Воин-Врач IV - Олег Дмитриев
— Ст-ст-стоять! — повторил, опираясь на протянутую ладонь одного из стоявших рядом парней, упавший. Он принял отлетевший от толчка костыль от другого, прижал его подмышкой и рукой за штанину переставил поудобнее правую ногу. От первой фразы грузин до этой его, снова прозвучавшей с большим трудом, прошло хорошо если семь ударов спокойного сердца. Из них четыре он повторял команду.
— Э-э-э, генацвале, нехорошо вышло, ай как нехорошо, — раздался справа спокойный голос. Все, кроме главного, которого к движению глазами по-прежнему не располагал нож, нацеленный прямо в зрачок, посмотрели туда. Не повернулись, не изменили положения тел ни на волос — просто перевели взгляды.
Из-за лавки выходил неторопливо, опираясь на палку-посошок, но, кажется, больше для важности, высокий взрослый мужчина. Судя по лицу — тоже бывший воин. А судя по тому, как быстро и абсолютно молча образовалось вокруг него пустое свободное место на только что битком набитом народом торгу — не бывший и не из последних. Он подошёл к стоявшим у прилавка мальчишкам и тому, со шрамами. И кое-кто из гостей вздрогнул. В приоткрывшемся веке заики блеснула сталь, холодно и серебристо-серо.
— Кузьма, не зашибся ли? — с избыточной даже заботой поинтересовался подошедший. При каждом шаге правая нога его как-то странно щёлкала.
Тот, кого он назвал Кузьмой, только головой мотнул, мол, нет, всё в порядке. При этом ещё раз сверкнув железом. Из головы.
— Это, гости, герой и почётный воин ближней дружины Всеслава Чародея. Нынче по увечию, в лютой схватке с сотнями ляхов полученному, за отроками приглядывать князем и воеводой поставлен. И, видится мне, ловок в этом на диво. Чудом успел крикнуть. Кабы не успел — в лоскуты бы вас мальчики напластали уже. Они же тоже во Всеславову стаю попасть хотят. К вражьим крови да мясу с малолетства приучены.
Антип Шило говорил спокойно и размеренно. Предварительно поманив пальцем какого-то невзрачного чернявого мужичонку из толпы, чтоб толмалчил-переводил иберийцам. За спиной у переводчика стояли две морды вида сугубо неприятного. Они, кажется, и принесли того на торг.
— Вот и не знаю теперь, как бы миром-то уладить. Как-никак честь воина затронута, а это не комар чихнул. А в городе, как на грех, ни великого князя, ни патриарха, ни великого волхва, ни воеводы. Скоро уж прибыть должны, да дождётесь ли? Кузьме вон рукой махнуть — и вас всех обратно на лодью в одной тачке свезти можно будет. Головы только придерживать, чтоб не выкатились.
— На мнэ вина. Я задэл воина — мнэ и отвэт дэржать! — твёрдо, хоть и сипло, проговорил тот, в чьей руке по-прежнему было копьё.
— Что от вины отказываться не стал — то поступок правильный, то хорошо. Но не мне, убогому, гостей иноземных судить за урон воинской чести княжьего дружинного человека. Давеча, вон, приходили латиняне. Так их сам великий князь судил, с Михаилом Архангелом. Да вы, думаю, место то, Александрову Падь, на лодье проходили, — Антип не менял ни темпа, ни напевности. Опыт общения с воинами и с людьми, от закона и правды далёкими, вёл его разговор привычным путём: сперва вынудить собеседника признать ошибку или вину, а потом уж раздеть и разуть, ту вину искупая.
Высокий, стоявший в центре, проговорил что-то в ответ, громко, напевно, как человек, привыкший и умевший командовать, но вряд ли просивший прощения у кого бы то ни было хоть раз. В речи его звучали необычные слова: диди мепе, батоно и бичо*.
Антип послушал толмача, который, заикаясь чуть легче Кузьмы, рассказал, что это высокие посланники от великого царя Иберии к великому царю-князю русов, и что они готовы дождаться княжьего суда и принять любое его решение. И просят убрать мальчиков.
— Кузьма, попроси ребятишек отпустить гостей. Я провожу их на княжье подворье и самолично прослежу, чтоб дождались они прибытия. Среди них нет трусливых и нечестных, я из тех краёв людей знаю. Если там слух пойдёт, что посланцы самого́ Баграта Багратиони сбежали от правосудия — ни им, ни их родне жизни не станет. Там честь свято берегут, как у нас почти, — никто по лицу Шила не догадался бы о его подлинных эмоциях.
Страшный со шрамами и серебром в пустом глазу издал звук, похожий на какую-то большую птицу, что щёлкала клювом по весне на привольной полянке. И юные душегубы исчезли. Вот просто взяли и пропали, как и не было их никогда. Пара иберийцев, которых удерживали на месте те, кто им едва до пояса доставал, спешно проверили целостность богатых шароваров. И, кажется, собственную комплектацию, облегчённо вздохнув. Высокий провёл пальцем под кадыком и поморщился, коснувшись глубокой царапины. Которая, в принципе, могла бы легко протянуться аж до самого хребта — такими острыми ножами и слабая рука могла разделать барана. Мысль об этом заставила его нахмуриться. И махнуть рукой своим, призывая следовать за тем общительным, со щёлкавшей ногой.
Didi Mepe, batono, bijo (груз. დიდი მეფე, ბატონო, ბიჯო) —великий царь, господин, мальчик).
Глава 18
Так выпьем же за то…
Первыми заозирались по сторонам Гнат и Немой. Стоял тёплый тихий вечер, было уже довольно темно и попадать в город решили не главными воротами, а нашими, неприметными, откуда было ближе всего до княжьего подворья. Кони ступали по отросшей уже высоко траве тихо, всадники тоже между собой не переговаривались, чуя близкий дом. Даже Ставр молчал. И тут, на выходе из леса, донеслись из-за высоких городских стен неожиданные звуки.
Рысь водил головой из стороны в сторону, в поисках если не врага, то хотя бы того, кто объяснил бы ему, что это за музыка и что это за голоса. Слова пока не различались, но напев совершенно точно был не здешний. Ближе к стенам услышал пение и я. И в голове сразу пронеслись образы блондина-очкарика, умудрённого опытом портье гостиницы и маленькой птички, что опалила крылья, оторвавшись от коллектива. Всеслав, услышав голоса внутри нашей с ним головы, сравнил их со звучавшими снаружи и отметил неоспоримое сходство. А потом, копнув поглубже в мою память, посмотрев найденную там карту Грузинской
