Тени зимы (СИ) - Волков Тим
Еще один прыжок через груду обломков, и Иван Павлович нырнул в зияющий черный проем какого-то цеха. В нос ударил запах глины, пыли и старой гари. За спиной он услышал тяжелое дыхание и ругань преследователей. Они были уже здесь.
Схватка была неизбежна.
* * *Влажная, пропитанная гарью и пылью темнота цеха казалась единственным спасением. Иван Палыч, прижавшись спиной к шершавой, холодной кирпичной стене, отчаянно ловил ртом воздух. Сердце колотилось где-то в горле, готовое выпрыгнуть наружу. Из-за груды форм для кирпичей доносилось тяжелое, злое дыхание преследователей.
— Выходи, доктор! — раздался отчетливый голос Семена. — Игра окончена. Ты только зря нервы треплешь и себе хуже делаешь!
— Вот ведь гад какой! — проворчал Антон. — Укол мне сделал!
Иван Палыч молчал, сжимая кулаки. Его взгляд метнулся по сторонам, выискивая в полумраке хоть что-то, что могло бы стать оружием. Обломок кирпича? Слишком короткая дистанция для броска. Ржавую арматуру? Она была намертво вмурована в стену.
— Слышишь, сволочь эдакая! — заорал Антон, его голос дребезжал от ярости и остатков снотворного. — Я тебе ноги переломлю! Варвара Платоновна, может, и хочет тебя живого, но я-то с тобой церемониться не стану!
— Успокойся, дурак, — шикнул Семен. И вновь обратился к Ивану Павловичу: — Доктор, будь умницей. Тебе же хуже будет. Выходи сам, и, глядишь, отделаешься легким испугом. Поползешь в свою больничку, как ни в чем не бывало.
Чиркнули спички, где-то вдали показался огонек пламени.
— Выходи, мы тебя не тронем.
Иван Палыч понимал, что это ложь. Его никто живым отсюда не выпустит. Слишком много он видел и знал.
Он прикрыл глаза, пытаясь заглушить панику, заставить мозг работать. Нужно было выиграть еще несколько минут. Может, они передерутся между собой? Антон явно был на взводе.
— Ладно, хватит с ним нежничать! — рявкнул Антон. Слышно было, как он грубо передвигает ногами хлам, словно там, на полу, искал беглеца. — Я его сейчас…
И тут снаружи, со стороны поля, раздался резкий выкрик — короткий, обрывающийся, больше похожий на стон раненого зверя. И почти сразу — громкий, властный голос, который заставил вздрогнуть даже Ивана Палыча:
— Цех окружен! Прекратить сопротивление! Выходите по одному, подняв руки! Это Чрезвычайная Комиссия!
Наступила мертвая тишина, такая густая, что в ушах зазвенело. Иван Палыч не поверил своим ушам. Гробовский? Но как?
— Что? Какого черта? — выдохнул Антон.
Дрогнул огонек, потом и вовсе затух. Степан выругался — обжег об спичку пальцы.
— Подмога доктора пришла! — злобно процедил Антон.
— Брешет, — отмахнулся второй.
— Чрезвычайная Комиссия? — растерянно пробормотал Антон, поглядывая на Степана. — Кто это такие?..
Тот пожал плечами.
— Убирайтесь отсюда…
— В последний раз предупреждаю! — снова прогремел голос Алексея Николаевича. — Выходите с поднятыми руками! Или мы будем выкуривать вас, как лисиц в норе! Мы вооружены.
И дал пару залпов. Стало понятно, что шутить прибывшие не намерены.
— Чтоб тебя! — выругался Антон. — Говорил, что лучше не связываться с этим доктором — приведет на хвосте нечисть!
— Выходи, если жить хочешь! — рявкнул Гробовский. — Иначе вынесем тебя — вперед ногами!
Семен, видимо, понял, что блефовать бесполезно. Ответом Гробовскому был резкий, почти истеричный выкрик Антона:
— Получайте, красные сволочи!
И высунувшись из-за укрытия, он разрядил весь магазин нагана в сторону входа.
Это была роковая ошибка.
Ответ не заставил себя ждать. Снаружи грянул залп. Не три-четыре ствола, а десятка полтора. Винтовочные пули со свистом и воем влетели в цех, не оставляя шансов укрыться за ненадежными кирпичными грудами.
Иван Палыч прижался к полу, зарывшись лицом в холодную, мокрую от талого снега землю. Он услышал, как Антон вскрикнул — коротко, удивленно, и его тело с глухим стуком рухнуло на пол. Семен отстреливался отчаяннее, яростнее — делал по два выстрела, менял позицию, пытаясь вести прицельный огонь. Одна из его пуль ударила в самый вход, где мелькали тени красноармейцев, но, кажется, ни в кого не попала.
