Воин-Врач IV - Олег Дмитриев
— От половцев Шарукан с Ясинь-ханом и Байгаром будут, да десятка два ближних, ребята все серьёзные. Южане те, югославы которые, самым малым числом пойдут, у них ни дружин, ни розмыслов путных нет. Воины есть, а доглядчиков нету. От ляхов, чехов и венгров отряды, как от степняков примерно, тем же числом. У тех разведка, как ты говоришь, лучше поставлена. Ну и северные наши соседи. Те одной лодьёй пойдут, той самой Злой Салакой Рыжебородого. Они каждый сам себе и дружина, и розмыслы. С каждым ближников по десятку. Словом, лодок на гостей с запасом хватает, тут опаски нет.
— Добро. По другим доглядчикам что? — ещё чуть тише спросил князь.
— Передают пограничники, что к Полоцку идёт с Венеции караван богатый, по Висле уже, успевают с запасом. Охрана серьёзная, наши смотрят, но не трогают, как ты и велел. По самому городу уже ходят да носами водят какие-то германцы да фризы, друг с дружкой вроде как не знакомые. Островитян рыжих видали пяток, тех, что из Северного моря в Варяжское пришли и по Двине спустились. Ну и скоморохи-менестрели, знакомцы наши, уже третий день выступают.
Это были новости свежие, утренние. Вернее, ночные даже — голуби прилетели один за другим тогда, когда я привычно уже «сидел» на крыше княжьего терема, размышляя мирно и спокойно о всяком-разном. Тянулись над коньками нитки серых дымов к тёмному по раннему времени небу, бабы готовили еду. До заутрени оставалось ещё достаточно времени, за которое горожане успевали сделать много нужного и важного. А я, как бесплотный дух над Русью, думал над тем, как важно было сохранить эти мир и покой на долгое, максимально возможно долгое время. Потому что знал из Глебовых рассказов, сколько гривен приносил каждый день. Из сводок Антония — сколько мальчишек и девчонок преодолевали живыми и здоровыми такой важный барьер: четыре недели жизни под Солнышком. А от Гната и Ставра — о том, как это всё нервировало Генриха, Романа Диогена и Смелого Льва Мухаммеда ибн Дауда, турецкого султана. Только папу Александра уже ничего не нервировало.
— Папа — всё, — как сказал тогда Рысь со свойственной ему лёгкостью и несвойственной лаконичностью, пожав плечами.
Над столами повисла звенящая тишина. Патриарх перекрестился. Великий волхв пробурчал что-то, от соболезнований родне покойного и глубокой скорби по нему самому очень далёкое. Вроде как констатировал тот факт, что папа римский мир живущих покинул полностью, вместе с первичным половым признаком.
— Ага, — согласился воевода, продолжая смотреть на великого князя и время от времени оглядывать онемевших правителей.
— Друзья, с прискорбием сообщаю, что папа римский Александр Второй намедни почил в бозе, ко Вседержителю отошед, — сделав лицо менее задумчивым, но чуть более возвышенным, проговорил Всеслав. Видимо, додумав какую-то важную мысль.
За столами зашумели, выражая одновременно не вполне искреннее сожаление и вполне откровенное опасение. Совсем недавно столп католической веры, наместник Господа на земле, был незыблем и нерушим, пользовался авторитетом и великим уважением даже у императора и базилевса. До тех самых пор, пока не сунулся со своим уставом в дикие земли страшного князя русов.
— Полагаю, в самое ближайшее время появится новый. И, думаю, станет им архидиакон Гильдебранд. И разошлёт он первым делом по землям, вашим в том числе, гонцов с просьбой подать Христа ради на поминки и на укрепление величия Святого Престола. Никому из вас препятствовать вашим народам в том, чтобы пожертвовать на богоугодное дело, я советовать не стану. Вы — полновластные хозяева своих земель, вам и решения принимать, — лицо Всеслава было равнодушным совершенно. Известие о том, что на одного врага стало меньше, особо сильно погоды не делало. Надо было жить дальше.
— Если решат верные католики поделиться последними медяками — честь им и хвала. Наверняка начнут грозно требовать посланцы делиться казной не только у своих монастырей и соборов, но и у ваших городов, к вам самим придут. Тут тоже ничего советовать не стану. Кроме того, чтоб подумать хорошо, прежде чем решения принимать. Хотя, может, и не понадобится ничего принимать, коли вы решите на свадьбу Романа приехать. Главное — домой весть передать, что покуда правитель в отъезде, никому в казну хода нет.
И на лицах гостей саммита появились понимающие, сообразные моменту, грустные улыбки. Мол, по почившему скорбим безмерно, конечно. Господа за него молить станем беспрестанно. А что по первому требованию не сможем золота отгрузить — так в отъезде мы. Не отвечает абонент, или временно не доступен. Но ваш звонок, безусловно, очень важен для нас.
А от Гильдебранда, которого, как сообщили оперативные службы, практически на следующий день после того, как сложили отмытого наконец-то Ансельмо во мраморную раку в Латеранской базилике, избрали по единогласному решению кардиналов и народа новым папой, пришли вести незадолго до свадьбы. Тот, кого именовали теперь Григорием Седьмым, прислал длинное, развёрнутое послание, удивившее Ставку, которой его вслух зачитывал лично патриарх.
Новый папа выражал глубочайшие сожаления в связи с некоторым непониманием, что возникло между Святым Престолом и Русью. Его предшественник, Александр Второй, под старость впавший в ересь и гордыню, не ведал, что творил, и теперь вся поголовно католическая церковь горячо осуждает его святотатственные инициативы. Ибо Господь Бог наш такое порицает, а равно как и мы, слуги его верные и ответственные. А для того, чтобы уверить нового великого князя Всеслава в своём искреннем почтении и уважении, высылает он приложением перечень на трёх больших листах, где поимённо перечислены все верные и ответственные слуги матери-церкви, что подвизаются в землях русских. Убористым и изящным почерком.
Ставр едва не ползком через стол ломанулся к тем листам, что вынул из изящного инкрустированного кожаного тубуса Рысь. В перчатках, осторожно, на самом дальнем краю столешницы, как и первый лист. Но отравы не нашли и на них. А вот читали потом долго и очень внимательно. Сперва молча, а потом начав перебрасываться короткими репликами. Из которых выходило, что семерых из папского списка наша разведка не знала. Не было их в числе тех, за кем присматривали внимательно, но незаметно, Гнатовы, Ставровы и Звоновы. И брат Сильвестр, Джакомо Бондини, успешно поправившийся и служивший при Софии Киевской учителем латыни, французского, венгерского, немецкого и шпионского, про этих семерых тоже ничего не знал. А ещё в кристально честных и искренних списках глубоко раскаивавшегося Гильдебранда не было пяти человек
