Княжич Юра V - Михаил Француз

Почему я не увидел и не понял этого сразу? Так, по самой банальной причине: та «нора», в которой мы приземлились, со дна которой я впервые взглянул на уходящие ввысь отвесные склоны, была «сырым» незаконченным ещё участком, пробитым совсем недавно, над которым ещё не успели поработать настоящие строители этого чуда человеческой мысли. Именно потому меня там каменюкой и пришибло, что участок не был законченным. Ну… если, конечно, поверить в то, что этот камень вообще мог быть случайным при такой исключительной точности попадания. Но, сахар с ним, с этим камнем. Одним покушением больше, одним меньше — подумаешь.

Мне вот, через пару дней обещали показать, как систему «естественного» освещения в этом чуде инженерной мысли будут оборудовать Одарённые Земли! Вот что, по-настоящему интересно!

Кстати, ловлю себя на том, что всё больше и больше проникаюсь этим проектом. Увлекаюсь им. Загораюсь… Мне уже по-настоящему хочется в нём поучаствовать, а не, как остальным Лицеистам: тупым «круши-ломай». Ломать — дело не хитрое. А вот построить… А ещё, мне очень хочется увидеть, как он завершится. Как по его дну, наконец, побежит океаническая вода. Своими собственными глазами это увидеть!.. и не через шестьдесят лет.

А бабы… любовь… «Мочи макивару, парень! Мочи макивару…»

* * *

Глава 23

* * *

На экране большого плоского телевизора был я. Тот самый я, который с одухотворённым лицом и в новенькой пафосной форме выполняел комплекс Кунг-фу на плоской вершине горы. Причём, очень чётко видно, что именно на вершине горы, так как точка обзора перемещается, показывая и меня, и окружение, и панораму.

Выглядит захватывающе. Алинка, всё-таки, молодец — вот уж у кого талант истинный, настоящий, не то, что у меня. Умеет она сделать красиво! И спеть красиво, и снять красиво.

Кстати, о музыке. Кадры эти сопровождаются вступительными звуками песни Кипелова «Я свободен!». Она там, эта вступительная часть, довольно длинная, относительно других песен. Как раз успеваешь насладиться и видом гор, и видом меня.

Но вот начинается проигрыш, и картинка меняется: снова я, снова стою где-то в горах. Даже, угадывается, что на том же самом месте, где до этого выполнял комплексы. Обращает на себя внимание моя причёска — она изменилась. Приехавшие парикмахеры и визажисты съёмочной группы знатно надо мной поработали, «Тиль Линдеман» лёгкими движениями их волшебных ножниц перевоплотился в строгий военный «бобрик», только очень короткий, но вполне узнаваемый.

А ещё я в полной Лицейской форме. С погонами, шевронами, золотыми пуговицами, нашивками и значками. В том числе, и тем самым значком, новым, с двумя рунами и пятью точками. Поднимаю вверх голову, и с неба, прямо на лицо начинают падать крупные капли начавшегося и быстро усиливающегося дождя.

— 'Надо мною — тишина,

Небо, полное дождя,

Дождь проходит сквозь меня,

Но боли больше нет', — вступает в дело мой голос, очень похожий по звучанию на оригинальное исполнение Кипелова в его лучшие годы.

Дождь… Одарённому Воды аж Пятой Ступени собрать тучи на небе и вызвать выпадение осадков из них, не знаю, что обычному человеку высморкаться — минимум усилий. Но смотрится это, конечно, завораживающе. Сам ещё не до конца привык. А первый раз, когда увидел, как небо, меньше, чем за минуту, из яркого солнечного дня чуть ли не в чёрную ночь превращается от бурно клубящихся свинцово-серых и чёрных туч, был сильно впечатлён. Это ж, прямо, как компьютерный спецэффект в фильме… только по-настоящему. Без спецэффекта. И без фильма.

А оно ведь, из-за такой скорости образования, ещё и без дополнительных явлений не обошлось, таких, как: сильнейший порывистый ветер и… молнии.

Красиво, жутко, завораживающе, пугающе… такая масштабность.

Зато, сцену с одного дубля сняли, просто в живую, обычными камерами без какой-либо графики и дополнительных технических сложностей (кроме той, что все эти камеры и иную аппаратуру пришлось от молний и ветра защищать и от дождя прятать). Дёшево и сердито. Натурные съёмки вместо «хромокея».

А вот над следующей сценой пришлось постараться и поработать, но оно того стоило — не менее зрелищно получилось и даже более пафосно.

— «Под холодный шепот звезд…» — продолжал приглушённо звучать мой голос из динамиков, скрытых где-то в стенах. В то время, как на экране, я, мокрый до нитки и мрачный, как на похоронах, шёл по подвесному мосту, перекинутому с одной стены канала к другой.

— «Мы сожгли последний мост…» — и это шаткое сооружение вспыхивает за моей спиной, начиная разгораться всё сильнее и ярче. Пламя охватывало и канаты-перила, и доски пола, и канаты опоры. Пламя поднималось выше, распространялось шире… А на той стороне, за моей спиной, за ревущим пламенем горящего моста угадывалась неясная фигура девушки, стоящей спиной к камере и, вроде бы, так же неспешно удаляющаяся от края моста, даже и не думая оборачиваться.

— «И все в бездну сорвалось…» — точка наблюдения опять изменилась. Теперь был вид издалека и снизу, дающий обзор на весь пылающий мост. А он уже пылал реально весь. Секунда, перегоревшие канаты лопаются, и всё сооружение, продолжая пылать, начинает падать вниз. Страшно. Красиво. Ведь, с этой точки видно, насколько высоки стены, и насколько глубока пропасть.

Внезапно, серьёзно — внезапно. То есть, даже для меня самого, ведь готовый вариант клипа я ещё не видел, полностью доверившись Алине в процессе его производства. Возникла вставка-врезка, на которой я и Мари. То есть, не постановочная сцена, а настоящая скрытая съёмка того момента, когда она меня бросала. Когда мы расставались с ней возле уходящей в бесконечную высь стены недоделанного тоннеля будущего канала.

«- Ты сам виноват!» — снова резанул по нервам этот знакомый до боли в душе голос, вставленный в клип жестокой рукой ревнивой злопамятной ледяной розы. Хотя, конечно, стоит признать, что вставленный к месту.

«- Прощай, Мари», — прозвучал и мой собственный голос тоже. И… такой он, оказывается, в этот момент, был неприятный: надтреснутый, болезненный.

Кадр, при этом, несколько раз рывком менялся, возвращаясь к падающему в пропасть пылающему мосту и обратно к разворачивающейся и уходящей Княжне.

«- Я любил тебя. Прощай. Снова», — оказывается, вставлена была ещё и эта часть моей фразы.

Я смотрел на экран, а щёки мои пылали от