Красавчик. Часть 2 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

До Киевского вокзала мы добирались в метро. Лебедеву советские граждане рассматривали на эскалаторе; в вагоне метро на неё смотрели даже девицы, которые при иных обстоятельствах разглядывали бы меня. Алёна то и дело поправляла шляпку, опускала взгляд, пряталась от назойливых взглядов за моей спиной. На выходе из метро она снова надела очки и будто бы с облегчением вздохнула. В тёмных стёклах её очков отразились огни фонарей и яркие пятна фар проезжавших мимо нас по дороге автомобилей. По дороге к Алёниному дому мы всё же заглянули в магазин. Я набил там продуктами найденную у Алёны в сумочке сетку-авоську.

Вечером Алёна принесла из комнаты своей бабушки три толстых альбома. Разлила по чашкам чай с мятой и устроила мне экскурсию в своё прошлое. Показывала мне оклеенные чёрно-белыми фотографиями страницы альбомов. Рассказывала о прошлом своих родителей. О том, как её родные пережили Войну. Продемонстрировала изображение своего погибшего на войне деда. Похвасталась фотографией отца, с которой на меня посмотрел не седовласый профессор, а лихой командир-танкист с подкрученными на концах тонкими щёгольскими усами. Показала свою молодую маму, стоявшую медицинской сумкой в руках.

Посмотрел я на детские Алёнины фотографии. Узнал, что родилась Лебедева уже здесь, в Москве. Увидел сделанный в фотоателье портрет серьёзной круглолицей девочки — на нынешнюю Алёну она походила лишь взглядом и родинкой над губами. Выслушал пересказ Алёниных детских воспоминаний. Сравнил их со своими воспоминаниями и пришёл к выводу, что родился в хорошее время (не во времена послевоенной разрухи, в которые прошли детские годы Лебедевой). Полюбовался на фотографию, сделанную во время первого в Алёниной жизни выступления на сцене — на снимке пятилетняя Алёна с серьёзным выражением на лице рассказывала стихотворение.

Посмотрел я и на фотографии из театральной Алёниной жизни. Увидел Лебедеву в компании других актёров, часто мне совершенно незнакомых. Алёна комментировала каждое показанное мне фото. Рассказала мне и о своих коллегах. На одной из фотографий я увидел Лебедеву радом с Владимиром Высоцким. Владимир Семёнович на этом снимке выглядел молодым, невысоким и самоуверенным. А вот Алёна на фотографии походила на старшеклассницу. О Высоцком Лебедева упомянула вскользь. Зато долго мне говорила о своих нынешних сослуживцах: об Андрее Миронове, о Татьяне Пельтцер, о Михаиле Державине…

Вспомнила она и о моём недолгом общении с её коллегами. Заметила, что я при виде знаменитых артистов совершенно не стушевался, как это случалось со многими «нетеатральными» людьми. Я лишь пожал плечами (умолчал о том, что на прошлой работе регулярно встречался и общался с российскими звёздами и звёздочками). На расспросы о своём прошлом я отвечал уклончиво. Даже ничего не сочинил. Потому что так ничего толком и не узнал о Владивостоке. Ответил, что я почти всё Алёне уже о себе рассказал там, в пансионате. Сказал, что о нынешней своей жизни в Москве пока не расскажу «в силу независящих от меня обстоятельств».

Уснули мы раньше, чем вчера: понедельник для Алёны был рабочим днём. Проснулись снова на рассвете. От звонка в дверь.

Поначалу Лебедева мне шепнула, что «кто-то ошибся, сейчас уйдёт». Звонок задребезжал снова: требовательно, настойчиво. Алёна посмотрела на часы.

— Кто это так рано? — удивилась она.

Мне послышались в Алёнином голосе нотки удивления и тревоги.

Я свесил с кровати ноги и пробормотал:

— Надеюсь, что не сантехник.

Звонок задребезжал снова. Ночной (или всё же утренний?) гость не сдавался.

Я натянул ещё влажные после стирки китайские трусы и пошёл в прихожую. Услышал позади себя скрип паркета — это Лебедева закуталась в халат и последовала за мной. Я нажал на кнопку выключателя, зажмурился от яркого света. Выглянул в дверной глазок и тут же дважды щёлкнул замком.

Распахнул дверь у видел стоявшего за порогом Сан Саныча. Александров выглядел чуть взъерошенным и будто бы слегка смущённым. Но точно не сонным.

