Отморозок 5 (СИ) - Поповский Андрей Владимирович
Не понимаю, сколько еще у меня осталось противников. Явно не более четырех, потому что, я вижу три тела, лежащие на земле. Начинаю хаотично метаться по площадке, налетая то на одного, то на другого врага, на бегу засаживая им одиночные удары руками. И неплохо так попадаю, но остановиться и добить, пока не рискую, чтобы не налетели и не замесили остальные, пока я зависну на одном из противников. Перескакиваю через лежащих, стараясь, чтобы преследователи снова не взяли меня в круг, а те бестолково пытаются загнать меня, но я, постоянно меняя направление, все же ухожу. Чувствую, что начинаю сдавать и задыхаться, слишком высокий темп я взял, а иначе нельзя. Я по любому должен быть быстрее их всех. Но так долго не протянуть, надо срочно менять тактику.
Налетаю на ближнего к себе противника и выстреливаю двоечку боковых тому по нагло торчащей ботве. А не торгуй хлебалом в драке! Вместо того чтобы убегать, захожу ошеломленному атакой парню за спину, прихватывая его за шею сгибом локтя и закрываясь его безвольным телом от остальных, кинувшихся вслед. Они не могут прицельно по мне бить потому, что их товарищ закрывает меня как щит. А я, не отягощенный джентльменскими условностями, пользуясь удобным моментом, бью ногой в пах того, кто подобрался ближе всех. Он, схватившись обеими руками за отбитые кирзачом причиндалы, заваливается с диким воем на землю. А я толкаю свой живой щит на второго атакующего противника, и пока они запутываются друг в друге, налетаю на третьего врага со стаптывающим ударом пятки в бедро. Нога атакованного парня подламывается, он теряет равновесие, и я еще успеваю всадить ему хайкик точно в голову. Готов!
Разворачиваюсь, чтобы встретить оставшихся на ногах двух старослужащих, среди которых мой знакомец Абай. Ты смотри, как он долго продержался. Иди сюда дорогой. Двое это не семеро, тут можно сойтись и в прямом бою, не увиливая, и не бегая. Я быстрее, точнее и мои удары поставлены, поэтому преимущество тут на моей стороне. Бью вскользь два прямых в рожу Абаю, тут же переключаюсь, блокирую локтем летящий в голову кулак и отвечаю четким боковым. Снова Абай, который бьет меня размашистым колхозным свингом. Ныряю ему под руку и, заходя за спину, обхватываю корпус обеими руками, потом вырываю вверх, бросая прогибом через себя, и в конце втыкаю Абая лысой башкой в сухую, твердую как камень землю. Получи фашист гранату! Тут же, обратным кувырком, выхожу на ноги и сбиваю левой ладонью кирзач летящий мне в живот, чтобы сразу же вбить жесткий прямой правой в челюсть последнего оставшегося на ногах противника. Его сразу повело, а глаза затуманились. Выпрыгиваю и пробиваю коленом в голову. Все еще готовый к продолжению боя, делаю полный оборот, ища глазами новую цель. А все уже! Противники закончились.
Стою тяжело дыша. Легкие работают как кузнечные меха, в глазах все плывет. Кажется, что сейчас я сам упаду от усталости, но приходится держать марку. Я со слабой улыбкой на разбитых в хлам губах принимаю поздравления от пацанов, окруживших меня и хлопающих по плечам, а самому хочется просто лечь, закрыть глаза и чтобы меня никто несколько часов не трогал.
Чуть позже ушел подальше, чтобы прийти в себя. Едва отошел за угол, меня тут же кинуло на колени и вырвало горькой едкой желчью. Опираясь за стенку, я с трудом поднялся и поковылял к стопке деревянных поддонов, чтобы хоть немного полежать и отойти от последствий дикого перенапряжения всего организма. Во рту как кошки насрали. Мне этот бой все же дался очень тяжело. Лежу на поддонах и концентрируюсь на дыхании, впитывая всем телом ци и мысленно окутывая себя золотистым облаком.
После той эпичной драки мой авторитет во вверенном подразделении поднялся просто на космическую высоту. Правда это, признаю, безрассудное решение, стоило мне: прилично заплывшего глаза и кучи синяков и гематом по всему телу. Там, где по мне попали сапогами были не просто синяки, а прямо таки ссадины с содранной кожей. Мои противники, если честно, выглядели даже получше, и это с учетом, что им досталось еще в первый день когда мы приводили их к покорности. Пришлось мне с такой рожей встречать бригадира который приехал как и обещал к восьми и делать вид, что ничего такого в этом нет. Тот тогда только крякнул, посмотрев на мой заплывший глаз, но сдержался и не стал задавать вопросов.
