Ложная девятка 8 (СИ) - Риддер Аристарх

Катя всё еще в Москве. Беременность была на последних неделях, врачи не рекомендовали летать. Она ждала родов дома.

Я планировал провести в Барселоне несколько дней, уладить дела с клубом, встретиться с Круиффом, обсудить планы на предсезонную подготовку. Потом лететь в Москву и быть рядом с Катей до родов.

Но планы изменились.

Телефон зазвонил на следующий день после возвращения. Я разбирал вещи в квартире на улице Виа Аугуста, когда услышал резкий звонок.

— Алло?

— Слава, это мама.

Голос был напряжённый. Я сразу понял, что-то случилось.

— Мама, что произошло?

— Катю увезли в больницу. Роды начались.

Сердце ухнуло вниз.

— Когда?

— Утром. Схватки начались в шесть утра. Сначала думали, ложные. Но нет… Врачи говорят, роды будут долгие. Но всё нормально, не волнуйся.

Не волноваться. Легко сказать.

— Я вылетаю сегодня же, — сказал я. — Буду к вечеру.

— Хорошо. Я здесь, в Москве. Из больницы позвонят тебе домой, когда приедешь.

Я положил трубку и тут же позвонил в клуб. Попросил соединить с секретарём президента.

— Это Сергеев. Мне срочно нужно лететь в Москву. У жены начались роды.

— Одну минуту, сеньор Сергеев.

Пауза. Потом мужской голос:

— Ярослав, это Хосеп. Что случилось?

Хосеп Льюис Нуньес, президент Барселоны.

— Сеньор президент, извините, что беспокою. У моей жены начались роды. Она в Москве. Мне нужно срочно туда лететь.

— Конечно, конечно. Не волнуйся. Через час самолёт будет готов. Ты полетишь на моём Gulfstream. Водитель уже едет за тобой.

Я выдохнул.

— Спасибо, сеньор президент. Большое спасибо.

— Слава, ты наш игрок. Наша звезда. Это меньшее, что я могу сделать. Лети, будь с семьёй.

Через сорок минут я был в аэропорту. Белый Gulfstream с эмблемой Барселоны на хвосте стоял с работающими двигателями. Пилоты уже были на борту.

— Сеньор Сергеев? Проходите, пожалуйста. Вылетаем через десять минут.

Я поднялся по трапу. Салон был роскошным — кожаные кресла, бар, телевизор. В прошлый раз, когда я был на его борту, мы летели с Заваровым в Барселону, и всё это нас неплохо развлекло. Но сейчас мне было не до роскоши.

Самолёт взлетел ровно в два часа дня. Я сидел у иллюминатора, смотрел на уходящую вниз Барселону. Небо было чистым, солнце слепило глаза.

Катя рожает. Прямо сейчас. А я лечу над Европой.

Стюардесса предложила напитки. Я попросил воды. Пить не мог, есть не мог. Только думал об одном: как там Катя? Всё ли в порядке?

Полёт занял четыре с половиной часа. Если лететь как все, то получилось бы куда дольше. Особенно учитывая то, что в Барселону нет прямых рейсов из Москвы. Пришлось бы делать пересадку или в Мадриде, или в Париже с Амстердамом. В общем, спасибо, сеньор Нуньес.

Я сидел, смотрел в иллюминатор. Считал минуты. Вспоминал Катю. Как мы познакомились, как я делал ей предложение, как она плакала от счастья. Как мы узнали о беременности. Как она гладила живот и говорила: «Это будет мальчик, я знаю».

Самолёт приземлился в Шереметьево в половине восьмого вечера по московскому времени. Я выскочил из салона, пробежал через паспортный контроль. Меня узнали, пропустили быстро.

На улице меня ждал мой же «Фаворит». За рулём сидела Оля.

— Ты чего приехала, — спросил её я, как только мы расцеловались, — сама уже как там слово… на сносях, вот. А всё по Москве катаешься.

— Славка, не будь занудой, — отмахнулась от меня сестра. — Я от Олега каждый день слышу «тебе надо поберечься, а не навредит это ребёнку» и всё в этом духе. Не навредит. Это твоя Катюха у нас фарфоровая, принцесса советского футбола, блин. А я из другого теста.

— Ну как знаешь, — сказал я и замолчал.

