Грань силы (СИ) - Рябов Яков Сергеевич

Рядом суетился Чупа, однако ввязываться в драку не спешил.

Константин снова ударил Мехмета головой, после чего нацелился на его печень. Несколько быстрых ударов кулаком заставили кавказца согнуться, и Константин, добавив с колена в грудь, оттолкнул его в сторону «параши».

И именно в этот момент подскочил Чупа.

Самый мелкий и самый, чтоб его, удачливый.

Константин просто не успел на него среагировать.

Вторая заточка впилась ему в правый бок, и боли она вызвала куда больше, чем первая. Константин даже не удержался от вскрика.

А Чупа её ещё и прокручивал.

Стиснув зубы, Константин схватил его за волосы и, что было сил, впечатал лицом в дверь. Чупа завизжал, как девчонка, и повалился на пол, стискивая руками голову.

А слева вновь налетел Мехмет. Он придавил Константина к стене и принялся долбить своими тяжеленными кулаками. В том числе и по местам с заточками.

Картинка перед глазами тонула в чёрных и белых всполохах, а из лёгких вышибло весь воздух. Возможно, Константин пару раз даже ненадолго отключился.

Подловив Мехмета на очередном замахе, он всадил ему в уже травмированный нос локоть. Мехмет завыл и попятился, но не успел сделать и двух шагов. Быстрой подсечкой Константин вновь отправил его на пол.

Боль была невыносимая. Особенно сбоку. И крови из этой раны лилось очень много.

— Охрана! — в который же раз рявкнул Константин, прижимая рану одной рукой.

Заточка у плеча уже куда-то выпала, а вот под рёбрами вошла глубоко и потому держалась до сих пор. И Константин хорошо понимал, что лучше её сейчас было не доставать. От этого кровотечение могло только усилиться.

А меж тем на ноги начал подниматься тот, кто всё это и начал. Лёха.

Не желая вступать в очередное противостояние, Константин тут же к нему подскочил и пинком сбил обратно набок. Правда, и сам при этом не смог устоять. Боль его всё же подкосила.

Константин упал рядом.

Понимая, что просто валяться нельзя, он отполз к дальней стене и уставился на своих сокамерников ненавидящим взглядом. Состояние у всех было плачевное. Но всё же не настолько, как у него.

Медленно, но с пола поднялась вся троица. Чупа с Лёхой едва стояли, опираясь друг на друга, а вот Мехмет даже предпринял попытку вновь на Константина напасть. Но резкий пинок в голень заставил его остепениться. И Константину не пришлось для этого даже вставать.

Хотя он сейчас в любом случае не смог бы этого сделать.

— С*чий убл*док! — процедил сквозь зубы Мехмет.

— На х*й пошёл, гнида! — не остался в долгу Константин. — Не сомневайтесь, в Аду я дождусь каждого и лично на кол посажу!

— Вот не вы*бывайся, а? — подал голос Лёха. — Ты бы поступил так же, окажись на нашем месте.

— Утешай себя, подстилка! — выдал в ответ Константин и даже в него плюнул.

Но, к сожалению, не попал.

— Ну что, Соловей, будет последняя песня? — вопросил Мехмет с кривой и залитой кровью улыбкой.

И Константин бы ему ответил, если бы не резко усилившаяся в боку боль.

Это был конец.

Константин понимал это очень хорошо. И он это принимал. Другого исхода у его жизни быть попросту не могло.

Константин сожалел лишь о двух вещах. О том, что не смог забрать всех троих вместе с собой, и о том, что так её в итоге и не навестил. Особенно о последнем. Это было очень важно. Важнее абсолютно всего в этом проклятом мире.

«Прости», — извинился он про себя, представляя её такое суровое, но такое доброе лицо.

А затем весь мир содрогнулся.

________________________________________________

1) Преподобный, "Доброе утро";

2) Ария, "Ночь короче дня".

Глава 3

Камеру трясло так сильно, что Лёха с Чупой тут же повалились на пол. Мехмет устоял, но для этого ему пришлось вцепиться в железные нары. И даже так он чуть не упал.

— Чё за х*йня?! — выпалил он, в панике оглядываясь по сторонам.

И Мехмет явно собирался выкрикнуть что-то ещё, но тут камеру озарила бледно-голубая вспышка.

