Жрец Хаоса. Книга VIII - М. Борзых

— Эвакуируй людей! Я займу его! — голос Капелькина пробил вой ветра, и крылогрив рванул вниз, навстречу голему.

Между двумя стихиями, воды и земли, завязался танец смерти под аккомпанемент ломающегося льда. Капелькин летал, словно белая молния. Из ничего в его руках рождались плети из голубоватого, сверхпрочного льда, с треском хлеставшие по каменным ногам. Ледяные клинки, размером в дерево, вонзались в суставы. Он закручивал вокруг голема ледяные узлы, пытался сковать, заморозить намертво. На миг ему это удалось — чудовище окаменело, закованное в сияющую, хрустальную броню. Снопы ледяных игл торчали из его груди.

Я же перевёл взгляд туда, где был прадед. Стойбище бурлило. Один за одним поднимались в воздух химеры, унося на своих спинах испуганных людей, примотанных к сёдлам верёвками и отчаянно вцепившихся в луки сёдел. Из низких каменных домов химеры-панголины, свернувшись в колючие шары, подталкивали людей к свободным крылогривам и властителям неба, ожидавшим свои ноши на площадке среди заснеженных круглых домишек. Писк, свист, приглушенные рыдания. Дед стоял в центре этого хаоса, недвижимый, как скала. Его глаза были закрыты, но по лицу бегали тени — он вел десятки существ одновременно, управляя этой безумной эвакуацией.

Но спустя пару минут раздался скрежет и свит, миллиарды осколков льда взметнулись в воздух. Голем, содрогнувшись всем телом, разнес ледяные оковы русского архимага. Каменный великан не спешил атаковать, — он сел на склон, поджал каменные глыбы-колени и ринулся вниз кубарем, превращаясь в гигантский, неудержимый катящийся валун, сдирающий скалы, снег, почву, обрастающий смертоносной лавиной щебня и грязи.

Метила эта тварь прямиком на последних жителей и на моего деда, который открыл глаза и увидел надвигающуюся каменную смерть.

Химеры среагировали быстрее мысли. Они бросились к Угарову и людям, издавая визг, полный животного ужаса и решимости. Они начали карабкаться друг на друга, цепляясь шипами за панцири, сплетаясь в живой, колючий купол. Естественная крепость из плоти и костей.

А Капелькин… Он был бледен, как снег. Кровь тонкой струйкой сочилась из его носа, замерзая на губах. Ближайший лед был истолчен в пыль. Он вытянул руки к дальним, нетронутым вершинам, и я почувствовал, как что-то рвется в нем. С хрустом ломающихся ребер, он выдрал оттуда лед и выстроил перед химерическим куполом последний бастион — волнорез из синего, почти черного льда, утыканный клыками и шипами. И я… я вдруг оказался не в воздухе, а между ледяными вилами архимага и живым щитом деда.

Я увидел лицо Угарова в трёх шагах. Его глаза закатились, обнажив белки, но из горла вырывался низкий, хриплый рык — команда, недоступная человеческому уху. Шипы химер пронзали друг друга насквозь, сшивая купол в единый, дышащий, окровавленный организм. И в этот миг лавина накрыла ледяной волнорез.

От грохота заложило уши, свет померк. Меня прижало, вдавило в химерический купол, и тут пришла боль. Шипы существ, сплетенных в защитную сеть, вошли в меня. Они не видели меня, но чувствовали чужеродную сущность в своем священном круге и срослись со мной, пытаясь сделать частью конструкции. Боль рвала сознание.

— Вытерпеть, — прошипел я себе. — Вытерпеть!

И сменил ипостась. Плоть уплотнилась, стала грубой, как скала, спина прогнулась, собственные шипы, твердые и острые, выросли из плеч и предплечий, сцепившись с шипами химер. Я стал частью купола. Я стал горгом. И сквозь боль, сквозь лязг камней по льду и панцирям, я услышал голоса. Не ушами, а мыслесвязью:

«Наш! Спасти! Держать! Не отдать! Наш!»

Мой дед резко открыл глаза, в них растекалось серебро родовой магии. Он смотрел на меня прямо сквозь время, вглядываясь в лицо далекому потомку, вросшему в его последний, отчаянный щит. Его губы, залитые кровью от напряжения, шевельнулись. И я не услышал, а прочел слова по его растрескавшимся губам:

«Вернись к истокам! Утгард!»

Глава 17

Из сна куратора меня выбило, словно пробку из бутылки с шампанским. Пришлось даже тряхнуть головой, чтобы прогнать остатки дурмана и сообразить: я нахожусь в подземном гроте, а не в горах, а теплая влага у меня под ногами — не кровь игольчатых химер предка, а вода. Видимо, во время кошмара я дёрнулся и свалился с валуна.

— Юра, с тобой всё в порядке? — услышал я встревоженный голос бабушки. — Ты сменил ипостась, — заметила она.

Действительно, сейчас я был больше похож на горга, чем на человека, вогнав когти в каменистое дно для сцепки.

— Нормально, — ответил я, всё ещё вспоминая последние слова прадеда:

«Вернись к истокам. Утгард!».

Память досужливо подкинула воспоминание о приглашении, отправленном на моё имя. Там было что-то о подтверждении статуса князя. Похоже, мне ненавязчиво напомнили, что откладывать подобное в долгий ящик не стоит, и уж тем более не стоит игнорировать письма от родни. Другой вопрос — осталась ли она ещё, эта родня, где-то в Скандинавии? Или же это была хитрая уловка кого-то из Ордена? Как бы то ни было, прямо сейчас всё бросить и умчать на другой конец континента я не мог.

— Удалось кого-то забрать? — осторожно уточнила княгиня, видя, что я не спешу принимать человеческий вид.

Я тяжело вздохнул. Поглощённый созерцанием сна, я даже не понял, удалось ли мне вытащить кого-то из кошмара Капелькина, поэтому пришлось провалиться в собственное Ничто и обратиться с призывом в темноту:

— Кто бы вы ни были, если мне удалось вас забрать, выходите.

Но вместо писков и визгов я услышал приглушённое ругательство со стороны Гора.

— Ты решил устроить из моего уютного гнёздышка студенческое общежитие? — бурчала моя химера. — Кого ты на этот раз припёр? Ладно, кожистые крылатые — их хотя бы чуть больше десятка. Ладно, горги — они хоть на меня чем-то похожи. Но эти… Этих ты откуда притащил?

Я пошёл на голос и увидел химеру, сидящую поверх малого алтаря Махашуньяты. Он с некоторым удивлением разглядывал пищащих, катающихся игольчатыми шариками существ. Они делали это безмолвно, будто и не были совсем живыми, но это было именно то состояние, в котором они начинали выстраивать защитный купол над князем Угаровым. Пришлось присесть рядом с ними и протянуть к ним собственные изменённые руки — с когтями, шипами и чешуёй.

— Братцы, здесь нет опасности, здесь все свои, — сказал я. — Я новый князь Угаров, далёкий потомок вашего создателя. Это мы с вами вместе стояли стенкой против каменного голема. Ну же, здесь никто вас не обидит, обещаю. Здесь все свои.

Сперва один игольчатый шарик подкатился к моей лапе и