Ельник - Ульяна Ма
– Они будут злиться, если я не захочу слушать, – сама себе сказала Мара. – Будут злиться. И что с этим делать?
– Пусть злятся.
– Легко тебе говорить. Ты огромный, сильный, страшный… – Мара запнулась: некрасиво человеку указывать на его внешние недостатки. – То есть немного устрашающий. Из-за роста и лица… то есть из-за того, что у тебя необычное лицо, глаза… – Мара почувствовала, как краснеет, но ситуацию было уже не спасти, поэтому она продолжила. – На тебя страшно злиться. А если и кто разозлится, ты сможешь за себя постоять. Я вот не могу. Если я скажу сестре, что мне плевать на ее разговоры, она отвесит мне подзатыльник. Да такой, что зубы полетят.
– Не отвесит.
Мара заинтересованно склонила голову вбок, в очередной раз пытаясь разглядеть лицо стража. Но там не было ни усмешки, ни угрозы – все то же стеклянное равнодушие. Или, пожалуй, прямодушие.
– Всегда отвешивала.
– Госпожа, – Дауд сказал это с какой-то особой, слегка уловимой интонацией, – я предотвращу удар еще в замахе.
Конечно же, наутро Мара проверила его слова. Завтрак проходил как обычно, но девочка нарочно не спешила с тем, чтобы съесть овощи. Она знала, что Лада всегда долго завтракает, медленно распивая фруктовый чай. Туда она подсыпала особые травы, которые, как говорила Лада, приятно туманят рассудок. Сестра сидела в своем кресле. Золотистые локоны разметались по оголенным плечам. Очелье на лбу немного покосилось вбок, а свисающие с него ленты спутались с прядями волос.
– Что-то ты сегодня какая-то особо молчаливая, птичка, – с усмешкой бросила Лада своей сестре. – Плохо спалось? Твой Дауд, небось, глаз не сводил с кровати? Под таким взглядом и мне спалось бы дурно.
– Я хорошо спала, – кротко ответила Мара, предчувствуя, как Лада вот-вот начнет утренний монолог. По правде говоря, Мара спала отвратительно, долго не могла заснуть и все время просыпалась. Ей понадобится много ночей, чтобы привыкнуть к присутствию Дауда в комнате.
– А я не выспалась, – она стала драматично массировать виски тонкими пальцами. – Представляешь, сегодня в окно опять забрался Мирай. Ну, тот парнишка с конюшни, я тебе показывала его. Он так настойчиво висел на подоконнике, что я не удержалась. Правда, пришлось для начала пригласить его в ванную, а то знаешь, эти коноводы так ужасно пахнут… хотя, с другой стороны, в этом есть даже что-то особенное…
– Мне неинтересно, как пахнут коноводы и кто твой очередной ухажер, – Мара произнесла это очень тихо, тут же выругалась на саму себя за собственную неуверенность. Девочка не поднимала глаз на Ладу. Дауд ведь не мог соврать, он точно ее защитит?
Лада звонко хихикнула.
– Так заинтересуйся. Тебе все это предстоит. Скоро ты поймешь, насколько юношей интересует то, что у тебя между ножек. Будь благодарна и учись. У меня вот не было примера, и все приходилось познавать самой невесть с кем: старым поваром, который зажал меня в углу, немытым стражником в потном доспехе, крысоловом…
– Я же сказала, замолчи! – Мара вскинула голову и взглянула прямо в глаза Лады. Они были похожи на мамины: холодные, маленькие, с длинными лисьими ресницами. И в них одинаково плескался огонек гнева. Выдержать взгляд Мара не смогла и тут же опустила глаза, посмотрев на свои руки.
– Больно ты остра на язык, – Лада медленно и вальяжно поднялась с кресла и оказалась в полный рост перед Марой. Шелковое платье настолько тонкое, что видны выпирающие кости ее таза и ложбинка на животе у пупка – такие платья привозили с югов, ведь Ладе очень не нравились многослойные рубахи, юбки, передники и подъюбники. Лада худа: руки, как лозы, ноги, как стволы тонких деревьев, лебединая шея. И хлестала она, как крапива – размашисто и обжигающе. – Давно не получала?
Зашелестел камзол Дауда, Мара спиной почувствовала, как он чуть качнулся вперед. Лада размашисто замахнулась, очевидно, проигнорировав его угрожающее присутствие. Юной княжне никто никогда не перечил. И когда ладонь уже рассекала воздух, а Мара зажмурилась, предчувствуя обжигающий удар на щеке, Дауд исполнил обещание.
Лада взвизгнула, дернулась, как собака на цепи. Все ее тонкое тело завилось, задергалось пойманной гадюкой. Дауд крепко держал в своей огромной ладони ее тонкое запястье. Казалось, оно вот-вот переломится. Лада кричала ругательства и изо всех сил дергала руку, что вполне могла выбить хрупкое костистое плечо. Стража в зале наконец-то проснулась от многолетнего сна и, толком не понимая, что происходит, стала медленно вытаскивать мечи из ножен.
Мара почувствовала страх и восторг. Вот она, власть: сестра не смеет ударить ее, и после такого она даже глаза побоится поднять на Мару. Она – пойманная змея, бессильная и совсем не ядовитая.
– Ну и что тут за балаган? – в зал прошагала матушка. – А ну, разошлись.
Стража тут же заняла свои привычные «сонные» места, но напряжение в их телах не спало: ладони каждого стражника лежали на рукоятках мечей – эти хорьки готовы броситься в любой момент, чтобы растерзать неприятного и пугающего телохранителя.
– Мама, мама, это чудовище! – Лада залилась слезами, и сестре было хорошо видно, что это не актерская игра, а самые настоящие слезы. – Он мне сейчас руку сломает, матушка!
– Замолчи. Нечего лезть к сестре.
Сердце Мары бешено заколотилось: неужели даже мама признает власть ее охранника? Неужели он настолько могуч и силен, что сама княгиня не будет перечить его тяжелой руке?
– Да как же так, маменька! – Лада почти завопила, но уже не дергала рукой – кисть бессильно висела в хватке Дауда. – Что этот урод себе позволяет?!
– Он хорошо выполняет свои обязанности. Охраняет твою сестру с потомственным даром. Беспрекословно. Так что тебе теперь придется поубавить пыл. – Мама посмотрела сначала на Дауда, а потом перевела умиротворенный, даже довольный взгляд на Мару. – Командуй ему. Он будет слушать.
Мара поджала губы и нерешительно посмотрела вверх, на лицо Дауда. Оно было все таким же неподвижным. Лада, не в силах больше терпеть унижение и боль, рухнула на колени, почти повиснув на руке в тисках телохранителя. Маре даже стало жаль сестру: она хрупка и беспомощна по сравнению с гигантом Даудом.
– Дауд, отпусти ее.
Пальцы его разомкнулись, как медвежий капкан. Рука Лады рухнула на пол: на запястье виднелся красный, а местами уже и пурпурный след мертвой хватки. Сама
