Земля войны - Александр Дмитриевич Прозоров
В общем – именно на площади и бурлила основная жизнь города.
Здесь, понятно, было шумно и многолюдно. Топот бегающих наперегонки мальчишек, перекидывающие по кругу мехового мышонка девочки, бродящие с тюками седовласые мужи, несущие ведра женщины. Митаюки даже затормозила в отдалении, опасаясь оказаться разоблаченной. А ну, врежется кто из мальцов со всего разбега? Невидимость – она ведь штука такая. Коли не замечают – то и не обогнут, не посторонятся. Потом – шум, гам, крик, позовут колдуна… Тут она и попалась.
Однако же юной чародейке страсть как хотелось добраться до главного оберега. Зачем ей вообще нужно было в такую даль пробираться, если защитные амулеты города после себя целыми оставлять? Раз уж Митаюки здесь, дело нужно довести до конца…
Подумав, девушка повернула к озеру, опустилась к воде и по ней, у самого озера, стала пробираться вперед, огибая шумную толпу.
Волны, понятно, накатывались на ее ноги, огибая и оставляя пустые пятна. Однако местные жители к реке привыкли, и времени на созерцание прибоя понапрасну не тратили.
Обойдя по воде святилище, Митаюки-нэ выбралась на сушу сразу за березой, в несколько шагов прокралась к стволу, повернулась к амулету и… И увидела на нем влажную полоску, протянувшуюся от глаза ящера через переплетение нитей с рунами вниз. На землю упала капелька, затем еще одна.
Оберег плакал! Он оплакивал погибшее селение!
Юная ведьма невольно оглянулась на горожан – шумно веселящихся либо занятых своими делами. Они словно не замечали происходящего! Оберег плакал – приметы страшнее просто не существует! Небесная колесница бога смерти, плач оберега и лунная дорожка на волнах – вот три самых кошмарных знамения, несущих погибель всего живого. Но слезы капали – а люди словно не замечали зловещего признака!
Митаюки отступила. Что за смысл портить амулет, который уже исполнил свое предназначение?
Ей очень хотелось прислушаться к эмоциям горожан, узнать их чувства – но ведьма опасалась, что если отвлечется от песни окружающего мира, то может оказаться видимой. Поэтому она продолжала слушать шелест листвы на ветках, плеск волн, пение птиц, громкие голоса в святилище, продолжала слушать – и подпевать, одновременно подкрадываясь ближе к стене огромного чума. Авось, интересное чего услышать получится?
Но тут случилось и вовсе невероятное – откинулся полог и на площадь перед святилищем вышло полтора десятка зрелых мужчин. Пятеро – в масках в виде черепов, с круглыми колдовскими амулетами. Сиречь – шаманов. И еще десять вождей со звездными амулетами воинов.
Площадь пришла в движение, все горожане устремили взгляды к правителям города.
– Не беспокойтесь, дети мои! – вскинул руки один из колдунов. – Верховный вождь и верховный шаман ныне изберут лучший путь к уничтожению ворога и снятию порчи с нашей земли!
Полог все еще колыхался, и Митаюки нырнула под него. Таясь вдоль стеночки, прошла мимо сразу закрутившегося оберега. Другой, напротив – моментально отвис, тоже предупреждая хозяина об опасности. Но верховному шаману было не до созерцания и молитв. Он стоял, опираясь на посох: в толстой прочной шкуре, покрытой тиснением из рун, с золотыми браслетами на плече и предплечье, в раскрашенном красным черничным соком и желтой охрой черепе и грозно шипел:
– Ты должен выйти и убить этих дикарей! Жалких, грязных, безмозглых дикарей! Тебе не нужны шаманы для истребления двух десятков бледных иноземцев, у тебя полторы сотни воинов! Ты не должен подпускать их к городу!
– Почему мои воины должны умирать из-за вашей трусости, колдун?! – так же злобно рычал в ответ явно пожилой, наголо бритый воин со шрамом через лицо и вытекшим глазом. – Если пророчество обещает позорную смерть шаману, первым встретившему врага, то почему вы должны прятаться, а мы умирать?! Воинам города тоже грозит упряжка Нум-Торума, разве ты забыл?! Или ваша кровь другого цвета?! Или вы не мужчины нашего рода?!
– Война удел воинов! Удел шаманов хранение мудрости! Если мы помогаем вам унять менквов или пригоняем зверей на убой, это не значит, что мы должны умирать вместо вас…
Такого шанса Митаюки-нэ упустить не могла. Подхватив с шаманского бубна оправленный в золото священный ритуальный нож, она быстро подступила к шаману и с размаху полосонула его по горлу. И тут же отступила, предоставляя потокам крови хлынуть на вождя, бросила нож старику под ноги – и метнулась из святилища, тут же свернув к реке, пробежала по берегу за его стеной, вернулась обратно, на вытоптанные дорожки меж домами, со всех ног промчалась через город. Там она выскочила на дорогу и перешла на быструю трусцу.
К лагерю казаков Митаюки долетела всего за час и рухнула, тяжело дыша, на подстилку к ногам Матвея, с трудов выдавив:
– Выступайте немедля!.. Свара в городе… Верховный вождь верховного шамана заколол…
– К оружию, други! – немедленно приказал Серьга. – Надевайте брони!
И первым, показывая пример, потянулся к колонтарю.
– Откель ты сие ведаешь? – с подозрением спросил юную чародейку Силантий.
– Какая тебе разница, десятник? – одернул казака Штраубе. – Коли любопытно, опосля спросишь. А ныне времени нет языком попусту молоть. Лучше кулеврину с племяшом своим на плечо забросьте. Так их нести быстрее всего выйдет.
Отряд снарядился быстро. Всех пленников, кроме лопоухого проводника, привязали к деревьям и оставили на месте стоянки, на спину Сехэрвен-ми повесили мешок с порохом, дробом и ядрами, дабы лишняя сила попусту не пропадала. Митаюки, немного отлежавшись и восстановив, наконец, дыхание – поднялась, подступила к священнику, понуря голову:
– Благословите отче, ибо грешна…
Как ей сейчас не хватало помощи от мудрой Нине-пухуце! Старуха умела разъярить священника так, что тот буквально лучился шаманской силой, разя любого колдуна силой своего распятого бога. Митаюки так не умела, она могла только просить.
– Во имя отца и сына и духа святого… – осенил ее крестом отец Амвросий, вызвав лишь слабое покалывание в голове и руках.
– Скажи, отче, а бог любит тебя? – не стала целовать протянутую руку юная чародейка. – На тебя можно положиться? Может, твой Иисус отвернулся от тебя, и на твою силу больше нет надежды?
– Господь одаряет милостью всех, кто признает истинность его учения! – назидательно ответил священник. – Тебе воздастся по вере твоей, пусть даже я окажусь недостойным служителем.
– Так ты недостоин?! – округлила глаза Митаюки. – Бог бросил тебя? Ты не способен пройти
