Колдовская ночь - Наталья Борисовна Русинова
В этот момент из ивняка вышла бабка Софья.
Мы кое-как сбросили лодку на воду и угнездились внутри. Вообще говоря, это было натуральное корыто, которое дядь Олег, батя одного из «индейцев», приспособил под игры в лягушатнике. Я отломал от настила доску и оттолкнулся. Лодку подхватила Усвяча, по дну тонкой струйкой поползла вода.
Бабка Софья стояла на берегу и смотрела на нас. Потом медленно опустилась на колени, подобрала прутик и стала выводить на земле свои каракули. Мы старались двигаться аккуратно, чтоб сразу на дно не пойти. Я подгребал к основному течению, а Арбуз вычерпывал воду.
Бабка Софья резко выпрямилась, насколько могла быть прямой горбатая карга. Мы отдалились от неё метров на тридцать, когда из Усвячи поднялись рога. Арбуз охнул и дёрнулся, едва не перевернув лодку. Меня скрутило холодом, но не из-за ледяной воды, которая пробивалась к нам снизу. На берег выходил огромный человек-козёл. Мохнатый, что твой полушубок, рога – с полметра каждый. Он выбрался уже по пояс, а потом вдруг обернулся к нам. Арбуз застонал.
– Мама.
Чёрт – а как его ещё назвать? – двинулся обратно. Громадные рога рассекали воду, пока не исчезли на глубине. Берег тоже был пуст. Бабка Софья схоронилась в темноте. Усвяча потянула нас вниз по течению, по прочерченной луной дорожке.
Мы проплыли всего ничего, но уже продрогли насквозь. Прямо под нами текла чёрная вода, то и дело окатывая борта лодки волнами. Просачиваясь сквозь дно, хватая за ноги. Руки посинели, пальцы долбились друг о дружку. Арбуз стучал зубами и говорил как заика из моего класса. Вычерпывать воду становилось всё труднее.
Столб чёрного дыма, вороны и колдовские знаки – всё это оставалось позади. Но теперь меня волновало кое-что другое. Кое-что рогатое и косматое.
– М-мих, а Мих…
– А?
– Она, п-получается, выз-звала этого?
– Получается.
На такой конструкции далеко мы б не уплыли. Сколочена она была крепко, но наш вес для неё казался перебором. Да и вода всё прибывала. Нужно было грести к берегу и надеяться, что бабка Софья не пошла следом.
– Мих. Это… д-дьявол? Я смотрел ф-фильм один…
– Достал ты со своими фильмами! Я что, в этой чертовщине должен разбираться?!
– Н-не знаю. Ты ж местный. Слыш-шишь, что народ говорит.
Луна спряталась. Тучи вспыхивали по очереди, но дождь сквозь них пока не просачивался. Нас прибивало к камышовому берегу, наверху сквозь черноту выплывало пепелище старой школы.
– Дед Макар чертей каждый вечер видит, у него спроси. Он тебя и познакомит заодно.
Руки отваливались. Я передал Арбузу доску, которая у нас была вместо весла. Лодка уже ползла через трясину, выбравшись из течения. У бортов всплывала трава, бегали водомерки. Рядом плескалась рыба. Можно было б попробовать доплыть до другого берега, но с щелями в днище мы б скорей ушли под воду посередине Усвячи и утопли в ледяной воде. Ну и посёлок-то с бабкой Арбуза на этом берегу, на ведьмовском…
Рога поднялись справа по борту. Арбуз заорал, вскочил и повалился в воду. Ну а я просто застыл. Точно в ледышку превратился. Это как сидишь зимой в уличном туалете, тужишься над ямой, мёрзнешь, а оттуда вдруг ветром в самое ого-го дунет. Вот такое же чувство. Страха уже не было, вышел весь.
Арбуз захлёбывался, лупил руками по воде, звал меня, а я смотрел за тем, как рога болтаются на волнах. Никакие черти за нами не увязались, просто мы проплыли по ковру из речной зелени и оттуда вылезли поломанные ветки.
– Нормально всё, Арбуз! Не кри…
Бабка Софья вынырнула из камышей, подцепила Арбуза и потянула в прибрежные заросли. Шмыг – и нет его, только круги на воде и кроссовка одна. Я сиганул в воду и взвыл от холода. Ноги не слушались, меня затягивало в ил. Рядом на волнах болталась доска. Я подобрал её, воткнул в ил как опору и выбрался на берег. Думать времени не оставалось. Увидел ведьму над другом, увидел скрюченные пальцы на шеё и груди, услышал вопли Арбуза – и махнул доской со всей силы. В стороны разлетелись щепки. Бабка Софья охнула, схватилась за голову и повернулась ко мне. Поднялась, забормотала. Я махнул доской ещё раз, потом ещё и ещё, пока не хрустнуло. Ведьма оступилась, её зашатало. Она пыталась что-то сказать, во рту надувались пузыри. Глаза на грязном лице казались мёртвыми, слепыми. Она шагнула вниз по берегу, мимо меня, протягивая руку к воде. Вздрогнула всем телом последний раз и рухнула в реку.
Арбуз откашлялся, отплевался и встал рядом. Мы смотрели на тело ведьмы, которое утаскивала Усвяча. Река принимала её в себя, чтоб пережевать и выплюнуть далеко-далеко, ниже по течению. Провожали ведьму склонившие головы ивы да камыши. Над водой, словно похоронное эхо, множились крики ночных птиц. Небо вновь сверкнуло, и в реку ударили первые капли. Бабку Софью забрала чёрная вода, и на поверхности Усвячи осталась болтаться только крохотная полузатопленная лодка.
Мы шагали по поляне у сгоревшей школы. После Усвячи дождь казался нагретой на печи водой. Я хромал вперёд, опираясь на доску – настоящую палку-выручалку, как в том мультфильме, – и всё время оборачиваясь к реке.
– Мих, а Мих.
– Чего тебе?
– Прикинь. Мы правда убили ведьму. Юрец обалдеет.
– Да не то слово.
Я не хотел пугать Арбуза, но в камышах мне померещился рогатый. Он не двигался, просто смотрел нам вслед. Когда я повернул голову опять, его уже не было.
– Наверное, теперь все её заклинания не работают, да? Ну, знаки эти, с кровью.
Молния подсветила здание школы, и в окне второго этажа появилась рогатая тень. Я зажмурил глаза так сильно, как мог. Пытался выкинуть из памяти всё, что сегодня случилось. Ведьму, страшилки от Юрца, чёрта из воды, убийство… Следующая вспышка высветила уже пустое окно. Потому что рогатый стоял в дверях первого этажа.
– Мих.
Я обернулся к Арбузу. Рогатый рос над ним мохнатой тушей и длинными пальцами гладил его по волосам. По лицу Арбуза текли слёзы.
– Мих.
Козлиная голова наклонилась, из пасти вывалился язык и лизнул Арбузу лицо. Я перестал дышать. Рогатый шагнул ко мне, оставляя в дорожной колее следы копыт. На небе вновь вспыхнуло, но на этот раз погасло не всё. Полоска горизонта будто нагрелась, накалилась. Где-то там, за лесной чащей, поднимался солнечный диск. Запели