Константин зажмурил глаза, ибо свет этот был слишком ярким, чтобы на него смотреть. К счастью, продлилось свечение совсем недолго. Буквально одно мгновение. Но мгновения этого хватило, чтобы заключённых в камере стало меньше.

Одновременно отзвучали почти девичий крик Чупы и неразборчивое ругательство Лёхи.

В глазах Константина всё ещё танцевали блики, но тем не менее даже он видел, как фигура Мехмета рухнула вниз, разделённая на две части. Разрез проходил чуть выше таза. И на лице уже покойника застыло полное непонимание. Ровно то самое чувство, которое испытывали все, кто его смерть лицезрел.

Константин, Лёха и Чупа ошалело уставились на труп своего сокамерника. Тряска прекратилась, но Чупа всё ещё тихо попискивал. Константин поднял взгляд повыше и понял, что разрубило не только Мехмета. Разрубило всю, что б её, камеру. Пышущий жаром раскалённый разрез виднелся и на стенах, и на запертой стальной двери, из-за которой теперь отчётливо доносились разрозненные крики.

Константин с Лёхой переглянулись.

— Су… — только начал выдыхать ругательство Константин, как вдруг вспышка вернулась.

Или это была уже другая.

На первых порах было довольно сложно определиться, ибо Константина вновь ненадолго ослепило. А когда зрение к нему наконец вернулось, то население камеры вновь сократилось. Теперь это был Леха. Отрубленная часть его головы подкатилась к левой ноге Константина.

Чупа заверещал ещё громче, а Константин даже осознавать происходящее не успевал. Боль от ран слишком сильно отвлекала и замедляла мыслительный процесс.

«Кто? Что? Почему? Как?» — проносились у него в голове вопросы, которым так и не находилось ответа.

Вновь пришла тряска, и Константин почувствовал, как холодная твердь начала из-под него уходить. Буквально. Пол, на котором он лежал, опускался вниз.

Константин попытался что-то сделать.

Он не знал, что конкретно, однако дёрнулся всем телом и вытянул в сторону левую руку. Но всё было тщетно. На две секунды его поглотило это тянущее чувство падения, вслед за чем пришла боль от тяжёлого удара. Удара спиной о провалившиеся куски бетона.

Зрение опять пропало, однако на сей раз его заволокла чистая и непроглядная тьма. И боль. Как же было больно…

Константин предпринимал попытки вздохнуть, но лёгкие будто сжало невидимыми тисками. Ни единой толики воздуха не могло в них проникнуть. Раны горели, голова гудела, а спина ныла так, что хотелось вырвать собственный позвоночник.

И всё же Константин был жив. Ведь мёртвые боли не чувствовали.

Он не был уверен, но, вроде бы, перевернулся на левый бок, что таки позволило ему вернуть себе дыхание. Да, болезненное и неуверенное. Но достаточное, чтобы не умереть от удушья.

Вскоре вернулось и зрение. Тоже чрезвычайно далёкое от идеала, однако его хватило, чтобы Константин понял, где теперь был. Тюремная камера. Но другая. Не его. Та, что находилась ровно одним этажом ниже.

Чупа тоже был здесь. Мёртвый. Из его расколотого черепа медленно вытекала кровь. Остальные также не выжили. Те, кого в этой камере содержали. Абсолютно все лежали мёртвые. По крайней мере, Константин не видел у них ни малейшего признака жизни.

И, если он не собирался к ним присоединиться, нужно было что-то делать.

Закусив нижнюю губу, Константин перевернулся на живот и с едва сдерживаемым стоном поднялся на четвереньки. Боль, тошнота и головокружение. Они были чрезвычайно против каких-либо действий с его стороны. Но Константин их не слушал. Он должен был встать. Сейчас же.

И он встал.

Опираясь на чью-то покорёженную кровать, он встал и шатающейся походкой зашагал к двери. На тёмном металле виднелся след от одной из вспышек. Константин прислонил руку и толкнул дверь без особой надежды, что она откроется. Но она открылась. Пришла в движение как раз по линии среза.

Константин слегка тряхнул головой, силясь прогнать боль и головокружение, но сделал этим только хуже. Его сразу же чуть не вырвало. Назойливый ком поднялся к самому горлу, и Константину пришлось очень постараться, чтобы его сглотнуть. Но он справился. И, сдержав неуместный позыв, Константин двинулся вперёд. Туда, где вовсю исторгались исполненные паники крики.