Полное погружение (СИ) - Васильев Сергей

Она расстегнула сумочку, вытащила оттуда и положила перед Васей две невзрачные книжицы. Паспортная — в тёмно-синем коленкоровом переплёте, без каких-либо надписей, тиснений и вензелей, очень простая, по сравнению с роскошными современными документами. Вторая — «Свидътельство сестры милосердiя военнаго времени» с красным крестом на простой, шершавой, не очень качественной, перехваченной скрепкой бумаге.

— Берите, не раздумывайте и не сомневайтесь, — произнесла София, глядя, как робко разглядывает Василиса документы, — я не просто ваш должник, но и товарищ по несчастью. Мы вместе пережили кораблекрушение и только поэтому должны помогать друг к другу. Уверена, что у вас есть веские причины, не позволяющие обратиться к покровителям, выхлопотавшим вам место на этом несчастливом для всех нас транспорте…

— Да, — грустно улыбнулась Василиса, — к ним обратиться нет никакой возможности…

— Я так и поняла, — кивнула София, — а этот мальчик… мичман, к которому вы пришли в госпиталь, к сожалению, пока вам не помощник. Амнезия — это ужасно…

— Вы так добры ко мне, — с чувством произнесла Василиса, теребя обложку паспорта, — а чем я могу вас отблагодарить?

— Больше, чем то, что вы совершили, сделать невозможно, — покачала головой адмиральша, хотя… Я здесь никого не знаю, и если вы согласитесь сопровождать меня там, где одинокой женщине появляться не комильфо…

— Но, если не ошибаюсь, вы ехали к мужу?

— Да, ехала к мужу, — горько усмехнулась адмиральша и замолчала, закусив губу.

— Муж объелся груш? — осторожно предположила Василиса.

София вздрогнула, словно её вырвали из летаргии, непонимающе посмотрела на Васю, заморгала глазами. Через секунду шутка до неё дошла, и она звонко рассмеялась.

— Да, именно так! Вы очень правильно сформулировали, Василиса!…

Стрешнева успела схомячить кулебяку и принесённую нарезку, а София всё рассказывала грустную историю своей жизни. Так бывает, когда долго-долго держишь всё в себе, варишься в своей драме, а потом открываешь фактически незнакомому человеку те странички биографии, в которые не посвящаешь даже очень близких людей.

По местным меркам, София Фёдоровна вышла замуж очень поздно — в 28 лет, и весь её брак был историей ожидания супруга из экспедиций и войн. Сразу после свадьбы Колчак отправился на русско-японскую войну. Воевал на крейсере «Аскольд», затем командовал миноносцем «Сердитый». Сражался в осажденном Порт-Артуре. Потом плен. По возвращении — опять полярные экспедиции командиром ледокола «Вайгач», а между ними — постоянные разъезды по военно-морским базам Прибалтики — Гельсингфорс, Кронштадт, Ревель, Рига, Либава…

Когда началась Первая Мировая война, София с детьми жила в Либаве — маленьком, уютном городе под липами. Колчак дневал и ночевал в штабе Балтфлота в Гельсингфорсе.

Стремительно и неожиданно Либава оказалась под угрозой захвата немцами. Никакой организованной эвакуации не было. София Колчак с двумя маленькими детьми на руках вынуждена была бежать, бросив всё имущество, когда передовые части германской армии уже входили в предместья.

Благородный морской офицер палец о палец не ударил, чтобы помочь жене и детям. Оно и понятно, война требует самоотречения. Цена за это была высока: маленькая Рита, простудившись в дороге, умерла на руках матери в Гатчине, и рядом с Софией не было никого, кто бы мог помочь пережить горе. И только забота о Славушке удерживала Софию от сумасшествия. В душе ещё теплилась надежда на поддержку со стороны далекого мужа, но именно здесь притаилось самое большое разочарование измученной женщины. Герой двух войн, отважный полярный исследователь, блестящий морской офицер Александр Колчак решил перевернуть страницу своей личной жизни и замутил искромётный куртуазный роман с супругой своего друга и подчинённого Анной Тимирёвой. Старая жена и ребёнок его больше не интересовали.

— Козёл! — припечатала Василиса.

Кончики губ Софии, скорбно опущенные вниз, слегка приподнялись в полуулыбке, носогубная складка разгладилась.