Сан Саныч вежливо поздоровался с выглянувшей у меня из-за спины Алёной.

Посмотрел мне в лицо, сощурил глаза и сказал:

— Собирайся, Красавчик. Дело есть. Жду тебя внизу, в машине.

Глава 20

На сборы я потратил меньше минуты.

Уже надел полуботинки, когда кутавшаяся в халат Алёна всё же поинтересовалась причиной моей спешки. Я ответил Лебедевой, что причину пока не знаю. Но «явно случилось что-то серьёзное, иначе бы меня здесь не побеспокоили». Алёна растеряно моргнула и спросила, когда мы увидимся снова.

Я пожал плечами и пообещал:

— Обязательно увидимся.

Заглянул Алёне в глаза, улыбнулся. Поцеловал Алёну в губы.

Поцелуй получился недолгим, торопливым.

На улице ещё не рассвело (я вообще не заметил на небе признаков рассвета). Машину Сан Саныча увидел на том самом месте, где не так давно при мне Хлыстов высадил из своего автомобиля Алёну. Уселся в салон, вдохнул аромат мужского одеколона и пластмассы.

Сан Саныч повернулся ко мне и потребовал:

— Закати рукав, красавчик.

— Зачем?

— За надом.

Александров включил в салоне тусклую подсветку. Я зажмурился, увидел у Сан Сануча руке скрученный в рулон бинт и уже хорошо знакомый мне платок, пропитанный кровью Василия Гарина. Александров скомандовал, чтобы я протянул к нему руку.

— Это условие Григорьича, — пояснил он. — Григорьич потребовал, чтобы ты работал в повязке.

— Что случилось?

Я вытянул перед собой правую руку.

— Случилось, Красавчик. Работёнка появилась. Срочная, и как раз по твоему профилю.

Сан Саныч наложил мне на запястье холодный платок, торопливо обернул его бинтом. Завязал тугой узел, с которого свисали белые нити. Повязка получилась чуть кривой — Александров спрятал её под рукав моей рубашки, застегнул на манжете пуговицу.

— Какая ещё работёнка? — спросил я.

Я чуть сдвинул пальцем узел повязки, тут же прикрыл рот ладонью и зевнул.

— Сейчас расскажу, — пообещал Сан Саныч.

Он провернул ключ. Двигатель автомобиля зарычал. Я опять по привычке потянулся к ремню безопасности и снова его не обнаружил. Сан Саныч бросил взгляды по сторонам. «Москвич» вздрогнул и покатился мимо окон Алёниного дома.

Сан Саныч вырулил на проезжую часть. За окном автомобиля ярко светили фонари. На тёмных фасадах домов я заметил несколько освещённых жёлтым светом окон, походивших сейчас на глаза притаившихся в полумраке великанов. Людей на тротуарах я не увидел, что для московских центральных улиц даже ночью было нетипичной картиной. Но машин на дороге заметил предостаточно. Одни автомобили проносились нам навстречу (ехали в сторону Киевского вокзала), другие мчались вместе с нами в направлении шумевшего там, впереди, Кутузовского проспекта. Я отвлёкся от разглядывания ночных улиц, посмотрел на Александрова.

Сан Саныч бросил на меня взгляд и сообщил:

— Вчера в Одинцовском районе пропала девочка. Наташа Иванова, семь лет. Жительница деревни Лидино. Пошла в субботу утром вместе с друзьями в Лидинский лес и не вернулась. В субботу вечером начались её поиски. Участвовали милиционеры и добровольцы. Безрезультатно. Следов девочки в лесу не обнаружили. Вчера в Лидинской лес привезли солдат из ближайшей военной части. Лес прочёсали вдоль и поперёк. Хотя там немаленькая территория-то. Девчонку не нашли.

Сан Саныч вновь посмотрел мне в лицо.

— В багажнике лежат резиновые сапоги Григорьича, — сообщил он. — Для утренней прогулки по лесу тебе сгодятся. Ночью я выяснил адрес тётки этой самой Наташи Ивановой. Она живёт в Москве: в Кунцево. Аркаша сейчас у неё. Проводит инструктаж гражданки. Что делать ты примерно представляешь: недавно вы с Аркадием потренировались. Одного потерявшегося ребёнка ты, Красавчик, уже нашёл: там, в пансионате. Аркадий мне тоже о том случае говорил. Поэтому найдёшь и девчонку.