Восход Сириуса, часть 2 - Битва за хрустальный гроб - Людмила Владимировна Белаш

– Ракитин. Ты… завлёк его, чтобы прикрыть Бена.

– Ты хорошо обучался в Рок-оф-Кашеле, – угасшим голосом похвалил его Локс.

– Да сгинет день, когда я туда приехал.

– Кем бы ты был без Пасеки? Рядовым из Аненербе. Пешкой.

– Я накажу Ракитина. Нападение на офицера Пасеки при исполнении…

– Запрещаю. – Локс повернулся вместе с креслом. – Майор, ты помнишь, что такое – гейс? 1

– Но почему?

– Я не отвечаю на бессмысленные вопросы.

– Отойди от зеркала и ляг в постель. – Безымянный подошёл к шкафу и начал доставать оттуда спецодежду. – Надеюсь, ты не слишком пристально в него смотрелся?

– Если ты нашёл меня сидящим, реагирующим на беседу…

Вставая, Локс вдруг остановился на середине движения, полусогнутый. Покрытое гримом лицо не изменило цвет, но глаза выдали возникшую боль.

– Быстрее ложись, – очень сдержанно велел 731-ый, насторожённый и готовый придти на помощь.

– Ничего. Сейчас пройдёт. – Преодолевая боль, Локс медленно разделся и переместился на кровать. Гелевая перина колыхнулась, принимая его своим податливым телом. – Три раза в день, терпимо. Перегрузка сказывается…

Он перешёл на шёпот. Тело постепенно обмякло, словно сливаясь с периной.

Безымянный, убедившись, что Локс лежит спокойно, стал надевать комбинезон, затем перчатки, защитный лицевой щиток на обруче.

Раньше, на Земле, в ирландском замке, перчатки были кольчужными, а щиток дополнялся густой шлем-сеткой, вроде маски пчеловода – из-за неё сотрудников и стали звать когда-то пасечниками. Их питомцы иногда кусались и плевались, и могло так оказаться, что плевок очковой змеи безопаснее. Пока ещё узнаешь, кто из них на что способен!.. Но регламент частью оставался в силе и сейчас.

Переобувшись в мягкие тапочки, он, бесшумно ступая, обошёл ложе капитана погранвойск, установил в изголовье тонкие ароматические свечи, как можно тише зажёг их и вернулся к сумке, оставленной на входе в комнату.

Ленивые сизые струи благовоний поплыли по воздуху, наполняя покои Локса запахами стран, которых давно нет на свете, которые спят глубоко под водой. Веки Локса слабо затрепетали, крылья носа едва шевельнулись, на губах расцвела еле заметная блаженная улыбка. Он забывал о боли.

731-ый надел плоскую поясную ёмкость, развернул шланг с насадкой и, что-то напевая без слов, не разжимая губ, начал ходить вокруг ложа, плавными движениями осыпая Локса почти невесомыми жемчужными шариками, шуршащей струёй лившимися из наконечника. Касаясь кожи, они с едва слышным пшиканьем исчезали, превращаясь в белесоватую пыль, которая оседала на коже и, словно по волшебству, всасывалась в неё. Мерцая улыбкой и поворачиваясь, Локс нежился под тихим химическим дождём, будто купаясь в нём, а тонкое белёсое марево обтекало его со всех сторон.

Закрыв клапан, Безымянный пододвинул к ложу табурет и сел. Капсульный аэрозоль таял и исчезал, оставляя на коже едва заметные извилистые разводья, но и те мало-помалу рассеивались. Такие они, таргетные средства – сами стремятся в пациента.

Он выждал, когда совсем изгладятся следы на теле, сосчитал про себя до десяти, и лишь тогда коснулся плеча Локса ладонью в перчатке. Надо чтобы питомец ощутил поддержку куратора, но надо избежать и прикосновения к следам жемчужной пудры. Она для одного.

– Пусть погибнут все, причинившие тебе зло.

– Йес, – выдохнул Локс, не открывая глаз.

– Пусть живут все, сделавшие тебе добро.

– Уау!

– Пусть родятся те, кто заменит тебя на Земле.

– Да, да.

– Ты утомлён зеркалами? – 731-ыйоблокотился на край ложа. Кровать жидко качнулась.

– Это мрак, чего я нахватался из их глаз, – жалобно сказал Локс, накрыв ладонь Безымянного своей. – Чудовищно. Ни нацелиться, ни проникнуть – сплошной отпор. Слабые! нежные!.. Женщины – колодцы жизни, в них сила без дна. Даже после стольких лет комы… Я ног не чую, в голове каша – слёзы, стоны, их кошмары, страхи их прабабок. Зеркала души… кто бы умел туда заглядывать! Найди мне замену, Ян. Сдам дела и уйду…

– Тонна обоснований. – 731-ый стал перечислять преграды между мечтой Локса и реальностью. – Центнер объяснительных записок. Медкомиссия из Пасеки. Новый питомец, какой-нибудь юный и вздорный стервец, не знающий ни такта, ни приличий. Ты этого хочешь?

– Я еле переварил инфу, которую в себя скачал. Лишь часть смог вывести наружу, и то едва не упал в обморок. Столько погружений…

– Ты выплывешь.

– …и в такой момент. Я жабрами чувствую, – Локс приподнялся, сбросив руку 731-го, – резидент здесь! Весь галдёж вокруг Баггера – неспроста. Его использовали, чтобы засветить Сокола. Имя крутится и реплицируется в Сети; это открытый сигнал космоносцу, что Сокол здесь. Они используют наши масс-медиа для передачи сведений.

– Не впервые.

– Но так нагло, у меня под боком!

– Что я могу сделать для тебя?

Локс угомонился, лёг и киселём растёкся по перине. Он вновь заулыбался, глаза его играли.

– Осталось ещё полфляги жемчуга… и не говори, что препарат подотчётный. Ты раздобудешь ещё. Ну пожалуйста.

* * *

– Владик, я тебя так ждала!

Он как-то вяло, принуждённо отвечал на поцелуи и объятия.

– Я хочу сообщить тебе одну очень важную новость… – зашептала Илона прямо ему в ухо.

– Не сейчас. – Влад мягко высвободился из её рук и в растрёпанных чувствах прошёлся по комнате. С чего начать?.. как сказать? Настоящая пытка.

Он уклонялся, отстранялся от Илоны, хватаясь за что угодно, лишь бы отсрочить неизбежный миг. Взял и потискал серо-полосатого Маркиза (котяра стерпел грубость, даже глухо поурчал тем механизмом, который обеспечивает кошкам функцию урчания), подержал и поставил на место фотографию погибшего брата Ольгерда с его светлыми космами и улыбкой чемпиона, избалованного славой.

Ничего полезного на ум не приходило. Илона вилась следом, что-то намекала, жмурилась и всем видом требовала обожания. А ему никак не обожалось, всюду мерещилась ложь.

– Я всю ночь не спала, когда сказали о твоём бое. Как замечательно, что вы нашли этих девушек! Ты знаешь, много их проснулось или нет? Это так ужасно. Я ни слову не поверила в КП. Они захотели тебе отомстить за