Право победителя (СИ) - Романов Герман Иванович
Кулик затушил окурок и наклонился над столиком, впившись взглядом в Жданова, нехорошим взглядом, прищуренным.
— Это тебе не шутки, двадцать миллионов русских на своих исторических землях в одночасье изгоями и оккупантами стали — вот что такое национализм! И проводили его отнюдь не злобные пришлые нацисты — коммунисты местечковых компартий всем заправляли. Ты представляешь, какая мина под СССР подложена⁈ И кем, позволь спросить? И почему так сделано? И в чем объяснение — в великодержавном русском шовинизме? Но даже при царях хоть один народец исчез, или кому-то запрещали говорить на своем языке или жить дедовским укладом? Ты хоть представляешь, что будет со страной, когда националисты к власти придут, а они придут неизбежно, им только укрепится надо в своих выделенных нами «национальных квартирках». И поверь, они хорошо укрепятся — ибо местные, ходы и выходы знают. Исподволь начнут, незаметно, приспосабливаясь. Ты анекдот слышал как бывшего басмача со вступлением в партию «прокатили»?
— Нет, а что это за история?
— Басмач домой расстроенный приходит, в партию его не приняли потому, что честно ответил на вопрос, был ли он в банде. Родные ему пенять стали, почему не соврал, а он им в ответ — «как врать-то, если председателем парткомиссии сам наш курбаши был, он ведь про всех знает».
Шутки не получилось, Жданов подобрался, глаза нехорошо сверкнули. А голос как-то треснул, когда спросил:
— И много у нас во власти таких курбаши?
— Очень много, там ведь родоплеменной уклад играет, подкрепленный фундаментом в виде ислама и древних традиций. В Закавказье развита клановость, даже у вроде бы самых стойких приверженцев коммунистической идеологии. Примеры? Они есть у меня — вспомни сам, кто заправляет НКВД? По должностям перебери, ответ и найдешь.
Вот только после этих слов Жданов ничего спрашивать не стал, мотнул головой — было видно, что Андрею Александровичу стало тягостно. И тут маршал неожиданно спросил:
— Ты ведь помнишь миф о вавилонской башне. Люди строили ее, говоря на одном языке, но бог смешал их наречия и строительство прекратилось. Я только за развитие всех народов и многообразие языков, культуры и традиций. Финансировать, строить дворцы культуры, проводить ярмарки и фестивали, бережно сохранять даже самые малые народности. Но одна идеология, одно общее дело — а оно неимоверно тяжелое. Мы ведь должны создать общество будущего, «хомо совъетикус», как с сарказмом говорили на западе. А раз так, то лишь с помощью общей для всех речи можно наладить взаимодействие между сотнями народов и народностей. А мы по «национальным квартиркам» разбиваем, народы втискиваем и разделили саму основу государственности, противоречия изначально заложили, а там гнойники вызреют и прорвутся. Сейчас надо их взрезать, чем раньше фурункул вскрыт, тем больше шансов на выздоровление. Надо на объединение всех настраивать, а не на разделение как сейчас. Но я понимаю, почему такая политика проводится — «разделяй и властвуй» давно придумано, и не нами.
