дворе. Наверное, дети вчера точить брали, решила женщина.

— Чего это он такой? — Прасковья с недоумением крутила в руках черный как смоль нож. Так на него смотрела, эдак смотрела, все понять не могла, почему он такой черный. Насколько она помнила, нож совсем еще недавно был изъеден ржавчиной и имел рыже-коричневый окрас. — Точно, почистили. Санька, наверное… Мастеровой, все у него в руках горит… Точно, вчера ведь весь вечер в своей кузне стучал. Он, значит, и почистил.

Подоткнула юбку, чтобы не елозить подолом по полу, встала на корточки и начала скоблить доски пола. Эта работа всегда была не самой приятной, нудной, требовала немалой силы. Чтобы отскоблить въевшуюся в дерево грязь, нужно было скрести, как следует. Обычно через пол часа работы уже спина отваливается, ноги так затекают, что едва встать можно. Бывало поработаешь, а потом с кряхтением встаешь. Словом, то еще занятие.

— Хм.

Женщина несколько раз легонько провела по доске, чтобы заточку проверить. Ведь, если скребок заточен плохо, то такая работа, вообще, настоящим мучением становится.

— Как это так? — к ее удивлению, даже после легкого нажатия, нож «шел» по дереву легко, словно по маслу. Из-под лезвия тянулась длинная витая стружка, обнажая светлое дерево. — Никогда такого не видела. Чуть нажала, и вся грязь слетела.

В самом деле было что-то странное. Никогда за свои сорок с лишним лет Прасковья такого не видела. Всегда скрести полы в избе было тяжелой и неприятной обязанностью, от которой в голос стонали девки и бабы. А тут такое…

— Господи, — испуганно прошептала она, развернувшись в сторону красного угла. — Иже еси на…

Чуть отдышавшись, она вздохнула, подобрала брошенной скребок и продолжила работу. Как оказалось, ничего здесь не поменялось — скребок, по-прежнему, очень легко, без всяких видимых усилий снимал с досок одну тоненькую стружку за другой, одну за другой. Вскоре пол у печи оказался таким, словно его только что положили — блестел самой настоящей белизной, чистотой.

— Ничего себе.

Рукой по дереву провела, ни единого заусенца не встретила. Раньше без такого заусенца ни одна доска не обходилась.

— А с гвоздями что?

Оказалось, она и головки гвоздей каким-то образом срезала. Присмотрелась, и правда, все железные головки в мусоре оказались. Вместе со стружкой смахнула, не заметила.

— Санечка, как же ты так его наточил-то? И деревяшку режет, и железный гвоздь…

Закончив с полами, Прасковья вышла во двор. С уборкой в доме быстро управилась, значит, время и на двор теперь оставалось. Спасибо, сыну, Санечке.

— Двор ребятишки после школы подметут. Пашка обещал, а я лучше палисадником займусь. Там все так заросло, что жуть…

Небольшой садик, чтобы раскинулся у дома за покосившейся изгородью, когда-то давал и смородину, и малину. Сейчас же без хозяйской руки окончательно зарос сорняками, трава была чуть ли не до пояса.

— Хм, тут только тяпкой, голыми руками не справишься, — женщина оценила тяжесть работы и пошла в сарай. — О, и тяпку Санечка поточил!

Лезвие у тяпки, что она вытащила из сарая, и правда, было иссини черного цвета, как у того самого скребка.

— Вот и славно. Значит, все мигом порублю.

Получилось даже лучше, чем она себе это представляла. Тяпка, казалось, совсем не замечала, ни молодую поросль кустарника, ни одеревенелые стебли сорняков. С одного удара моментом все резала. Раз, и пусто! Раз, и пусто! Раз, и пусто!

Не прошло и десяти минут, как палисадник приобрел совершенно иной вид. Освободилась завалинка дома, показался сруб колодца, о котором никто за все время и не вспомнил.

— Вот это я раздухарилась, даже камни порубила.

Среди срубленных веток и травы Прасковья не заметила много расколотых камней с идеально ровными сколами. Очень было похоже на то, что из специальным резаком резали.

Правильно говорили старейшины: настоящий гном родится с молотом в одной руке и киркой в другой. Оттого его душа, как и заведено с древних времён, ищет свой истинный путь, мечется между стезей рудокопа или стезей коваля.

Вот и я так же. Сначала меня манила глубина земной тверди, рудное богатство. Теперь проснулась кузнечная тяга, и я снова «заболел». Древний Зов явил другой лик, позвав меня примерить на себя кузнечное ремесло.

Отец из того мира порадовался бы. Мол, сын ищет свою дорогу, выбирает лучший из даров, предложенных Подгорный Богами. Я и выбирал, часами не вылезая из кузни. Пытался понять, что же мое, чему посвятить свою жизнь.

— … Наш пострел везде поспел! — громко проговорил отец, когда мы собрались вечером за столом. Причем так сказал, что и не поймешь, доволен он или нет. — Вот, Саня, не можешь ты спокойно жить. Никак у тебя это не получается. Вон, погляди на братьев, сидят, как мыши под веником. Ты же…

Все тут же оторвались от тарелок. Мама, похоже, удивилась, а братья — встревожились. Решили, видимо, что мне сейчас за какую-то шалость «выдадут» по первое число.

— Я же тебя просил не шуметь, потише себя здесь вести, — вот сейчас в голове мужчины слышалась досада. Получается, был недоволен, а, значит, очень даже вероятно, что сегодня меня ждала порка. — Проша, представляешь, по улице уже слух пошел, что наш Санька заправский коваль. Мол, может и гнутую ось телеги поправить, и топор закалить, и даже самый плохонький нож выправить. Я-то думал, это все сказки, а, выходит, нет. Вон у дома аж три телеги стоят, ремонта ждут.