Восход Сириуса, часть 2 - Битва за хрустальный гроб - Людмила Владимировна Белаш
– Если ты – мой первый мужчина…
– Это ничего не значит. – Меру порывисто обернулся. – Смотри на луну.
Она вгляделась в белый диск, висящий над водами. Чёрная туча узкой полосой пересекала лунный лик, двигаясь быстро, будто гонимая бурей. Ушла – затем возникла вновь. Она стала больше!
– О, Исида… что там?
– Уничтожение, – сухим шёпотом ответил Меру. – Смерть без погребения. Надо было повернуть и возвращаться в Хет-Ка-Пта. Поздно открылось моё зрение!..
Чёрная туча – чернее самой ночи! – разрасталась, разбухала; из тучи в озеро ударили – без звука! – прямые лучи молний, и вода закружилась, возвышаясь холмом, свиваясь спиральной колонной… Гул становился могучим; воздух сдвинулся, потёк по огромному кругу, увлекая пыль, колебля шатры и палатки. В Шеду раздались крики испуга и растерянности; неодетые люди, выскакивая, заметались, зашумели; ослы стали прыгать, рваться с привязи.
– Меру! Скорее! скажи «слова силы»! – завопила Нейт-ти-ти.
В небе закружились, возникая из пустоты, пухлые аспидно-серые облака, заволакивая всё клубящимся покровом. Пыль поднялась до облаков сплошной стеной – Шеду объяло вращение мрака, а над пустой серединой выпукло нависло чёрное брюхо тучи, куда изогнутым, вьющимся столпом втягивалась озёрная вода.
– Спаси меня, Меру!!
Он стоял под опускающейся тучей, в грозовой мгле; его белые одежды развевались. В глазах-топазах сверкали вспышки небесного пламени. Молнии перестали угасать – они шипели и трещали, заглушая панику на земле, они были словно горящие спицы, шарящие по Шеду и стоянке каравана.
– Нет спасения! – едва донёсся голос Меру. – Нам конец!
В свете молний с гулким уханьем сверху упали зелёные смерчи. Нейт-ти-ти бросилась бежать, сама не ведая куда, но угодила в бурлящую воду и потеряла землю под ногами. Она вдохнула – и захлебнулась.
Очнулась в полной темноте, в каком-то кожаном мешке. Забилась, пытаясь вырваться из мягкой ловушки, но мешок прочно облегал со всех сторон. Длинные пальцы без костей полезли в рот; Нейт-ти-ти хрипела и кашляла, призывая на помощь, но крики тотчас глохли, а снаружи булькало и клокотало.
Вот, сейчас резанёт поперёк живота!..
Но мешок раскрылся, выпуская пленницу; в глаза хлынул свет – и наступила вечность.
1 В.Лебедев-Кумач «Спортивный марш»
Глава 5. Они возвращаются из тьмы
Тогда отдало море мёртвых, бывших в нём, и смерть и ад отдали мёртвых, которые были в них
Откровение 20, 13
– Я подозревала – в армии служить паршиво, – призналась Джи, сдвинув хатимаки пониже, чтобы пот не тёк в глаза, – но не думала, что насколько.
Они с Ромой, согнувшись пополам, драили коридоры Cathous’а патентованными губками «для мытья любых поверхностей», обмакивая их в широкие оранжевые вёдра и туда же отжимая. Босиком, в оранжевых рубашках без воротника и рукавов, в оранжевых бермудах. Даже шнуры, заменявшие в XXXI веке ножные кандалы, были кричаще-апельсинового цвета.
Что касается служак-уборщиков – всех! как нарочно! разведка! взяла на проверку! – то заменить их могут только овцы. В особенности арестантки.
Полюбоваться на позорище явились все, даже ленивые и соня Лава-Лава, готовая давить постель круглые сутки. Ишача на пищеблоке и на раздаче в столовке, драчуньи не имели бы аншлаг – вход на кухню ограничен, а за стойкой ног не видно.
– Ну как, звёздочка ясная, накрылись твои нашивки флайт-сержанта? – злорадно пропела та, которую Рома аттестовала: «Ножки, как у козы рожки». – Побузи ещё, и патент психолога отнимут.
Рома распрямилась, утирая лоб предплечьем, а вредная скотина улизнула, на прощанье так задев ведро, что половина выплеснулась на пол. Еле удалось схватить посудину, чтоб всё не вылилось.
«Я не овца, – с усилием напомнила себе Рома, – я на это плюю! Я отсюда выдерусь. Я не нарываюсь. В субботу выхожу из-под ареста».
Набавить себе дней гауптвахты и в воскресенье не увидеть Гера – этого она не вынесла бы.
Хорошо, не все сволочи в Кошкином Доме!
Ариес, душа-баран, умел утешить.
Подруга Маха приносила угощение и, сев вместе с арестантками на корточки, делилась новостями и кошмарами: «Считая Смита, четверо погибли. Нас той же дохлятиной кормят, что и вас. Приснилось – я горю, а кругом люди. Сразу после траура у русских с немцами будет гулянка. Нас не приглашают – мол, арийцам бабы не нужны, им войну подавай».
Даже Локс – вот не ждала! – пришёл как человек. Замкнутый, в глазах ни смешинки, ни издёвки. Протянул конфеты экстра-класса, из офицерского ресторана:
– У вас карманов нет, ешьте по-скорому.
– Разговоры ходят про отраву, – с подозрением скосилась Рома. Как можно Локсу верить? Он всегда с подвохом; не угадаешь, что преподнесёт.
– Выбери одну для меня. Сама. – Локс даже не сморгнул на её недоверие.
В груди на миг полыхнула какая-то слепая ненависть; вместе с этим Рома поняла, что вот-вот повесится на Локса тряпкой и заплачет. Он притягивал, такой подонок!
А ещё он принюхивался – издали,
