Тактик.2 - Тимофей Кулабухов

Я стоял в сторонке, рядом с Воррином, который мрачно ковырял пальцем дырку в своем плаще, и слушал этот цирк с плохо скрываемым раздражением.

«Они что, серьёзно? — крутилось у меня в голове. — Или это у них такой специфический гномий юмор? Потеряли короля, армию, чуть не сдохли в буране, а теперь распинаются о героизме?».

Такое ощущение, что у них какой-то коллективный дебафф на интеллект после пережитого стресса. Ни слова об анализе ошибок, ни одного реального предложения. Опять пустые слова, бряцание оружием и надежда на «авось» и «неувядающую славу предков».

Глава 15

Старик который никому не нравится

Я мельком поглядывал на Фольктрима. Молодой король сидел неподвижно, но я несколько раз заметил, как он едва заметно морщился, когда очередной оратор начинал особенно цветисто расписывать будущие победы или превозносить «гениальную тактику» его покойного батюшки.

Кажется, этот гном, в отличие от большинства присутствующих, все-таки не страдал полной амнезией и понимал, в какой глубокой… шахте мы все недавно оказались. Но он молчал, давая высказаться всем. Видимо, такова была традиция. Или он просто ещё не чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы заткнуть этих пафосных болтунов.

Когда очередной молодой вождь, с бородой ещё негустой, но голосом зычным, как боевой рог, начал особенно вдохновенно описывать, как его клан в одиночку (!) вырежет всех орков до последнего щенка и водрузит знамя Алатора над Великой Шестиугольной Пирамидой Камня (той самой, которую мы так и не увидели, потому что едва унесли ноги), его пламенную речь прервал громкий, скрипучий, как несмазанная телега, голос:

— Хватит трепать языками, сосунки!

В зале мгновенно воцарилась тишина. Настолько внезапная и глубокая, что стало слышно, как капает вода где-то в дальнем углу и как тяжело дышит раненый гном на дальней скамье. Все головы, как по команде, повернулись к источнику звука.

Из полумрака, опираясь на толстую суковатую палку, больше похожую на дубину, чем на посох, вышел старый гном. Очень старый. Древний, как сами эти горы. Его борода, когда-то, наверное, рыжая или каштановая, теперь была совершенно седой, длинной, почти до колен, и не заплетенной в модные косички с кольцами, а просто свалявшейся, как старый войлок.

Лицо — сплошная сетка глубоких морщин, из-под кустистых бровей смотрели маленькие, но острые, как шило, глазки. Он был ниже ростом, чем большинство присутствующих, но от него исходила такая мощь и такая древняя мудрость, что все остальные гномы рядом с ним казались просто неопытными юнцами.

— Фрор Простобород, — шепнул мне Воррин, — Старейшина клана Каменный Кулак, самый старый из всех вождей, переживший не одного короля Алатора. Он известен своей прямотой, граничащей с грубостью, и тем, что всегда говорил то, что думает, не обращая внимания на чины и регалии. Поговаривали, что даже покойный Хальдор побаивался его языка и старался лишний раз не попадаться ему на глаза.

Выдав эту информацию, Воррин посчитал необходимым заткнуться, чтобы не нарушать тишину.

Фрор медленно обвёл всех присутствующих тяжёлым, пронзительным взглядом.

— Какое к бесам всех вулканов героическое отступление? — рявкнул он, и его голос, несмотря на скрипучесть, заполнил весь зал. — Вы бежали, как побитые псы! Потеряли короля и половину войска убитыми! Наши лучшие воины остались гнить в тех проклятых туннелях! И вы смеете называть это героизмом?

Он ткнул своей палкой в сторону молодого командира, который всё ещё стоял с открытым ртом, не в силах произнести ни слова.

— Пока вы тут друг друга нахваливаете и покойного Хальдора превозносите, который, да простит его Махал, никогда умом не блистал, но упрямством мог бы поспорить с горным троллем, нихрена в этой войне не изменится! Нас всех перебьют, как куропаток! Одного за другим! И Алатор падёт, как пали до него остальные гномьи города, чьи лидеры тоже слишком много болтали и слишком мало думали!

В зале стояла ошеломлённая тишина. Никто не смел возразить. Даже самые гордые и спесивые вожди потупили взоры. Слова старого Фрора были как ушат ледяной воды, вылитый на разгорячённые головы.

«Ну, наконец-то, — с мрачным удовлетворением подумал я. — Хоть один здравомыслящий гном в этом дурдоме. Старая школа, ничего не скажешь. Режет правду-матку без анестезии».

Фрор Простобород, однако, и не думал останавливаться. Он снова обвёл зал своим колючим взглядом, задержавшись на мгновение на Фольктриме, который сидел, не шелохнувшись, но я заметил, как напряглись желваки на его скулах.

— Наши гранитные мозги, похоже, ни на что не способны, кроме как биться лбом о стену, пока та не рухнет! — продолжал старый гном, и в его голосе зазвучал откровенный сарказм. — И это, пожалуй, будет самое полезное, на что вы способны, если эта стена — орочья! А думать? Сопоставлять факты? Учиться на ошибках? Нет, это слишком сложно для гордых потомков Модсогнира!

Он сделал паузу, переводя дух, а потом его палка указала прямо на меня. Я аж вздрогнул от неожиданности.

— А вот этот человек, — проскрипел Фрор, и в его голосе, как мне показалось, прозвучали нотки уважения. — «Друг-Лучше-Гномов», как прозвал его один из кланов, и которого покойный король, в своей безграничной мудрости, так и не удосужился толком выслушать! Этот человек, чужак, спас наши напыщенные задницы от полного и окончательного падения нашего королевства там, в залах и туннелях! Пока вы, храбрецы тронного зала, громкие ораторы, тряслись от страха и холода, он организовал отход и оборону арьергарда! Был момент, и он заставил вас, баранов, слушаться! Именно он, а не вы, рудокопы и кузнецы, придумал, как завалить тот проклятый ход!

Все взгляды, как по команде, устремились на меня. Я почувствовал себя как экспонат в кунсткамере. Неприятное ощущение, скажу я вам. Хотелось провалиться сквозь землю или хотя бы спрятаться за широкой спиной Воррина. Жаль башка будет торчать.

— Может, хоть раз в жизни стоит отбросить свою спесь и гордыню, засунуть свои древние традиции куда поглубже, и послушать того, кто действительно умеет думать головой, а не только махать топором или чесать языком? — закончил Фрор, снова обводя всех присутствующих тяжёлым взглядом.

Он посмотрел на Фольктрима. Молодой король медленно, очень медленно кивнул, не отрывая от меня своего внимательного, изучающего взгляда.

— Прошу тебя, Рос, говори, — сказал он тихо, но его голос прозвучал отчётливо в наступившей тишине.