Восход Сириуса, часть 2 - Битва за хрустальный гроб - Людмила Владимировна Белаш
Военачальники переглянулись с тяжёлым чувством. Им предстояло сегодня читать речи на похоронах пилотов, звать к победе, внушать уверенность и готовность идти на смерть. Трудно там, в траурном зале, будет отделаться от впечатления, что среди горящих, суровых и горестных глаз скрываются глаза предателя.
* * *
Во вторник донельзя ублажённый Сокол вознёсся с Горы к От-Иньяну на собственной машине, немного потеряв представление о времени и реальности. Илонке удалось (пройдоха!) отмотаться от службы, и они смогли посвятить все эти короткие 48 часов друг другу.
Купаться пришлось «ночью» и подальше от Небесного, потому что неприлично, числясь заболевшей, плавать в озере и бегать с дружком по берегу. Зато как наговорились!.. если вообще можно наговориться, когда хочешь постоянно видеть, слышать, трогать свою ненаглядную, словно она может в любой момент исчезнуть.
Заодно Влад познакомился с котом Маркизом. Тот всё-таки вылез из-под дивана. Его удалось погладить и расположить к себе. Под конец визита кот даже поурчал для Влада.
В жилой блок сияющий Сокол завалился с воинственным напевом:
Гремя огнём, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлёт Земля родная
И старый Деев в бой нас поведёт!
Кто из от-иньянских поэтов назвал Деева «старым», неясно; на деле генерал-майору и полтинник не сравнялся, но в сознании пилотов Деев был седым героем незапамятных времён, который хранится в кабинете на крайний случай, чтобы в нужный момент возглавить армаду возмездия.
В каюте Вальтера он застал… Локса! Пограничник из Cathous’а сидел смирно, сжав коленки, свесив чёлку, с переплетёнными пальцами. Без грима, просто бледный, в тёмном штатском платье.
Сейчас же вспомнились все неприятности, которые Влад пережил по вине этого субчика.
– Мать моя, почему он тут? Вон дверь, не задерживаю. – Влад с отмашкой показал на выход.
– Возьми, пожалуйста. – Вальтер с холодным и жёстким лицом протянул Владу шоколадку. – А Локс… он сам скажет. – Хонка вопросительно взглянул на утончённого гостя.
– Алим Салдан погиб, – негромко произнёс Локс. – Вчера, в системе тау Кита. Вальтер объяснил, что вы поминаете горьким шоколадом… я принёс шоколад.
– Ч-чёрт… – Настроение у Влада провалилось в низ шкалы. Как ни приедешь от Илоны, непременно ошарашат чем-нибудь, и чем дальше, тем страшнее!.. Он машинально принял шоколадку и стал разворачивать обёртку. – Откуда знаешь?
– У меня свои каналы. Учтите, – подчеркнул Локс, – моя новость равносильна подписке о неразглашении.
– Говори по делу.
– Они вылетели звеном с Кальяна-Раджи. Патруль. Против них вышел рой. Взяли в кристалл, стали ломать защиту. Ведомые Алима сгорели. Он отбивался, пока рядом не возник зев тоннеля. Его стали затягивать. Он подорвал движок.
– Молодец. – Влад тряхнул головой. – Сколько успел сбить?
– Двоих. По одному сожгли ведомые.
– Эх… подучить дурака – глядишь, и вырвались бы… Какой был расклад, какой кристалл?
– Тактика не по моей части. Но есть телеметрическая запись боя. – Локс подвынул из нагрудного кармана узкую пластинку носителя. – Если хочешь…
– Давай!
– Не здесь. На моём экране. Тем более, у меня к тебе отдельный разговор.
– Что, в Кошкин Дом идти?
– Просто в гости. Сейчас траурный карантин, но тебя впустят. – Кроме носителя, он захватил пять личных марок. – Одна марка – одно посещение. Жду.
* * *
Чёрное ничто, диск алого солнца впереди. Застывшие искорки звёзд.
В нерушимом покое, без звука, без проблеска света летел сквозь вечность чёрный саркофаг – зерно жизни, скованное холодом и пустотой, каменно спящее в ожидании тепла, которое его пробудит.
Всё замерло, оледенело под слоями оболочки. Неподвижный газ, мёртво и прозрачно заполнявший саркофаг. Остановившиеся в трубах жидкости. Оптические нити, струны проводов, нанопроцессоры, суставы механизмов – остывшие и неизменные, будто залитые стеклянной смолой.
Серебрящийся иней на рёбрах панелей, выступающих в проходы на одинаково изогнутых кронштейнах. Плёнка наледи на плоских именных табличках, сбоку вставленных в кармашки панелей.
Во тьме возникла красная точка и развернулась в строку:
«Внимание! Контроль. Режим энергосбережения. Аварийный вызов включен».
Затлели голубые индикаторы панелей. Шорох, похожий на шёпот, длинным вздохом протянулся по этажам, вдоль проходов. Из нор показались механические насекомые – три, пять, восемь. Их поступь была медлительна, словно они пробирались по вязкой грязи.
«Некомплект мобильных систем обслуживания. Выход аварийного вызова недоступен».
Киберы разбрелись по этажам и проходам – как год назад, семь лет назад, сорок лет назад. Они ветшали, выходили из строя, но упорно выходили на контроль, как было им предписано программой, разделом «Аварийное состояние».
Управляющий узел был недостаточно умён, чтобы понять происходящее. Однажды, когда-то – время не имело для него значения, – узел включила некая сила извне, и он принялся выполнять свои функции. Он продолжал включать аварийный вызов и убеждался в его неисправности. Системы изнашивались и постепенно отказывали. Узел вёл тщательный расчёт остатков кислорода, энергии, средств консервации и других расходных материалов.
Киберы двигались вдоль рядов панелей, иногда задерживаясь и взбираясь на ячейки гибернации. Часть второстепенных приборов угасла; приходилось полагаться на оптическое зрение и тратить энергию на подсветку.
Под выпуклыми колпаками лежали тела, подобные статуям. Мертвенно бледные, с синеватыми тенями вокруг закрытых глаз. Человеку показалось бы, что даже ресницы их заиндевели.