Мы ехали через весь город. Москва в июле — жара, духота. Я сидел на переднем сиденье, смотрел в окно.

Катя сейчас рожает. Уже больше двенадцати часов.

До дома мы доехали что называется с ветерком. Москва сейчас считай пустая. Она и в советском варианте в принципе не страдает от пробок, а тут на дворе ещё и середина лета, сезон отпусков.

Вот только спешить особо некуда. Сиди на телефоне и жди этого чёртового звонка.

Это были самые томительные часы моей жизни. Я не ехал никуда, не летел — просто сидел дома и ждал. В Советском Союзе система простая: роженица в больнице, все остальные дома. Ждите новостей. Никаких передач, никаких встреч, никаких свиданий. Будь ты хоть чемпион мира по футболу, хоть космонавт, хоть Герой Советского Союза или депутат Верховного Совета. Правила есть правила.

Телефон зазвонил в половине одиннадцатого вечера.

Я сорвался с дивана, схватил трубку.

— Алло⁈

— Сергеев?

Женский голос, незнакомый, официальный.

— Да, я.

— Это родильный дом номер семнадцать. Поздравляем вас. У вас родился сын. Мальчик здоровый, три килограмма восемьсот граммов. Роженица чувствует себя хорошо.

Я закрыл глаза, прислонился лбом к стене. Облегчение накрыло волной.

— Спасибо… А когда можно будет забрать их домой?

— Через пять дней. Приходите двадцать девятого июля к одиннадцати часам утра. С паспортом.

— Хорошо. Спасибо большое.

— Всего доброго, товарищ Сергеев.

Я положил трубку, сел на пол прямо в коридоре. Сын. У меня родился сын.

Все эти часы ожидания — они закончились. Катя в порядке. Сын здоров.

Я сидел на полу, смотрел в потолок и не мог поверить, что это правда.

Я стал отцом.

Пять дней прошли быстро и медленно одновременно. Всё давным-давно было готово, всё необходимое куплено и сделано. Да и здесь, в Москве, мы с Катей и сыном будем очень недолго. Как-никак нас ждёт Барселона.

Наконец день выписки настал. На Катину выписку приехала целая толпа: её родители, мои, Оля, пара Катиных подруг по институту.

В одиннадцать двери открылись. Медсестра вывела Катю. Бледная, усталая, но с улыбкой. В руках у неё был свёрток в голубом одеяле.

Я шагнул вперёд. Катя протянула мне сына.

— Познакомься, — тихо сказала она. — Это Сашка.

Я взял его на руки. Крохотный, тёплый, с закрытыми глазами. Крошечные пальчики шевелились во сне.

Мой сын.

— Александр Ярославович, — сказал я.

Катя улыбнулась.

— Хорошее имя.

Мама подошла, посмотрела на внука.

— Красивый мальчик, — сказала она. — Весь в отца.

Мы поехали домой. Катя сидела рядом, прижимая Сашку к себе. Мама что-то говорила на переднем сиденье, но я не слушал. Просто смотрел на сына.

Есть в нашем футболе, да и не только в футболе, в жизни тоже, некоторые вещи, без которых обойтись ну никак нельзя. Ритуалы, правила, этикет — как угодно можно это назвать, суть от этого не изменится.

И одной из таких вещей является то, что человек, будучи частью какого-то коллектива, не может не отметить такое знаковое событие, как рождение сына. Первенца, тем более. Не по-мужски, не по-пацански. Не поймут.

Так что, хотя я и не собирался этого делать, о чём говорил не единожды, но пришлось. Можно сказать, что сама Катя на этом настояла.

Я-то хотел… Пытался всё время, которое нам нужно было провести в Москве перед возвращением в Барселону, побыть с ней. Всё-таки роды у неё были тяжёлые, и как-то неправильно водку пьянствовать, когда жена дома с ребёнком.

Но нет.

— Слав, не будь букой, что ты… Это неправильно, то что ты рядом со мной просидишь всё это время. Мне, если что, Оля поможет с мамой. Так что иди отметь со своими друзьями рождение Саши.

Так что можно сказать, что моя благоверная меня буквально выпихнула в знакомый до самой последней занавески «Пекин».

Именно в этом ресторане я и отметил появление на свет Саши. Так как это место практически родное для Торпедо и сборной Советского Союза, то со столиком — вернее, столом, вернее, отдельным залом — проблемы никакой не было.