Восход Сириуса, часть 2 - Битва за хрустальный гроб - Людмила Владимировна Белаш
– Илона… – Он наконец повернулся и выпалил: – Ты встретилась со мной по приказу Вирхова? Тогда, первый раз, в санатории?
– Нет… Я… – От внезапности Илона застыла, широко открыв глаза, потом залепетала: – Всё было не так. Я сразу… Это ничего не значит!
– Тебе велели спать со мной? – наступал Влад, сжимая кулаки. Ложь начала открываться перед ним во всей своей ужасной наготе. – Что тебе обещали? новое звание досрочно?.. Премию? Место в лунном гарнизоне?
– Владик, я тебя сразу полюбила, – говорила она торопливо, делая какие-то умоляющие жесты. – Мне ничего не нужно, только ты, потому что… Я от всего откажусь!
– А, ставки сделаны, игра продолжается. Крупномасштабная – как удержать Ракитина в кровати и совместить приятное с полезным.
– Дай же мне сказать! – Илона уже кричала. – Восьмого…
– Сука!! – От голоса Влада кот пулей метнулся в привычное убежище под диваном, а побрякушки на люстре дружно вздрогнули. Больше сказать было нечего; в полу между капитаном и подпоручиком невидимо разверзлась огнедышащая пропасть шириной с Чёрное море. Плюнув на пол (бить женщину – недостойно), Влад быстрым шагом покинул коттедж.
– Дайте станцию Гора, ремонтную бригаду космотехников, инженера Льюиса. Алло? Это Сокол. Вам не проблемно подогнать мне коптер? Я возвращаюсь на орбиту. Спасибо. Дам пеленг, пусть пилот идёт на него.
Сзади его вроде бы окликали, звали, но Влад постарался ничего не слышать. Он шёл скорым шагом по улице Героев Иерусалима, стараясь быстрее удалиться от пятого коттеджа. Лишь бы не припустилась вдогонку. Но это ей не поможет. Она сделала терапию, пусть получит от Вирхова плату и успокоится.
Всё напрасно. Никакой любви нет. Только расчёт и выгода. Девушку надо искать в Клинцах. Хорошую, простую, без иронии и подлых выдумок.
В незримом мире от Влада с треском откололась и рухнула позади него часть жизни, небольшая, но дорогая и яркая. Горько было расставаться с ней, однако жить с этим камнем на душе нельзя.
* * *
Тюменский край, 65° с.ш.
1-ая линия плотин Гидростроя
Северный океан – великий генератор бурь, – начал освобождаться от зимней ледяной шапки. Плавучие навигационные посты и метеостанции выли сутки напролёт, словно старались перекричать ветер и донести предупреждение судам, идущим вдоль русских и канадских берегов: «Льды! Льды! Льды!»
Это повторялось каждый год. Ледовый щит, рождённый холодом полярной ночи, таял и ломался, чтобы исчезнуть в пору незакатного дня и вновь сковать центр океана осенью.
Сейчас, с началом таяния, к подводным пастбищам рыб устремлялись по меридиональным линиям армады траулеров, чтобы вычерпать свою квоту и накормить вечно голодное человечество. Спутники наводили их, создавая динамические карты льдов, штормов и косяков «живого серебра». Северная путина окупала всё – даже то, что два судна из ста не вернутся.
Пока хищные стаи рыболовов стремились на север, к богатым угодьям, триллионы тонн тяжёлой ледяной воды обрушивались на защитные валы Гидростроя.
Волна за волной. Удар за ударом. Взметая пену выше преград, перехлёстывая их и вымывая засыпку из армированных склонов. Морская соль, таранные удары волн, перепады температур, наждачное трение песка и шуги медленно, но верно подтачивали тела плотин, возведённых триста лет назад.
– Между Киккиакки и Раттой – напряжение от гребня до подошвы, – скороговоркой радировал центр в Нижневартовске. – С учётом износа плотины и мощности шторма рекомендуем…
– Два варианта, – говорили в штабе. – Или поставить на участке волнолом, или эвакуировать всех, кто между линиями плотин, от Халясавэя до Енисея.
– Оба сразу.
– Москва не проплатит. Две одновременных акции в бюджет не впишутся.
– Сколько там народа?
– Тысяч пятьдесят. Отряды выемки грунта, газовики, ремонтники…
– Давайте оптимизируем проблему. Скважины заглушить, людей перевезти на ближние плотины и расположить на гребнях. Если море прорвётся, это будут острова.
В Красноярске, Томске и Тобольске начали подниматься в воздух термопланы – огромные линзы, несущие на подвесках блоки для волноломов. Тронулись в путь громоздкие «слонопотамы» – шагающие платформы, – чавкая ногами-столбами по сибирским топям; их обгоняли паукастые гиги. Молнии команд из штаба воспламенили бурное движение по всей угрожаемой линии – глаза спутников отмечали, где суетятся люди и машины, как они начинают стекаться к телу титанической плотины и карабкаться по склону.
А за ветхой плотиной ревело, бушевало Карское море – необозримый простор свирепой воды, чередой бегущие на штурм волны, серое смятение разъярённой бездны, водовороты, валы, встающие над зыбью в дыму брызг и испарений. Оно поглотило Ямал, растворило в себе Обскую губу, илистой мутью размыло тундру с вечной мерзлотой, заняло треть Западно-Сибирской равнины и теперь рвалось залить всё до Тюмени.
Ветер срывал с плотины надувные палатки. Ухали реактивные пробойники, вколачивая в дряхлый гребень костыли для ветровых щитов, но даже эти взрывные звуки тонули в невыносимом свисте пронизывающего ветра. Фонтаны солёных капель обдавали промокших, на чём свет стоит ругающихся людей, которые сбивались в шевелящиеся кучи с подветренной стороны заслонов.
Подошёл гиг, вскрикивая сиреной и осторожно ступая платформами между скопившихся на гребне. Раскрылся эмиттер защитного поля; под коническим силовым «зонтом» воцарилось безветрие, исчезли секущие брызги, и люди весело заорали, махая руками невидимому пилоту в висящей над головами кабине:
– Привет! Давай!
– Спасибо!
– Наши пришли!
Щупальца с инструментами стекли сверху, задвигались, прытко оборудуя убежище. В небе под гул турбин показались летающие тарелки термопланов; они выстраивались в выгнутую цепь и один за другим, преодолевая давление ветра, заходили на участок моря у плотины. Вниз полетели стотонные блоки, вызывая колоссальные всплески. С предостерегающим рёвом начали восходить по склону «слонопотамы»; перевалив гребень, они опускались в самый ад мятущейся воды и сбрасывали к подошве плиты, глыбы, целые камнепады.
Много выше термопланов пронёсся военный челнок, выпустил на лету тёмную