— Ты это, Гриша, осторожней, сам вижу, что многое неправильно, потому людей мы с тобой заранее расставляем. Единая компартия нужна, без всяких «местных» ЦК. На сотнях «наречий» не возведешь здание будущего, как ни старайся, но как все это начинать, вот в чем вопрос⁈
По мирному договору 1920 года Печерский православный монастырь, существующий с 15-го века, был отдан большевиками новообразованной Эстонской республике, и сразу получил новое название Петсеримаа, как и многие другие русские селения, включая крепости Ивангород и Изборск, которым многие сотни лет. В современной Эстонии их считают чисто эстонским «вековым наследием», который русские должны вернуть, ведь эти земли им отдали после гражданской войны. Странная декоммунизация, основанная на крайней степени русофобии, когда идет полный запрет исторических названий…
Глава 43
— Немцы готовят наступление, товарищи командармы, а мы готовимся его встретить. Ваши армии во втором эшелоне, и потому…
Командующий Юго-Западным фронтом генерал армии Ватутин вот как уже несколько дней пребывал во взвинченном состоянии, и сейчас собрал командующих танковыми армиями — все четыре объединения находились в полосе его фронта. Все дело в том, что именно здесь должна была начаться Днепровская операция — одновременный прорыв обороны на широком участке от Полтавы до Днепропетровска, с выходом на всю линию реки, и прорывом к Киеву с юга. Для этого в состав фронта были включены два десятка механизированных корпусов — почти половина от общего числа имеющихся в Красной Армии. Остальные двадцать четыре корпуса были распределены по фронтам и двум направлениям, которые действовали против группы армий «Восток» фельдмаршала Роммеля и в Маньчжурии. При этом у маршалов Жукова и Кулика было по пять мехкорпусов корпусов, три из которых входили в составы танковых армий, остальные считались отдельными. Из четырнадцати оставшихся, восемь корпусов распределялись по четырем фронтам по два на каждый, и еще шесть находились в резерве Ставки, чтобы немедленно заменить на фронте растрепанные соединения.
Командующий 4-й танковой армией генерал-полковник Иван Данилович Черняховский обвел взглядом других командармов — Лелющенко был нарочито спокойным, хотя этой зимой его 1-я армия попала под удар мощных эсэсовских панцер-дивизий и была серьезно растрепана, причем полностью восстановила боеспособность только в мае. Генерал-полковник Лизюков сидел рядом с генерал-лейтенантом Рыбалко — их армии наступали зимой на Киев, но дошли только до Полтавы, понеся жестокие потери — выбыло безвозвратно до половины бронетехники, и еще масса танков отремонтирована по несколько раз. Да и в его армии, пока дошли от Харькова до Днепропетровска, полностью сменили состав — немцы дрались упорно и озлобленно, в составе их дивизий сражались и другие европейцы, словно вернулись времена войны 1812 года, когда на Россию двинулись полчища «дву на десять языков», как говорили в училище. Причем немцы хорошо выучили союзников, и в боях послаблений им не давали, держали под строгим контролем, и муштровали без всякой жалости. И что плохо — теперь на фронте не было румынских, итальянских и венгерских дивизий, немцы сделали вывод об их нестойкости в боях и расформировали, отправив солдат на пополнение вермахта, доведя дивизии вермахта до полных штатов. А это свидетельствовало только об одном — противник настроен серьезно, и драться будет в левобережье, отступать на правый берег Днепра не намерен, хотя там спешно возведена мощная линия укреплений, названная «Восточным валом».
Впрочем, и Красная армия была совсем иной, чем та, что сражалась летом сорок первого года. И механизированные корпуса, хотя и стали вдвое меньше по численности личного состава и бронетехники, но представляли серьезную силу. Каждая из трех танковых бригад включала в своем составе по семьдесят Т-34 МК или МКУ с Ф-22Т, которые на фронте именовали «гадюками». Эта 76 мм пушка под зенитный боеприпас, обладала потрясающей пробиваемостью брони, в отличие от той же ЗИС-3 или УСВ. Но в мехкорпуса его армии начали поступать новенькие Т-43 с уже не 76 мм, а 85 мм пушками, с лобовой броней в 75 мм — тот же МКУ, только в башню втиснули более мощную пушку. Впрочем, она изначально делалась трехместной, и там такое перевооружение рассчитывалось заранее маршалом Куликом. Еще в корпусе имелось два самоходно-артиллерийских полка по 22 САУ — обычно СУ-122 и ИСУ-85, но последние самоходки потихоньку заменялись на ИСУ-107, те пошли на замену машин, созданных на базе танка КВ-85. И больше двух с половиной сотен маленьких шести тонных МТЛБ, машины с открытой рубкой на шасси плавающего Т-40 и «сухопутного» варианта Т-60, давно снятых с вооружения РККА. Их выпускали много, к тому ремонтировались легче, двигатели автомобильные, запчастей хватало. Имелись и колесные бронемашины, но немного, полсотни на корпус, исключительно в составе бригадных разведбатов и корпусного мотоциклетного батальона, который в полк так и не развернули из-за отсутствия матчасти.