— Ещё полгода назад я бы оскорбилась или стала горячо спорить с такой насмешкой, — глядя в сторону моря, произнесла адмиральша, — но сегодня с ней полностью согласна. Да, козёл, объевшийся груш в соседском огороде. Но это ничего не меняет. Он всё равно перед Богом и людьми — мой муж, и я обязана…

— Ему — нет! — бесцеремонно и жёстко перебила даму Вася, — сыну, родителям, Отечеству, наконец, но только не этому сановитому кролику. Он освободил вас от всех обязательств перед ним!

— А если это любовь?

— Оформи развод, обеспечь ребенка и потом начинай новую, счастливую жизнь. А это…

Все эпитеты, которые вертелись на языке у Васи, могли быть прекрасно поняты её современниками, но в данных обстоятельствах она растерялась и замешкалась.

— Развод — это не так-то легко и крайне хлопотно, — начала скорбным голосом София.

— Не труднее, чем управлять флотом, и уж точно не более хлопотно, чем спать с женой подчинённого и друга…

Адмиральша уткнула лицо в ладони и покачала головой, демонстрируя, как неприятен ей этот разговор.

Василиса решила, что её участие не должно ограничиваться только сочувствием.

— А знаете, София Фёдоровна! Пожалуй, я соглашусь на ваше предложение и буду вас сопровождать, где только смогу. Вот куда вы собирались прямо сейчас?

— В отель, на почтамт, а потом обратно в госпиталь.

— Готова отправиться немедленно!

Глава 30  

Черноморский гоп-стоп

Сначала дамам пришлось выслушать дежурные комплименты и навязчивую рекламу того, что выпекается на кухне прямо сейчас и будет готовиться в ближайшие два дня, а потом ждать, пока выпишут счёт, в котором София Фёдоровна поставит свою подпись, но даже и не подумает оплачивать.

— Все мои счета отсылают Александру, — пояснила она, заметив удивлённый взгляд Василисы, — слава Богу, он никогда не был скупым.

Вася молча кивнула, подумав: может быть, развод в таком случае — не самая хорошая идея.

Пролетку вызывать не стали. Узнав, что почта находится в соседнем здании, решили, что быстрее и разумнее пройтись пешком. Не прошло и пяти минут прощальных поклонов, как Стрешнева вышла вслед за Софией на старейшую улицу Севастополя — проспект Нахимова.

За время, проведённое дамами в кофейне, солнце встало в зенит, заполонив город нестерпимым маревом. Выйдя из дверей заведения, хотелось немедленно шмыгнуть обратно, в прохладу тенистого навеса, обдуваемого морским бризом. Прохожих и повозок поубавилось. Дневной зной не располагал к прогулкам и к деловым перемещениям, поэтому к месту назначения София с Василисой прошествовали в гордом одиночестве.

Первое, что бросилось в глаза в помещении почтамта — это полное отсутствие привычных стоек. Служащих от посетителей никто не отгораживал, и они фланировали между рабочими местами по непонятному алгоритму. Вместо загородок везде располагались массивные столы из тёмного дерева, обтянутые зелёным сукном, занимавшие всё центральное пространство.

Высокие стрельчатые окна, призванные обеспечить достойное освещение, в жаркий солнечный день превратились в проклятие. В эти минуты несколько человек в одинаковых белых льняных рубахах навыпуск, подпоясанных плетёной тесьмой, прислонив небольшую лестницу к стене, завешивали их белёной бязью.

Тёмно-зелёные стены были украшены портретами августейших особ, расписанием почтовых маршрутов, календарями и уже знакомыми Васе патриотическими плакатами с призывом участвовать в военном займе. Рядом с бронзовыми канделябрами висели массивные таблицы тарифов и правила приёма корреспонденции.

Между окнами стояли напольные часы, мерно отсчитывающие время основных часовых поясов империи.

В углу расположилась небольшая специальная печь для плавления сургуча, источавшая характерный запах. Шуршали перекладываемые письма и бумаги, поскрипывали перья, негромко переговаривались чиновники, в соседнем помещении стрекотал телеграф. Строгие мундиры служащих подчёркивали серьёзную, деловую атмосферу почтово-телеграфного ведомства: на клерках были темно-зеленые сюртуки с позолоченными пуговицами и черными петлицами, в которых красовались две пересечённые стрелы и два почтовых рожка.