Воин-Врач IV - Олег Дмитриев

— Здорово, Шишка! — махнув приветственно рукой, крикнул Всеслав главному на волоке человеку.

Тот был точно ничуть не меньше Гарасима, и совсем так же заросший сивой бородой до самых глаз. При взгляде на его здоровенные растоптанные босые ступни мне на ум пришли картинки динозавров в палеонтологическом музее. И рецепт мази от ревматизма.

— И ты здрав будь, коли не шутишь. Не разберу издаля́, никак знакомый кто? Будто бы видал тебя уже раньше? — с тщательно сыгранными сомнением и равнодушием протянул здоровяк.

Шишка, главарь Касплинских лямщиков, фактом своего существования убедительно доказывал, что синдром вахтёра появился значительно раньше самих вахтёров. Он обосновался на этом во́локе лет двадцать назад, и с самых первых дней давал понять всем и каждому, что вот конкретно на этих двух участках суши именно он — царь, бог и полновластный хозяин. Его плохое настроение проклинали торговцы от фризских до арабских. Ему чистили рыло германцы, норвежцы, датчане, шведы, поморяне, руяне, греки и наши, неоднократно. Но с Шишкиным беспримерным упрямством сравнимо было, пожалуй, лишь его завидное здоровье.

— Бывало пару раз, — отозвался Всеслав. А за спиной его радостно оскалился засидевшийся без резких движений Рысь. Он бил Шишку никак не меньше десятка раз, причём чаще всего после очередного «знакомства» лямки хватали дружинные и тащили лодьи сами, весело понося́ ленивых ротозеев последними словами. Те шлёпали следом, неохотно отлаиваясь, потому что с первого раза помнили, что денег за во́лок не дождутся. Когда возвращались с потерями и ранеными, такого не бывало, по счастью, никогда. Шишка впрягался молча первым и зашагивал с правой, как положено, ноги, разом задавая хороший темп. Будто чуял, что весёлого балагура воеводы и не по годам мудрого князя на лодье не было. Были уставшие и злые, как собаки, на то, что не уберегли друзей и братьев.

Но на этот раз старшина лямщиков явно решил не отказывать себе в удовольствии. Телеги с бабами и ребятишками были далеко, а, значит, можно было никого не стесняться. Он набрал побольше воздуха в бороду.

— Шишка! — раздался хриплый сварливый голос безногого убийцы. И впервые на Всеславовой памяти великан-бурлак заметно вздрогнул.

— Уши надеру! Не видишь что ли — спешит батюшка великий князь Всеслав свет Брячиславич в родной Полоцк? Коли не видишь — подойди, я те глаз-то натяну сейчас!

— Дяденька Ставр? — такого голоса от скандального холерика Шишки не ждали, кажется, даже свои. — Чего ж не упредили-то? Эй, безногие! Похватали лямки — и бегом!

Последние слова были сказаны тоном привычным, ожидаемым, и подчинённые его метнулись выполнять приказание.

Князь вслед за воеводой подошёл и пожал широкую и твёрдую, как полбревна, ладонь Шишки. Здорово удивившись небывалой метаморфозе. И советуясь с профессионалом, к каким бечевам-канатам ставить дружинных и вставать самим. Корабликов было много, как и народу, работы должно было хватить на всех.

— Это ж с-под какой твоей сестрицы такой племяш выпал, дяденька Ставр? — Гнат долго держался, но не утерпел. Отгудела-отстонала толпа первую песню, в которой я с удивлением узнал родную «Дубинушку», только без рабочих артелей и вместо «эй, ухнем» было «ох, о́хни», и воевода тут же вылез с вопросом. Но с шага не сбился.

На маячившем впереди над головами насаде зашуршало и заскрипело, и над досками носа показались сперва ладони, а следом и седая голова инвалида. По которому было заметно, что скучная дорога тяготила и его, и за возможность зацепиться языками да пособачиться он Гнату даже благодарен.

— Это у вас, крапивников болотных, сплошь худосочные родятся, навроде тебя вон. А у нас в роду — богатыри! — начал сразу дед.

— А то! Великаны! Ноги — как у фризского коня! Под Переяславлем прикопаны лежат, — в такт шагам отвечал Рысь. Время, когда Ставра можно было обидеть или расстроить увечьем, если и было когда, то давно прошло. Да и вообще в этом времени шутки были слаботолерантные и малополиткоректные. Зато часто смешные.

— Точно, лежат, ждут! Вон как князь-батюшка баловством мяться перестанет, чтоб одним жуликам копыта липовые выстругивать, а прочим супостатам отрывать их, да вместе с задницами-то, как начнёт об сирых и убогих старцах думать, так поедем, отроем их там под ракитой, пришьём мне взад обратно — ох и наплачешься ты у меня, воеводская морда!

Как народ умудрялся не сбиваться с шага — ума не приложу. Видимо, за движение в общем ритме отвечали какие-то участки спинного мозга, рефлекторно. Взрывы хохота поднимались до небес. Смотреть на рыдавших от смеха лямщиков было неожиданно.

— Иди ты в баню, сирый и убогий! Таких убогих надо было вон папе римскому, покойнику, отправить, да с верёвочкой пеньковой вот эдакой. Он бы враз сам удавился! Сирый нашёлся мне, ломом подпоясанный! — не унимался Рысь под хохот товарищей.

Это, наверное, был самый весёлый во́лок на княжьей памяти.

Там, где огибала лесок речка Удра, по которой предстояло продолжать путь, ждали нас семьи. Ясно, что кипучие натуры многих жён не могли усидеть на месте без дела, не было в эту пору в людях такой привычки, кто не занят — или хворый, или дурень. Поэтому кроме приветливых милых и любимых лиц дожидались нас и обед, поистине княжеский, и натопленная баня. После трёхкилометрового во́лока это было настоящим даром небес. Срубов вдоль берега стояло аж пять штук, и готовы к приёму трудовых резервов были все. Намывшись до скрипа, наплескавшись нагишом, пугая румяных девок, принёсших утереться, в чистой воде Удры, где давно унесло течением муть, поднятую спущенными лодьями, сели обедать. Трапезу благословил лично патриарх, после бани и анисовой благодушный более обычного.

Извилистая Удра бежала вполне уверенно, а в местах, где не уходил в небеса с обоих берегов лес, позволяла и паруса раскинуть, поэтому до следующего перехода добрались ещё до темноты. Если верить карте, на которую ложился очень примерный маршрут, со всеми поворотами и изгибами прошли за половину дня около двадцати километров, вполне достойный результат для такого большого каравана.

Ночевали в чистом поле, под деревушкой Волоковой. Тут, по всему протяжению, народ с названиями особенно фантазию не напрягал. А утром двинулись привычным по вчерашнему дню порядком под новые, но тоже вполне ожидаемые