Потом несколько вечеров я лечил ци не уже только Эдика, но и себя и даже «дедушку» Жасымова, который прослышав о том, что я лечу как колдун, водя над больным местом руками, смиренно попросил меня посмотреть мной же отбитые ребра. За несколько сеансов мне удалось помочь и себе и своим «пациентам».
После этих событий число приверженцев новых порядков значительно выросло и даже старослужащие из «азиатской спальни» внешне смирились с поражением. А Жос даже угодливо улыбался мне при встрече. Конечно же, я прекрасно понимаю, что это только показное смирение, а улыбка Жоса — чисто восточная показуха, он вот также улыбаясь, при случае не приминет сделать мне гадость. Хотя внешне все благопристойно, вроде бы старослужащие должны держать слово данное перед всеми, но держать его можно по разному.
В этом я убедился уже после первой раздачи заданий Федором Ивановичем. Мы с Рамазаном и Эдиком постарались скомпоновать бригады так, чтобы перемешать и своих и чужих, чтобы наши приглядывали за земляками Абая. Часть парней поставили на школьный спортзал, там под руководством строителей нужно было содрать деревянный пол, отбить стяжку, и залить новую, а потом, поверх настелить новый пол. Другая часть помогала менять окна и двери на втором этаже, выполняя в основном демонтаж. Следом шли рабочие Федора Ивановича и ставили уже новые окна и двери. Абая и еще трех его земляков я поставил на бетономешалку, втиснув к ним в коллектив здоровяков Рамазана и Карасева для присмотра. Работа непростая, попробуйте-ка потаскать тяжеленые носилки с раствором по этажам. Да и часами накидывать песок и цемент в саму бетономешалку, это вам не фунт изюма. Абай поворчал, но подчинился.
К «духам» из «азиатской спальни» никаких вопросов нет, они все молчаливые и покорные. Если еще за ними минимально приглядывать и не поручать что-то сложное, то работают усердно. Абай с корешами постоянно стараются сачкануть и устроить перекуры, жалуясь на что угодно от болей в животе, до подвернутой на лестнице ноги. Приходится заставлять их работать, сначала уговаривая, а потом, когда просто слова не действуют, угрожая применить водные процедуры. Пока это работает, но чувствую, что придется повторить урок с купанием для наиболее отъявленных саботажников.
Зато Иваныч нами доволен, надеюсь он и Приходько об этом скажет. Работа на объекте, с появлением пополнения, резко поперла в гору. Явных отказников у нас уже нет, хотя есть любителя «пошланговать» пока нет надзора, а над каждым надсмотрщика не поставишь, но мы с такими боремся, по мере возможностей. Планы теперь выполняются и появилась надежда все же успеть сдать школу к первому сентября.
Я, Бергман и еще пара человек из нашего взвода брошены на помощь электрикам. Узнав, что я немного соображаю в этом вопросе, бригадир придал нас в помощь Семенычу и Кузьмичу —двум пятидесятилетним электрикам, которые тянут проводку в уже оштукатуренных помещениях. Мы, в основном, штробим каналы для проводки и гнезда для розеток и распределительных коробок. А потом, когда проводка протянута, заделываем эти штробы. Посмотрев как я тяну проводку и монтирую розетки, Семеныч стал поручать мне и моим помощникам и разводку проводки в помещениях. Сам он потом за нами делает только соединения в распредкоробках, не доверяя этот ответственный процесс даже Кузьмичу. Бергман с его аккуратностью и точностью научился отлично заделывать штробы и монтировать розетки.
Я по началу сомневался брать ли его с собой на объект, может лучше было договориться с Приходько, чтобы устроил того в штаб писарем. Ведь писаря, находящегося под защитой своей должности, никто в здравом уме трогать не будет, а с нами пока еще непонятно как все вывернется. Но Ромка тогда категорически отказался оставаться и захотел ехать с нами, и я не стал его отделять. Тем более, что он доказал делом, что не струсит и не даст заднюю. Теперь вижу, что все правильно сделал. Бергман, по сравнению с собой прежним, стал уже совсем другим человеком не только внешне, но и внутренне. У него появилась уверенность в себе, голос стал более твердым и даже выражение лица и взгляд стали другими. Теперь, несмотря на очки, его уже не назовешь ботаном, за это можно и схлопотать по физиономии.