— Подлецы! — закричал он, захлебываясь от эмоций — понял, что угодил в ловушку. — Подлецы…
Его слова оборвал новый залп. Пули буквально вгрызлись в его укрытие, разнеся кирпичи в крошку. Семен издал хриплый, булькающий звук и умолк. Наступила тишина, оглушительная после грохота стрельбы.
— Иван Палыч! — раздался голос Гробовского. — Ты там? Живой? Отзовись!
Доктор с труда поднялся на ноги, его трясло крупной дрожью.
— Я… я здесь, Алексей! — крикнул он, и голос его сорвался на шепот. — Живой!
В проеме цеха, окутанные клубами дыма, появились фигуры. Впереди — Гробовский в кожаной тужурке, с наганом в руке. Рядом с ним — коренастый, невозмутимый Аристотель Субботин. А за ними, выстроившись в цепь, — десяток красноармейцев в буденовках, с винтовками наперевес.
Гробовский быстрым, профессиональным взглядом окинул помещение, задержавшись на двух неподвижных телах, затем подошел к другу.
— Цел? — коротко спросил он, хватая Ивана Палыча за плечо.
— Цел… — смог только выдохнуть доктор. — Как ты?..
— Потом расскажу, — Гробовский обернулся к Субботину. — Аристотель, прочешите территорию. Субботин молча кивнул и жестом повел за собой бойцов.
— Как… как вы меня нашли⁈ — удивленный такой встрече, выдохнул Иван Павлович.
— Так Анюте Прониной надо спасибо сказал! — широко улыбаясь, ответил Гробовский.
* * *Работать веником было скучно.
Вжжух!
Но любая работа важна — и такая тоже.
Вжжух! Вжжух!
Тем более такая.
Вжжух! Вжжух! Вжжух!
Ведь если подумать — что такое мести веником? Это значит вычищать грязь. Каждая соринка, каждая пылинка, изгнанная из больничного коридора, из щелей половиц, была маленькой победой над хаосом и грязью. И этот труд, такой простой и неприметный, — это тоже оружие. Оружие против болезней, которые могли прицепиться к пыльным углам, против уныния, что поселяется в неухоженных местах. Так же и бандитов вычищает Алексей Николаевич и другие. Новая жизнь наступает, лучшая.
Вжжух! Вжжух! Вжжух!
Анютка Пронина была существом не в меру любопытным и наблюдательным. Вот и сейчас, делая общественно полезную работу — сметая сор, — она продолжала мысленную активность и анализ тех соыбтий, что происходили вокруг нее.
А подумать было над чем.
Когда к доктору Ивану Палычу пришли те странные, неулыбчивые люди в темных пальто и заявили о срочном вызове в деревню, у девочку внутри сразу что-то екнуло. Слишком уж гладко все было, слишком нарочито громко тот бледный, с лицом мокрой рыбы, говорил о «братухе помирающем» где-то за Ключом. Доктор, конечно, помялся, но поехал — долг есть долг. Однако Анютка проводила его долгим, цепким взглядом, и тревожный комочек под сердцем так и не рассосался.
Вжжух! Вжжух!
Какие-то они странными были, эти внезапные гости. А предчувствие никогда ее не подводило. И теперь, подметая пол, она вдруг зацепилась взглядом за… улику!
В том месте, где топтались и стояли гости, она обнаружила следы мокрого снега, а в нем — вкрапления чего-то красного и мелкого. Анютка присела на корточки, протянула палец и потерла. На подушечке осталась ржавая, кирпичная пыль.
Откуда тут кирпичная пыль? Только с подошвы сапог тех странных людей. Только вот что интересно… В деревнях снег посыпали угольной пылью, песком, а чаще золой из печки, — чем угодно, но только не битым кирпичом. Слишком уж дорогое удовольствие. Да и где столько кирпичной крошки найдешь? Кирпич — он в городе. На стройках. Или… Или на кирпичном заводе! Старом, заброшенном, на выезде из Зареченска, в стороне от больших дорог. Местечке глухом, безлюдном — идеальном для всяких темных дел.
Сердце у девочки заколотилось чаще. А что, если гости эти пришли вовсе не для того, чтобы просить помощи? Что, если они похитили Ивана Павловича? Воры и бандиты изображали из себя деревенских, а сами были с кирпичного завода! Значит, доктора повели в ловушку.
